Виктория Панфилова Шанхайская организация сотрудничества (ШОС) стала настолько серьезной политической силой, что в ее состав попытались войти США. Однако их просьбу о вступлении в организацию (пока только в статусе наблюдателя) главы государств ШОС даже не стали рассматривать. Подписав Концепцию сотрудничества государств в борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом, «шанхайская шестерка» завершает сегодня в Астане свою работу.
На этот раз, помимо лидеров России, Китая и стран Центральной Азии, во встрече в качестве наблюдателей приняли участие глава МИД Индии Натвар Сингх, премьер Пакистана Шаукат Азиз и готовящийся уступить кресло своему преемнику президент Ирана Мохаммад Хатами.
Этим расширением состава наблюдателей, среди которых еще в прошлом году фигурировала лишь Монголия, нынешний саммит ШОС отличался от предыдущих. Сейчас в очереди на получение статуса наблюдателей стоят и некоторые другие страны. Как полагает президент Фонда востоковедческих исследований, профессор МГИМО Сергей Лузянин, в свете явного роста международного авторитета ШОС «создание института наблюдателей и его расширение – это своего рода уловка. С одной стороны, идет международное расширение ШОС в плане увеличения состава наблюдателей, а с другой – ШОС сохраняет полузакрытый характер, и никто из наблюдателей полноправными членами ШОС в ближайшее время не станет».
Пожелание Вашингтона также войти в организацию, разумеется, учтено, но на нынешнем саммите этот вопрос не обсуждался. Китай и Россия заинтересованы в создании геополитического противовеса США. Стратегические интересы Штатов заключаются в том, чтобы сохранить свое присутствие в Афганистане, бороться с радикальным экстремизмом в ЦА и противостоять создающемуся российско-китайско-иранскому треугольнику. «Статус наблюдателя в ШОС мог бы облегчить Америке решение проблемы упрочения связей и взаимодействия с государствами региона. Тем более что намерение США оставаться в Центральной Азии в обозримом будущем несомненно», – считает американский политолог Ариэль Коэн.
Второй важный момент, который был затронут в Астане, связан с последними событиями в Центральной Азии и на всем постсоветском пространстве, – это цветные революции и вызванное ими обновление местных элит, распространение исламского радикализма и некоторые другие угрозы. И ШОС, и Организация Договора о коллективной безопасности пытаются ответить на эти вызовы, что предполагает углубление сотрудничества.
Хотя в ШОС всегда говорят о борьбе с исламским радикализмом, но здесь есть деликатный нюанс, который регулярно обсуждается на уровне секретариата организации: где грань между реальными исламскими угрозами, традиционными вызовами, идущими из Афганистана и других сопредельных зон, и собственно оппозиционными политическими процессами? Ведь эти процессы носят вполне светский характер. Тем не менее в ШОС трактуют все эти протестные движения прежде всего как исламские, радикальные, которые несут угрозу разрушения системы безопасности в регионе. Судя по всему, этот саммит станет дополнительным шагом в укреплении концепции, объявляющей протестные движения религиозно-экстремистскими, полагает профессор Лузянин.
Есть и еще один аспект. Сегодня мы наблюдаем условную дифференциацию региональных систем: создается некая региональная биполярная система. С одной стороны, ШОС и ОДКБ, с другой – ГУАМ, из которого, как известно, вышел Узбекистан, и проект НАТО «Партнерство ради мира». Происходит формирование биполярной структуры взаимного сдерживания. Если после 11 сентября США и НАТО взяли инициативу укрепления своих позиций под лозунгом борьбы с терроризмом и экстремизмом, то теперь Китай, оправившись от американского давления, разрабатывает вместе с Россией свою контрстратегию в регионе, усиливая ШОС на двустороннем уровне. Сегодня китайская стратегия «сдерживания Запада» явно начинает доминировать. Учитывая неоднозначность отношений Китая и США, вполне понятно усиление антизападного, антиамериканского подтекста в китайской стратегии. К тому же Китай чем дальше, тем больше начинает позиционировать себя уже в качестве не региональной, а мировой сверхдержавы. Так, Пекин уже заявляет, что в зону его ответственности входит Северо-Восточная, Центральная и Юго-Восточная Азия.
В то же время появляется новый аспект – энергетический и экономический формат. Конечно, он присутствовал и раньше, но на нынешнем саммите Китай намерен актуализировать экономическую составляющую. Правда, к этому готовы не все: идея Пекина о создании зоны свободной торговли была отвергнута Россией, поскольку ясно, что в случае ее реализации противостоять китайской торговой экспансии в регионе будет уже невозможно. Но планов экономической интеграции Пекин не оставил, и на нынешнем саммите этот вопрос вновь стоит в повестке дня. Так что для Китая ШОС – это инструмент не только военно-политического влияния, но и расширения своих экономических позиций на Центрально-Азиатском субконтиненте.
Хотя Россия и заинтересована в создании геополитического противовеса США в регионе, но при этом не стоит забывать об опасности китайской экспансии в Центральной Азии. «Такие опасения были и будут. Но эта угроза просчитывается на разных уровнях, в том числе и высшим российским руководством. Китаю в дальневосточной и центральноазиатской политике нет альтернативы для России», – считает Сергей Лузянин. Россия и Китай уже 15 лет связаны этим форматом, который напоминает брачные узы: есть и преимущества, но есть и жесткие обязательства, не всегда приятные. В нынешней ситуации структура отношений и баланс интересов таковы, что руководство России и постсоветских стран закрывает глаза на китайские угрозы, считая, что исламский экстремизм, возможность прихода к власти радикальных исламистов в центральноазиатских странах – опасность более реальная и близкая, нежели гипотетическая китайская экспансия. Впрочем, фантом последней неизбежно будет витать над регионом.
Дарья Гармоненко 
