Невозвращенные ценности Москвы

	Символ воcстановления утраченных ценностей. Фото Дениса Тамаровского (НГ-фото)

ОБОЗРЕВАЯ невероятное по числу разнообразие уничтоженных храмов, церквушек, особняков, дворцов, монастырей, трудно не прийти в уныние: воссоздастся ли когда-нибудь восьмое чудо света, которым некогда была Москва?

Храм Христа Спасителя, Воскресенские ворота у Красной площади, целый ряд церквей теперь воспринимаются как могильные памятники социалистическому строю. Но их восстановление - не только признание прежних ошибок, не только покаяние, но, может быть, и возвращение к исконным ценностям. А насколько это возвращение осознанно и не останется ли оно удачной, но короткой кампанией? Именно это приходит в голову при знакомстве с генеральным планом столицы. Как будто по инерции в нем еще предусмотрено восстановление немногих архитектурных памятников, но при этом игнорируются идеи воссоздания уникальных архитектурных ландшафтов Москвы - наоборот, практическое строительство, особенно в пределах Садового кольца, уничтожает саму возможность их восстановления. Нет в этом проекте и понимания того, что восстанавливать надо не только сооружения придворных архитекторов средней руки типа архитектора храма Христа Спасителя Тона, но прежде всего необходимо вернуть Москве ее архитектурные шедевры.

Церковь Успения на Покровке. Высокие, в праздничном наряде нарышкинского барокко храм и колокольня возведены в центре столицы ровно триста лет назад, на исходе XVII столетия. Как и храм Христа Спасителя, церковь снесли в сталинских годах - мешала проезду. Церковь Успения и Сухаревская башня - эти две мощные вертикали были символами города, они и сейчас остаются символами Москвы, которую уничтожили.

Самая древняя церковь на Соборной площади Кремля, дожившая до все тех же тридцатых, - "церковь Спаса на Бору". Считанные здания XVI века сохранились не то что по Москве - по России. Легенда гласит, что "кремлевский горец", посмотрев однажды в окно, произнес: "Убрать". Приказание можно было отнести к лежавшим во дворе доскам, но было ясно, что имелось в виду. Убрано так, что реставрировать нечего, но сохранилось достаточно материалов, чтобы поставить не приблизительный, а вполне научный, добросовестный новодел.

Уничтожение "старой" Москвы не было идеологическим варварством исключительно сталинского периода. Одной из больших бед отечественной "истории архитектуры" был пожар 1812 года. Гореть было чему: Москва второй половины XVIII века - это расцвет классической архитектуры, причем не повторение архитектуры столичной, Петербургской, а своего, московского звучания.

Сохранились знаменитые "Альбомы партикулярных строений Москвы", сделанные одним из удачливейших архитекторов Москвы Матвеем Казаковым. В них чертежи ста трех особняков и дворцов XVIII века. Выполнены они на основании проведенных обмеров зданий, украшавших Москву два столетия назад. В первом из альбомов проекты самого Казакова - 19 зданий. С большими или меньшими переделками до наших дней уцелели пять. Многие даже не подозревают, какой классический особнячок на любой размер можно подобрать себе, перелистав эти альбомы, и, может быть, получить ссуду под реставрацию.

К примеру, дом Прозоровского на Полянке - архитектурный шедевр Баженова с интерьерами, вероятнее всего, работы Казакова. Проект настолько совершенен, что Баженов с небольшими вариациями осуществляет этот проект дважды - дом Луки Долгова на Мещанской и сейчас стоит на проспекте Мира, 16. Дом сохранился почти как на проекте, но никакого впечатления не производит, хотя внешне вся разница в том, что разобран верхний полуэтаж и нет высокого ската крыши. Нарушены пропорции, и шедевра не стало.

Большая и уже хроническая беда для московской архитектуры началась с реформ 1860-х, когда начали строить доходные дома. Центральные территории, как более доходные, застраиваются сплошняком. Никто уже не окрестил бы Москву "большой деревней": огороды, теплицы, парки с водоемами, сады большей частью уничтожены уже тогда.

Упадок в архитектуре и, следовательно, в градостроительстве был в XIX веке общеевропейским явлением. Тем не менее к началу XX века Москва еще представляла уникальное архитектурное зрелище - после возвращения столицы в Москву всерьез обсуждалось предложение о строительстве нового центра Москвы на другом месте. Не прошло. Большевики, видимо, догадывались, что, сохрани они старую Москву, новая, социалистическая, окажется ненужной. Пять-шесть церквей - "очагов мракобесия" - вполне достаточно для интуристов. Остальные триста были снесены. Здесь был не только энтузиазм (многое сносили на субботниках), но и своеобразный кураж: не менее ста из уничтоженных в Москве церквей - уникальные архитектурные памятники. Сколько снесено гражданских зданий - не считано вовсе.

В более цивилизованные, послесталинские времена самой крупномасштабной акцией уничтожения было, конечно же, строительство проспекта Калинина - хорошо знакомой всем "вставной челюсти" столицы. Целыми улицами уничтожалась пушкинская Москва. Когда же в архитектурную моду вошло "ретро", тот же Посохин, который строил проспект, возглавил "восстановление" уцелевшей части старого Арбата. Такие же суррогаты каждый год строят в историческом центре Москвы - офисы, гостиницы, банки. Изощренный тип садизма - на громадном погосте уникальной архитектурной сокровищницы возводить стилизации.

Но давайте вернемся на доподлинно старый Арбат. Больше всего мне жаль построенную в 1593 г. церковь Николы Явленского. У Достоевского вся гармония мира не стоит одной слезы ребенка - все "громадье" генеральных планов "реконструкции и развития" не стоит этого маленького шедевра. Куда так хочется, перекрестясь, войти. Неужели это невозможно?