Стенка на стенку

Владимир Лагранж. Сольфеджио (1968).
Фото предоставлено организаторами выставки

Галерея «Файн Арт» и Фотогалерея имени братьев Люмьер в зале Галереи Церетели выставили несколько десятков снимков двух классиков фотографии. С концепцией решили не заморачиваться, что видно уже из названия: «Марк Рибу и Владимир Лагранж. Фотография». Половина зала на одного, половина – на другого. Биография и перечень и без того известных заслуг каждого прилагаются. Принцип сопоставления настолько туманен, что и после просмотра не покидает ощущение – его просто не было.

Так бывает – фотографии замечательные, а выставка почти провальная. В Москве, к счастью, знают не только Владимира Лагранжа, чью ретроспективу полтора года назад организовала все та же Галерея имени братьев Люмьер, но и Рибу здесь давно никому не в новинку – его в том же 2009-м показывал как раз другой организатор нынешней экспозиции – «Файн Арт», а в 2005-м большую персоналку устраивали в Московском доме фотографии. Кому пришло в голову объединить их по примитивному принципу венценосности и принадлежности к сонму классиков, с одной стороны, и коммунального сосуществования, при котором снимки «вперились» друг в друга взглядом, каждый с отведенной ему половины, с другой, – загадка неразрешимая.

Разглядывание самих по себе прекрасных фотографий, которое и составляет единственное удовольствие этой выставки, похоже на листание иллюстрированной энциклопедии в духе главное о главных или – по-другому – известное об известных. Марк Рибу неотделим от преамбулы про участие во французском Сопротивлении, про службу на лионском заводике, заброшенную в угоду страсти к фотоделу, про то, как в 1952 году он был принят в агентство Magnum, которое уже в 1975–1976-х сам возглавил. Про репортажи о вьетнамской войне и китайской культурной революции. Визуальный ряд к энциклопедической заметке составили бы – и на выставке составили-таки: танцующий с грацией акробата на Эйфелевой башне маляр, в 1953-м попавший в журнал Life и прославивший молодого фотографа, да вашингтонская демонстрация против вторжения во Вьетнам 67-го года, когда навстречу штыкам вышла девушка лет шестнадцати-семнадцати с маргариткой. Иллюстрация к посещению Москвы – так сказать, специально по заказу местных жителей – вьюжный вид Манежа от знаменитого дома с колоннами на Моховой, построенного Иваном Жолтовским.

Визитной карточкой Владимира Лагранжа, трудившегося в Фотохронике ТАСС, а затем, с 63-го по 89-й год, на славу «Советского Союза», эдакого советского «глянца», продукта на экспорт о радостях жизни в Стране Советов, стали «Голуби мира». Птицы, наделенные соответствующей символикой, взмыли в воздух, бежит по площади молодежь. И площадь, понятное дело, Красная, и на лицах, естественно, только радость. Тогда, в 1962-м, фото увеличили как образцовое и заслужившее стать фоном к выставке «Наша молодость» в Парке Горького, тогда же единственное профильное издание, «Советское фото», расщедрилось для его публикации аж на целый разворот, что по тем временам редкость. Как вы понимаете, фотография эта на выставке есть – хотя и не таких огромных размеров. Есть тут и юные балеринки в новеньком Дворце пионеров на Ленгорах – говорят, именно в 1963 году они принесли Лагранжу золотую медаль на выставке в Будапеште. Все как надо – и программная страда с дождем зерна, и бодрые пионеры на главной, прославленной еще парадами Родченко площади. И то, что интимнее, для себя, – закупоренная в шубу, как в куль, девочка – «Бабуся». И старательно раскрывающий рты на сольфеджио молодняк.

Когда пытаешься найти хоть какое-то основание для сравнения, начинаешь размышлять, что вот Лагранж – пожалуй, больше мастер портрета, пойманной эмоции. У Рибу это тоже есть, но, кажется, ему интереснее общие планы. Какие-нибудь африканские, индийские, китайские пейзажи, удивительные в своей монохромной нежности, выдержанные то как фреска, то как рельефный фриз. И это не просто открытки, а так сделанные снимки, что от них захватывает дух. Только ведь сколько уже мы этого видели – и по отдельности, и было, кажется, лучше без такого сопоставления в лоб. В горле застревает вопрос: зачем опять? Зачем на нас вывалили груду снимков – только теперь в программе не соло, а дуэт? Программа же старая, однако на сцене двое – и каждый делает свое. Без всякой годной для обоих новой аранжировки. Которой каждый из них заслуживает.