Майя Крылова
- Анатолий Геннадиевич, в одном из интервью вы говорили, что существует два подхода к управлению: один, авторитарный, осуществляется в Мариинке, другой (вы назвали его коллективным) - в Большом театре. Что такое авторитарное управление - понятно. Все упирается в талант и волю одного человека. Но коллективное управление? Вы в ГАБТе тоже облечены всей полнотой власти...
- Я имел в виду коллективный разум. Юридически я являюсь, конечно, первым лицом в театре, но при принятии важных решений непременно советуюсь с руководителями творческих подразделений: музыкальным руководителем Александром Ведерниковым, "начальниками" оперы Маквалой Касрашвили и балета - Борисом Акимовым. Мы стремимся к тому, чтобы не возникало ситуации, когда все держится на одном звене и, если это звено хотя бы временно вынимается, целое может разрушиться как карточный домик. Когда я в отъезде или Ведерников на гастролях, процесс не остановится. И еще одно преимущество: в деятельность театра привносится меньше вкусовщины, личных пристрастий.
- Вы приглашали американскую консалтинговую компанию "Маккинзи" для разработки оптимальной структуры управления ГАБТОм. Что изменилось в результате этого сотрудничества?
- Мы начали с ними работать еще в 2000 году и продолжаем до сих пор, это непрерывный процесс. Первым делом проанализировали финансовое состояние театра и получили рекомендации по увеличению доходности. Усовершенствовали руководство творческими коллективами. До реформы у нас было пять независимых друг от друга творческих подразделений со своими руководителями. Теперь их три - балет, оркестр и опера, которая включила в себя хор и миманс. Это резко повысило результативность подготовки и показов спектаклей.
Меняя структуры управления, мы стремились усилить горизонтальные связи. При обилии отделов раньше очень сложно было получить вовремя нужную информацию и принять решения - они растворялись в согласованиях и надолго зависали. Мы пошли на функциональное группирование блоков ответственности. В частности, создан продюсерский центр, который возглавил один из моих заместителей. Центр включает отдел текущего планирования, гастрольный отдел и группу продюсеров, а теперь хотим передать сюда и информационно-издательское управление.
После такой реформы мы получили возможность долгосрочного планирования, как это принято во всем мире. Сегодня надо сделать так, чтобы минимум до сезона 2005-2006 годов мы знали, что будем ставить, когда и какими силами. Тогда мы получаем возможность приглашать востребованных в мире режиссеров и актеров, график которых расписан на годы вперед.
- Какие рекомендации по увеличению доходности вы получили?
- Введена компьютерная продажа билетов с оплатой по интернету. Главная задача - не заполняемость зала, она у нас и так традиционно высока, но максимальное приближение цены билетов к реальным рыночным ценам. Раньше, когда наши билеты были дешевы, но пользовались спросом, разница уходила спекулянтам. Теперь эти деньги идут театру. Полностью вытеснить спекулянтов не удалось - точно попасть в цену и сиюминутный спрос очень трудно, - но мы их основательно потеснили. Доход театра вырос на четыре миллиона долларов. За счет этого мы смогли увеличить количество новых постановок и значительно поднять зарплату артистам. Балетные звезды за последние два года стали получать в пять раз больше, в среднем звене балетной труппы - в три раза, оперные артисты - в два. Создан отдел бюджетного планирования, а новый спонсорский отдел системно, а не спорадически, как раньше, работает со спонсорами. И третье: при театре сформирован совет попечителей, который за год своего существования принес нам миллион долларов.
- Почему такая разница в оплате балета и оперы?
- Сегодня наши ведущие артисты балета высоко котируются в мире, это международные звезды.
- И насколько нынешняя система управления театром соответствует мировым стандартам?
- Везде по-разному. Например, театр Ла Скала уже несколько лет меняет систему управления, перебирает варианты, ищет оптимум. Насчет же нашего ноу-хау сказать трудно, потому что на театр, естественно, влияет специфика России, особенности российского менталитета и нашей экономики. Компьютерная продажа билетов мало где есть. Ковент-Гарден, скажем, ввел такую систему лишь в прошлом году.
- А как вы боретесь с законом Паркинсона, который гласит, что количество чиновников увеличивается независимо от объема работы?
- Да, когда аппарат зашкаливает за 200 человек, он начинает работать сам на себя. Тут проблема. На самом деле это вопрос зарплаты. Иначе получается по присказке: государство делает вид, что нам платит, а мы делаем вид, что работаем. Не секрет, что лучшие менеджеры уходят в бизнес. А в театре большей частью работают фанатики. Это и хорошо, и плохо.
- Насколько модель попечительского совета, в который входят крупные российские бизнесмены, сходна с принятой в мире моделью советов директоров?
- Тут тоже есть особенности. Ели взять, к примеру, Америку, то там советы попечителей стоят во главе некоммерческих организаций, в том числе театров. Мы же - государственное предприятие, поэтому наш совет попечителей не является управляющей структурой. Это скорее общественная организация, которая помогает театру, но не руководит им.
- Но у министра культуры Михаила Швыдкого иное мнение: он говорит, что "руководство театра должно быть подотчетно попечительскому совету".
