В лидерах опроса – спектакль «Двор».
Фото с официального сайта Гоголь-центра
В минувший четверг в «НГ» вышла первая порция мнений московских театральных критиков о прошедшем сезоне. Сегодня – второй акт.
Критики делятся мнением: 1) об удачах сезона; 2) о неудачах; 3) о тенденциях театрального сезона.
Ольга Галахова, газета «ДА»
1. Из того, что видела, назову спектакль лаборатории Дмитрия Крымова «Оноре де Бальзак. Заметки о Бердичеве» (по пьесе А.П. Чехова «Три сестры»), поставленный в Школе драматического искусства. Редкая способность режиссера тасовать культурные пласты, как, например, в случае с «Тремя сестрами» по трагедии Шекспира «Король Лир», извлекая принципиально новое содержание. Плотность метафор, творческая свобода добываются Дмитрием Крымовым и его командой через тщательный отбор стилевых подробностей, бескомпромиссный поиск необходимой сценической выразительности. Дорог этот настрой. С надеждой смотрю на учеников Сергея Женовача, Олега Кудряшова, Леонида Хейфеца. Из книг – книга Гражины Байкштите «В саду Римаса Туминаса», которая может стать примером того, как автор любит «объект», но не служит ему.
2. Ответ на второй вопрос для меня связан с третьим вопросом. Было бы несправедливо вцепиться в какой-то один спектакль, чтобы объявить ту или иную постановку злом театра. Все настойчивее складывается впечатление, что в театр идут не самые талантливые, а может быть, дело совсем в другом. Изменилась тотально театральная среда, попавшая в плен рынка и озабоченная не продвижением лучшего и лучших, а, чуть перефразируя Рузвельта, продвижением пусть и сукиных сынов, но своих сукиных сынов.
3. Тенденция? Искажаются этические критерии, и как следствие – эстетический хаос. Поклон Кате Кретовой, которая, по-моему, блистательно обозначила класс явлений не только театра термином «самодеятельный гламур». Назову как тенденцию торжество жанра капустника, выдаваемое за политический памфлет; имитацию, захватывающую все больше пространств как на территории инновационного, так и традиционного театра; падение профессионализма – как результат, неспособность овладеть ни техникой хорошо сделанной пьесы, ни хорошо сделанного спектакля. Сошлюсь на мнение молодого режиссера Филиппа Григоряна, высказавшего мысль, которую мы пытались ранее провести в журнале ) С (, что без коммерческого театра не будет подлинно инновационного. При яростной борьбе институтов искусствознания за выживание практически нет исследований о том, что же за процессы идут в современной культуре, переживались ли подобные периоды в прошлом, а какие вызовы новы и как их преодолевать. А ведь вызовы весьма и весьма серьезны. Сдвинулась существенно граница между жизнью и искусством. Сегодня каждый может снять любительский фильм на камеру, с помощью компьютерной программы написать музыку к своему фильму и даже усилить видеоэффекты. В ФБ, в ЖЖ каждый сам себе писатель, критик, фотограф и т.п. и т.д. Делать вид, что этой революции не произошло, конечно же, можно, но если вовремя не осмыслить случившееся, то театр в перспективе ожидают невеселые времена.
Предполагаю, что подлинное, то есть кровь, а не клюквенный сок, будут в особой цене, простодушным высказыванием не победить ситуации. Человеческое содержание будет все больше и больше требовать изощренной театральной формы, поэтому, осознавая всю важность для современной культуры таких фигур, как Анатолий Васильев, Кама Гинкас, Лев Додин, Римас Туминас, Валерий Фокин, с надеждой смотрю на режиссуру поколений, идущих за ними: Юрия Бутусова, Ивана Вырыпаева, Марата Гацалова, Дмитрия Крымова, Андрея Могучего, Владимира Панкова.
