Григорий Заславский Марк Захаров. Суперпрофессия. - М.: Вагриус, 2000, 286 с.
За несколько недель до своего очередного дня рождения (традиционно - 13 октября) Марк Анатольевич Захаров "порадовал" своих недругов очередной творческой победой. За этот год - вторая книга. Новая вышла в серии "Мой ХХ век" в издательстве "Вагриус", называется "Суперпрофессия". Она стала неотъемлемой частью, продолжением, послесловием, расшифровкой прежде невысказанного. Или - отжимом на еще больших оборотах собственной памяти (после уже вышедших вторым изданием книги "Контакты на разных уровнях"). Структура памяти, а скорее натура мастера таковы, что таких дополнений у Захарова может быть еще много. Захаров - пожалуй, самый закрытый из наших театральных мэтров (и это - не фигура речи), и закрытости нисколько не мешает ни частота появлений Марка Анатольевича в роли комментатора всех и всяческих событий, ни его открытость в контактах на разных уровнях. Он может говорить (и писать) сколь угодно много, занимательно, магнетизируя слушателя так, как это удается, скажем, укротителям змей (перебивать не хочется, хотя увлекает и магнетизирует больше мелодия речи, чем сама речь), но это снова не сообщит о говорящем новые подробности, нечто дополняющее к его вчерашней речи, по другому поводу, в другом месте, с другим корреспондентом. Захаров - в той мере дипломат, в какой известно, что язык дается дипломату, чтобы скрывать свои мысли... "Нет", "не скажу", "не знаю" - эти игры не про него. Все "партизанские" тайны ремесла все равно остаются нераскрытыми. Суперпрофессия - и после того, как перевернута последняя страница, - удел суперпрофессионалов. Таких, как Марк Захаров. Интересно, как же - при такой ярко выраженной политичности - он общается с актерами?..
В новой книге он останавливает свое перо именно там, где мемуаристы-исповедальники (начиная с Руссо) только и начинают свой рассказ. Пишет, к примеру, что у Броневого характер "у-у-у". Хочется подробностей, но, поскольку Захаров по-прежнему включен во многие игры, член многих комиссий, жюри и общественных советов, пока не отказавшийся от этих многих приятных и почетных обязанностей, то подробности естественным образом откладываются до следующего раза. Закулисная, непарадная, тем более частная жизнь автора-героя и прочих действующих лиц приоткрыты лишь в той мере, в какой... Захаров, впрочем, искренне предуведомляет читателя, что "огромный недостаток настоящего издания - полное отсутствие подробных описаний моей интимной жизни с точным указанием списка лиц, которые вступали со мной в нетоварищеские отношения". Остается надежда, что "отдельное объемное издание на эту тему в том же издательстве" - не только шутка. Но от отсутствия вышеперечисленных подробностей книга не теряет интереса. С ними, ясное дело, рассказ был бы прихотливее, но и без них авторских "потоков сознания" "налилось" на 18 печатных листов (с учетом фотографического материала).
Вместе с тем очередная книга художественного руководителя театра "Ленком" выгодно отличается от многих десятков других только что вышедших мемуаров великих актеров, художников, режиссеров. Она не наговорена, а написана. И потому выглядит больше книгой, чем те самые "другие". То есть и другие книги сначала наговариваются великими, а потом кем-то записываются, переносятся на бумагу, редактируются, но устная речь все же не может быть вытравлена до конца. Захаров - человек пишущий. И потому не стал никому передоверять рассказ о своей жизни.
К тому же "Суперпрофессия" (под нею, естественно, подразумевается именно профессия режиссера) - снова не чистые мемуары. В книге есть то, что позволяет заметить скромное желание нескромного автора поделиться своими знаниями о театральном ремесле, которому отданы годы жизни. Даже анекдоты в таких случаях становятся уроками театральной профессии.
Дарья Гармоненко 