- Да, министр считает, что театры должны отчитываться перед теми, кто вкладывает большие средства и кровно заинтересован в успехе того или иного учреждения культуры. По истечении сезона либо по окончании срока контракта руководитель государственного театра должен доложить о состоянии дел - и не только государству. Это идея здравая, хотя юридически она неправомерна. Речь идет, конечно, лишь об уровне менеджмента, а не о творческих процессах, на которые попечители не вправе влиять.
- Еще раз процитирую Швыдкого. Он призывает печатать бюджеты учреждений культуры и вообще сделать прозрачными все траты: народ должен знать, "сколько стоит квадратный метр реконструкции ГАБТа"...
- И это правильно. Без прозрачности бюджетов организации нельзя серьезно говорить о доверии к этой организации со стороны тех же спонсоров. А западные инвесторы, не зная досконально, до копейки, как расходуются наши средства и сколько их, просто не будут ни цента в нас инвестировать. Кстати, наши попечители имеют абсолютно полный бюджет театра, хотя это и не входит в Положение о попечительском совете.
- Участвует ли попечительский совет в распределении денег на различные нужды театра - не только тех, что сам дает театру, но и прочих финансовых поступлений? Западные советы директоров, как я понимаю, этим и занимаются. Правда, там и деньги другие, есть что распределять.
- Они следят главным образом за расходованием попечительских денег. Более того, каждый член совета попечителей выбирает сам, какие проекты театра он будет поддерживать. Тут никакого насилия с нашей стороны нет. Но и они не диктуют нам, какие спектакли мы ставим, это прерогатива творческого руководства ГАБТа, об этом театр с попечителями договорился в первый момент. Оптимальное совпадение интересов - способ нашего сосуществования. Вот недавно получилось так, что сразу два члена попечительского совета заинтересовались оперой "Мазепа" и спросили у нас: а не будете ли вы ставить? Просто счастливый случай - в следующем сезоне мы планировали именно "Мазепу".
Что касается размера наших финансовых возможностей, сегодня бюджет Большого тоже измеряется в десятках миллионов долларов. Потихоньку приближаемся к мировому уровню, но, конечно, не можем соперничать с гигантами. Например, с Метрополитен-оперой в Америке. Там самый большой театральный бюджет в мире, по-моему, он составляет порядка 190 миллионов. Потому что в США спонсоры культуры имеют колоссальное количество льгот, прежде всего налоговых. Там выгодно отдавать деньги в некоммерческий сектор. У нас - ничего подобного, и это ужасно. Более того, с 1 января, как вы знаете, отменены льготы для учреждений культуры. Теперь мы наравне с бизнесменами платим налог на прибыль, что совершенно неправильно. Ну какая прибыль может быть у театра? Театр - планово-убыточная организация. А мы платим со всего, даже с продажи билетов и спонсорских денег. Хотя во всем мире некоммерческий сектор не облагается налогами для коммерческих предприятий. Сегодня наши спонсоры - просто герои. Не имея никаких льгот, они тем не менее жертвуют свои деньги.
Получается нонсенс: с одной стороны, государство нас субсидирует, с другой - отнимает деньги. Даже в годы Великой Отечественной войны театры пользовались льготами. А мы сегодня говорим, что экономика наша на подъеме...
- Какие законы надо принять, чтобы Большому театру жилось хорошо?
- Закон о меценатстве, который давно уже завис в Госдуме. А новое трудовое законодательство, действующее с начала года, прогрессивно и удобно для учреждений культуры. Оно позволяет создать нормальную труппу. Раньше если артист попадал в театр, то по закону он мог уйти из него, что называется, только вперед ногами. Даже пенсионеров мы не могли уволить. Из-за этого труппа Большого была неестественно огромна: уволить никого нельзя, а молодых надо брать... Задача не стоит просто сокращать штатное расписание, надо понять, сколько нам реально нужно артистов. Тем более что вскоре открывается новая сцена, и занятость соответственно увеличится. Тут не до сокращения, главное - качественный состав.
Сегодня мы заключаем срочные трудовые договора с творческими - повторяю, только творческими - работниками (эти договора в просторечье называют контрактами) на срок от одного года до пяти. Это не касается других театральных служб, но дает возможность обновлять труппу, без чего ни один театр существовать не может.
- Известно, что российские сенаторы приглядели для себя часть здания музея ГАБТа...
- Сенаторы попросили (как они говорят - временно, до того, как найдут другое помещение) сдать им в аренду первый этаж дома Трубецких-Бове в Петровском переулке. В этом старинном доме, памятнике архитектуры, действительно планируется разместить Музей Большого театра. Мы рассматриваем эту ситуацию. Они просят сдать этаж на год, а мы против такого срока, но готовы сдавать помещения на отдельные конкретные сенаторские мероприятия. Ведем переговоры...
- Вы готовы отстаивать свою точку зрения? Не боитесь могущественных законодателей? Большой - госучреждение, и на должность вас ставило тоже государство...
- Тогда я должен бояться еще и Госдумы, которая сейчас требует места перед Большим театром для парковки своих машин... Я отвечаю: "Нет!" Место на Театральной площади принадлежит театрам, здесь расположенным, - Большому и Молодежному. Конечно, давление "сверху" постоянно происходит. На самом деле я никого не боюсь.
Дарья Гармоненко 