Григорий Заславский,
«Независимая газета»
1. Не без растерянности говорю: в театре удачи, которая бы радовала своей сложностью как поставленных, так и решенных задач, в этом сезоне назвать не смогу. Равной, к примеру, удовольствию, полученному от выставки театрального художника Федора Федоровского в Третьяковке на Крымском Валу. Или – от книги британского критика Ирвинга Уордла, или – от вышедшей в серии «ЖЗЛ» книги Риммы Кречетовой о Станиславском. Подробный, академический труд, одновременно вступающий в полемику со многими сегодняшними публикациями о Константине Сергеевиче, ставящими под сомнения и его Систему, и сам опыт частной жизни, имеющей ценность для всего человечества. Самое сильное впечатление произвел спектакль не московский, а петербургский – показанная в дни фестиваля современной европейской драматургии работа «Человеческий фактор» в МДТ – Театре Европы. Из московских спектаклей: показалась очень интересной работа с пьесой Розова «Затейник» в РАМТе, игра Ингеборги Дапкунайте и Андрея Фомина в «Жанне» Театра Наций. Попытка сделать спектакль-ораторию из домашних дворовых историй в спектакле Владимира Панкова «Двор» (Гоголь-центр).
2. То, что, по-моему, не удалось, многие другие называют чуть ли не главными удачами сезона. И эта разнож...пица критериев, пожалуй, и печалит больше всего. Сделанные в жанре капустников спектакли возводятся в ранг события. Те же, кто не готов выступить с однозначными восторгами, тут же объявляются режиссером врагами демократии и прихвостнями преступной власти. Это смешно. Неудачей я считаю и «Гамлет/Коллаж», хотя там намерения с обеих сторон были как раз самые серьезные, но помешала, на мой взгляд, в итоге некоторая взаимоконфузливость, страх броситься в омут с головой. И потому великий канадец Лепаж в итоге «спрятался» за техническую начинку этой сложнейшей конструкции, а выдающийся актер Евгений Миронов – за уже знакомые его поклонникам приемы игры.
3. Чтобы не повторяться, отмечу две. Хочется особо отметить Кирилла Серебренникова, который выделяется среди других столичных худруков наличием очевидной и редкой по нынешним временам стратегии развития театра. Плюс – ответственность руководителя, который думает о тех, кто за ним, за кого он в ответе. Другое, о чем тоже хочется сказать: молодой и способный режиссер Глеб Черепанов в этом сезоне в Москве выпустил четыре спектакля: «Удивительное путешествие кролика Эдварда» и «Контрабас» в МХТ, «Птиц» в Et Cetera и «Прошу слова» – в Боярских палатах СТД, а всего за четыре года, прошедших с окончания училища, – уже 22 спектакля, прочитал я в его биографии. Хорошо это или плохо? Это – рынок, в первую очередь, который впивается в «новый товар» и начинает из него высасывать соки. Противостоять, я понимаю, трудно, но быть выжатым в короткие сроки, заменять серьезность раздумий и поиска эффектными внешними решениями – вот расплата, которая подстерегает неизбежно любого – и талантливого, и не очень.
Мария Хализева,
«Экран и сцена»
1. Удачи московского сезона: «С любимыми не расставайтесь» Генриетты Яновской в МТЮЗе, «Медея» Владислава Наставшева в Гоголь-центре, «Мера за меру» Деклана Доннеллана в Театре им. А.С. Пушкина, «Пьяные» Виктора Рыжакова в МХТ им. А.П. Чехова, «Золушка» Марфы Горвиц в театре «Практика». Отдельно хотелось бы отметить постановки режиссера-педагога Светланы Земляковой с выпускным курсом Олега Кудряшова на режиссерском факультете РАТИ-ГИТИСа («Евгений Онегин», «Истории любви», «В.О.Л.К.»). Сильное впечатление произвела первая работа Андрея Могучего в БДТ – «Алиса», поставленная для Алисы Фрейндлих и отчасти про Алису Фрейндлих. Еще две петербургские премьеры – «Три сестры» Юрия Бутусова в Театре им. Ленсовета и «Вишневый сад» Льва Додина в МДТ – Театре Европы – оказались не менее значимыми, несмотря на то, что может показаться: поставлены чеховские пьесы режиссерами с разных планет.
2. Неудач хватает, громкого провала вроде не было.
