Беседовала Ася Я сам не понимаю, как пришел в кино.
Мы с Хлебниковым начали снимать самодеятельное кино году эдак в 94-м. Мы не писали манифеста, но снимали скорее всерьез. Так что «Коктебель» появился не вдруг. Мы шли к этому фильму долго. Сценарий я начал писать в 96-м году. В 98-м закончил первый вариант. Потом еще год мы с Хлебниковым его перерабатывали. А деньги нам выделили только в 2001-м.
Но моя история неинтересна, в ней нет драматической линии. Не было такого: мы боролись, искали, нас не пускали, и вот, наконец, прорвались. Как-то все сложилось само.
В кино мне больше всего интересно стирание границ между игровым и документальным кино. Когда в кадр входит профессиональный актер, он «выстраивает роль» и отсекает все лишнее, как Микеланджело. Но именно «все лишнее» для меня самое ценное! Мимика, речь, движения ≈ все. Сидишь иногда в кафе, слышишь, как у тебя за спиной кто-то что-то говорит, и мгновенно пытаешься представить по голосу, что за человек. Потом оборачиваешься и видишь его крупным планом.
Вот, собственно, то, что мы пытались сделать в фильме «Простые вещи»: крупный план. Наш кастинг состоял в том, что мы искали людей, за которыми интересно наблюдать.
Для актера держать кадр сложно. Для актера опытного, профессионального сложно вдвойне. Он постоянно спрашивает: «Какая крупность плана?» Ага, буду пускать слезу из левого угла глаза. Непрофессионалы об этом не думают.
Мы предлагали актерам этюды. Честно говоря, я не верю в пробы по сценарию. Не могу себе представить, что ты написал сценарий, что-то в него вложил, и вдруг приходит актер с улицы и играет так, что попадает в точку. Чушь! Я примерно себе представляю, какая органика будет нужна. Мне важно, чтобы актер начал жить в предложенной ситуации. Это случается как у профессионалов, так и у непрофессионалов. Кстати, с опытными актерами сложнее. Начинаются вопросы: «Как вы видите моего героя? Что бы вы хотели?» А я еще не знаю! Мне хочется, чтобы мы что-то сделали здесь и теперь, а потом мы, может быть, подкорректируем персонаж с учетом того, что интересного этот человек в себе несет.
Я люблю кино про конкретных людей. Ненавижу притчи! Условно обобщенные двухмерные фигуры, про которых непонятно, как они в туалет ходят, и которые существуют только для того, чтобы из них сделали какую-то комбинацию? Они мне неинтересны. Мне интересны конкретные люди с частными историями. Весь мета-план, который кто-то видит в «Коктебеле», в «Простых вещах» ≈ все помимо меня. Если кто-то что-то там находит ≈ поздравляю, но я к этому непричастен.
Для меня важна история. У нас сейчас вроде и денег на кино не жалеют, и техники, и даже эту технику научились использовать. Но в том, что касается историй, наше кино хромает. Есть ограниченный временной формат ≈ полтора-два часа, и за это время нужно историю выстроить и рассказать, а не сделать парад аттракционов, который дает представление о том, сколько долларов вложено в каждый кадрик.
Искусством рассказывать историю безупречно владеют в Голливуде, чуть хуже ≈ в европейском кассовом кино. Там на выстраивание истории работает целый цех. Конвейер. К автору сценария подключаются соавторы, которых нанимает студия. Есть так называемые сценарные доктора, диалогисты. Ими все утрясается. И потом все это еще перепроверяется на стадии раскадровки.
Чем сильны голливудские фильмы? Они как «Макдоналдс»! Ты заходишь в любой и знаешь, что тебе дадут. И дадут то, что максимально адаптировано к нашим пищеварительным процессам. Будучи биологическими объектами, мы тянемся к жирной пище. Голливудские фильмы построены по десятилетиями отработанным стандартам и состоят из набора блоков в той или иной комбинации под разным соусом.
А у нас даже самые кассовые фильмы по модели ≈ авторские.
Даже в «Дозорах» ты не чувствуешь: архетип героя ≈ такой-то, архетип его приключений ≈ такой-то, вот так строится кривая, будет то-то. Дозоры ≈ небесталанно, технично, искрометно сделанное шоу-варьете. Но там все происходит по своим, только что придуманным законам.
Или фильм-сказка «Волкодав». В сказке есть формат, есть правила игры: игла ≈ в яйце, яйцо ≈ в утке, утка ≈ в зайце. «Волкодав» просто сразил меня своей восхитительной наивностью! В конце фильма на героя обрушивается все мироздание: какие-то невероятные темные силы выходят в виде смерчей, гигантских столпов пламени. Я сидел и думал: «Ну и как автор и герой будут выбираться из ситуации?» А герой просто говорит: «Высшие силы, помогите мне!» И они ему помогают! Хренак ≈ и кульминация состоялась! Я думаю: «Елки-палки! Как все просто!»
Дарья Гармоненко 
