Совет безопасности как мозговой центр

На заседании Совета безопасности 7 декабря 2016 года. Фото пресс-службы Президента РФ

В России, похоже, наступило время доктрин и концепций. 30 ноября Владимир Путин подписал Концепцию внешней политики. 6 декабря была опубликована Доктрина информационной безопасности. Вчера, 7 декабря, Путин встречался с Советом безопасности, и на этот раз речь шла уже о безопасности экономической. Ожидается, что к весне 2017 года можно будет ознакомиться с еще одним, экономическим программным документом.

Доктрину информационной безопасности подготовил сам Совбез, следуя апрельскому поручению Путина. Но и при чтении Концепции внешней политики создается впечатление, что ее писали те же люди или по меньшей мере она была ими вдохновлена. Те же громоздкие и безжизненные формулировки, те же представления о том, что международные отношения, как и информационная сфера, являются полем битвы между Западом и альтернативными центрами силы и влияния. Другими словами, Совет безопасности становится чем-то вроде мозгового центра, организации, определяющей язык и мировидение российской власти.

В документах нет главного – человека, в интересах которого государство осуществляет свою политику. Точнее, такой человек есть, но его портрет – карикатура: это существо с хрупкой психикой, ценности которого легко размыть, если не вмешаются власть, Совбез, специальные службы и уполномоченные органы. При этом нет российских предпринимателей за границей, осязаемые, а не фантомно-геополитические интересы которых, кажется, должен защищать МИД. Нет отношения к российской молодежи, живущей в соответствии с требованиями эпохи доступной информации, как к взрослым и сознательным людям, способным распоряжаться собственным умом.

Для авторов и составителей концептуальных и доктринальных документов международные связи или информационная сфера – это в первую очередь зона тревоги, опасности, а не зона возможностей. Это консерватизм, возведенный в квадрат и дополнительно помноженный на конфронтационную картину мира.

Нет сомнений, что и условная доктрина (или концепция) экономической безопасности будет выдержана в том же духе. Окажется что новые технологии нужны нам не для того, чтобы повысить уровень жизни граждан, а для того, чтобы Запад не мог воспользоваться нашей нехваткой для давления и диктата, не имел возможности нас шантажировать. Выяснится, что российские производители продовольствия должны выигрывать конкуренцию у иностранцев прежде всего потому, что стране необходимо обезопасить себя от импортозависимости, а не потому, что доступная и качественная продукция сама по себе является благом. Такими, в частности, могут быть положения доктрины, это вполне соответствует представлениям людей, которые ее будут готовить.

Президент России, являющийся центральным элементом системы власти и главным, самым узнаваемым политиком в стране, де-факто действует в условиях двуязычия. Одна группа приближенных чиновников пишет ему Послание Федеральному собранию, из которого следует, что государство все прекрасно понимает – и про бизнес, и про конкуренцию, и про экономическое отставание, и про Россию как участника глобальных экономических процессов. Другая группа сочиняет концепции безопасности, которые призывают страну к закрытости и недоверию ко всему миру. Президент их подписывает, следовательно, он и публично должен использовать эту логику, лексику, риторику. В итоге становится сложно понять, чего же в действительности хочет власть, которой, с одной стороны, советует Кудрин, а с другой – Патрушев.

Все публикуемые концепции и доктрины призваны ответить на вызовы XXI века. Но все их ответы – родом из советского прошлого, приблизительно из 70-х годов XX столетия, когда идея осажденной крепости считалась адекватной действительности. Впрочем, российская власть утверждает, что не мы возвращаемся во времена холодной войны, а нас туда возвращают.