3. Среди тенденций сезона – разнообразие, стремление к небанальности. Желание отмежеваться от рутины, будь то постановка или юбилейный вечер. В рамках этой тенденции – возникновение нового жанра в театре: спектакли-променады («Шекспир. Лабиринт» в Театре Наций, «Радио Таганка» на Таганке, «Норманск» в ЦИМе, выходит «Remote Петербург» в БДТ, готовится «Декалог» в Театре им. В. Маяковского). Главная тенденция, точнее, глобальная проблема – давление на культуру, всевозможные ограничения, и не в последнюю очередь финансовые, тяга к контролю и разрушению. Страсть к слияниям и нововведениям, псевдомодернизация. Требование непременного отказа от наработанного, задолго до того, как сформулировано и обосновано нечто содержательно иное: сломать приказом свыше, не успев задуматься, что предстоит строить на оголенном месте.
Алёна Карась,
«Российская газета»
1–3. Ничего лучше и своевременней, чем глубокий марафон по поэмам Александра Блока «Возмездие» и «Двенадцать», медленно создаваемый актерами Клима, в данном случае – юной выпускницей Олега Кудряшова – я в этом московском сезоне не видела.
Про худшее говорить не хочется – оно само за себя говорит. Худшим была возмутительная деятельность чиновников, в результате которой Москва увидела сомнительные британские спектакли вместо Кэти Митчелл.
Настоящим открытием сезона для меня стали спектакли Марины Брусникиной по прозе Тимура Кибирова в РАМТе и новый всплеск яркой эстетики и философского осмысления мира у Льва Додина, показавшего в Москве свой прекрасный спектакль «Коварство и любовь», а событием – смиренная и мужественная работа «Группы юбилейного года» на Таганке и, в частности, спектакль Дмитрия Волкострелова «Новый мир. 1968».
Алла Шевелева,
«Театральная афиша»
1. В громогласном, окрашенном скандалами и революционными настроениями сезоне мне хотелось бы выделить два спектакля: очередную работу Владимира Панкова на сцене Гоголь-центра – постановку «Двор» и дебютный спектакль молодого режиссера Александра Баркара «Затейник» на сцене РАМТа.
«Двор», несмотря на некоторое несовершенство драматургии и режиссерские погрешности, – это многоуровневая, мощная и страстная музыкальная постановка, воспевающая нашего соотечественника, буквально соседа по двору, во всем его великолепии и безобразии. Владимир Панков – один из немногих режиссеров своего поколения (если не единственный), который имеет смелость любить человека. Он, совсем по Достоевскому, в своем «Дворе» умеет увидеть последнего алкаша таким, каким его задумал Бог. Оттого и гопники у него в спектакле поют хрустальными голосами, и нет в этом ни тени слащавости и сентиментальности. Просто мир Панкова не черно-белый, а цветной.
Александр Баркар обратил на себя внимание тонкой, интимной, сотканной из нюансов и смыслов работой по забытой пьесе Виктора Розова, которая состоялась благодаря Алексею Бородину – последовательно продолжающему давать молодым возможность делать театральные открытия на сцене РАМТа.
2. К неудачам минувшего сезона я бы причислила вялую прощальную «Чайку» Константина Богомолова в МХТ им. Чехова (новую версию прежнего спектакля). Постановка с упреком уходящему поколению, не расслышавшему нового героя, явно не принадлежит к удачам режиссера. Не сложилась работа у Юлии Рутберг и Андрея Ильина в «Крике Лангусты», как не складывается всякая постановка в стиле до-режиссерского театра. Который сезон мы наблюдаем во многих театрах печальный итог возникшей тенденции – приглашать режиссера «обслужить» звезду. Без системной ежедневной работы с режиссером, берущим на себя функции тренера, к сожалению, самые талантливые актеры начинают играть на самоповторах, какого уровня гений режиссуры разово бы за них ни взялся.
3. Протест и агрессия – это главный тренд минувшего сезона. Мы выступаем свидетелями жутковатой картины революционного театра, который насаждают не романтики, а циники. Они не верят своим лозунгам, и эту неискренность и провокативность, к сожалению, многие принимают за чистую монету. Полагаю, это временное явление, как и мода на социальность и политизированность, которая сегодня сгоряча приравнивается к безусловной одаренности. В новом сезоне еще острее ощущается та пустота, которая образовалась в русском театре с уходом Петра Фоменко. Современному театру не хватает его парадоксальности, глубины и категорического неприятия ложного пафоса.
Василий Столбунов 
Дарья Гармоненко 