Марина Гайкович
Сцена из оперы «Тангейзер». Фото с сайта Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко
Московские театры и московский зритель, спасибо юбилейному году, открывают для себя Вагнера. До сих пор опасались подступиться – и певцы нужны особенные, не просто с голосом, но еще и с выдержкой, и музыканты в оркестре должны быть отборные, и дирижер нужен подкованный, да и публика не готова высидеть три акта по полтора часа. Но мировой тренд (200 лет) подстегивает: Deutsche Oper вообще все (!) опусы в один год ставит, ну а мы хоть по одному. И какой ни возьми – в Москве или вообще не шел, или раз в 100 лет. Замечательно. Тетралогию о кольце нибелунга и «Парсифаля», конечно, никто взять не рискнул, но основные названия в столице появились – благо театров у нас несколько и по счастливой ли случайности или договоренности названия не повторяются.
Вот Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко остановил свой выбор на опере «Тангейзер» – о средневековом миннезингере, что, упав на нравственное дно (отдавшись без остатка Венере, богине любви), возвращается к духовным ценностям и получает прощение Всевышнего. Но какой ценой: в жертву приносится жизнь девушки Елизаветы, до последней минуты молившейся о спасении Тангейзера.
Режиссер Андрейс Жагарс и художник Андрис Фрейбергс в качестве отправной точки для постановки выбрали мотив географический – собственно, как и Вагнер. Композитор, следовавший в Дрезден, где ему предстояло занять важный пост, был так очарован средневековым Вартбургским замком, что раскрутил из нескольких связанных с этими местами исторических сюжетов (и легенд) свой. Режиссер переносит время действия спектакля в XIX век и противопоставляет чересчур фривольные нравы Парижа (где Вагнер, кстати, так и не прижился) и Германию, нуждавшуюся (как и Тангейзер) в некой высокой объединяющей идее. Первую сторону представляет зимний сад в первоклассном французском борделе (и Венера – его хозяйка), вторую – вместилище лучших мыслей, библиотека. «Путевые» фрагменты с нагрузкой в виде зеркального потолка: Тангейзеров (свет выставлен так, что фигура отбрасывает две тени) получается шесть. Символика до конца непонятна: не то внутренний мир героя, не то божественное присутствие.
Сцена в гроте Венеры идет на французском языке, постановщики выбрали французскую редакцию оперы, снабженную по традиции балетными сценами. Не сказать, что хореограф Раду Поклитару придумал что-то оригинальное: надо вам разврат – получите, тут и девочки в чулках, и мальчики с голым торсом, одеты безвкусно, так же и двигаются. Так что лучше закрыть глаза и наслаждаться музыкой, она сама за себя говорит. Тем более что приглашенный на эту постановку дирижер Фабрис Боллон предлагает нетрадиционную интерпретацию, возможно, следуя за постановщиками, избравшими путь очеловеченной истории. Так что Вагнер здесь не столько страстный и мистический, сколько изысканный, душевный и очень сострадательный. Особенно в последней сцене, которая (при всей статичности режиссуры) действительно захватывает.
Тут, правда, работает и актерский талант исполнителя заглавной партии Валерия Микицкого. Его Тангейзер, почти в сумасшедшем запале воспевавший Венеру на состязании певцов, в финале от чувства раскаяния падает замертво. Критики, после пресс-конференции ожидавшие рождения новой звезды (режиссер был слишком убедителен), остались в целом разочарованы: певец при очевидных достоинствах голоса на главного вагнеровского тенора не тянет, по крайней мере пока. У Ларисы Андреевой, безукоризненной по внешнему облику Венеры, качался голос; Наталья Мурадымова (Елизавета) все время соскакивала с вагнеровской интонации и модулировала в бельканто. А вот мужской ансамбль, где особенно выделился Антон Зараев (Вольфрам), был очень хорош, а еще лучше – хор, действительно создавший основу для этой музыкальной драмы.
Дарья Гармоненко 
