Новые оперы в Большом

Борис в шубе от кутюрье Каплевича.
Фото Дамира Юсупова (Большой театр)

Две оперные премьеры Большого театра – «Борис Годунов» и «Пиковая дама» – сами по себе событием не стали. Но все-таки отдельные составляющие этих спектаклей заслуживают определенного внимания. В первом случае речь идет о декоративной составляющей спектакля, ставшей достойной оправой для режиссуры Александра Сокурова. Художник Юрий Купер создал для этого спектакля мягкое пространство, словно пронизанное воздухом: раннее утро у Новодевичьего монастыря, плывущие облака, в которых виднеются, а потом исчезают купола храма, огромная корчма, сквозь щели в балках которой проглядывают тенистый лес и играющая листва.

Весь спектакль словно документальный, все в серых тонах, луч света выхватывает ведущую линию (персонажа), но в драматургически важные моменты вдруг Соборная площадь озаряется ярким светом в сцене коронации, а детская комната в тереме охвачена мягким свечением. Костюмы, созданные Павлом Каплевичем, – словно от кутюр, не повторяется ни один кафтан, причем принцип «от кутюр» распространяется не только на VIP-персоны. Около тысячи метров специально сотканной «пророщенной» ткани (ноу-хау Каплевича) обрабатываются вручную, костюмы создаются исключительно по историческим свидетельствам XVII века. Художник презрел традиционную «униформу» и каждого персонажа массовки одел индивидуальным образом – нельзя было допустить, например, чтобы польские шляхтичи были одеты одинаково, словно все они вышли из одного детского дома, – то же и с боярами: камзолы расшиты вручную, что уж говорить о коронационной шубе Бориса, украшенной россыпью камней.

Что касается второй премьеры, то здесь особенно запомнилась работа Михаила Плетнева, впервые стоявшего за дирижерским пультом оперного театра. Вопреки сценической статике и зажатости (режиссер Валерий Фокин) в оркестре разыгралась настоящая психологическая драма, здесь были настоящие чувства, настоящий театр, наконец. Здесь и нежность первого чувства, ужас, боль, страдание, насмешка, страсть, неумолимое движение роковой силы и просветление, катарсис в финале, и каждое движение можно почти осязать. Жаль только, что не удалось дирижеру раскачать певцов и добиться от них таких же результатов, каких он добивается от оркестра.