Андрей Мельников
Духовенство в Иране пока еще не определилось с предпочтениями на президентских выборах. Фото Reuters
– Елена Викторовна, политическую жизнь Ирана обычно рассматривают через призму борьбы консерваторов и реформаторов. Создается впечатление, что Махмуд Ахмадинежад во время своего президентства предложил третий проект – левый популизм, в каком-то смысле родственный режимам в так называемых боливарианских странах Латинской Америки, только в рамках исламской политической системы. За это Ахмадинежад в последнее время подвергался критике со стороны духовного руководства Ирана.
– Довольно сложно сравнивать Исламскую Республику и Венесуэлу и говорить о левом популизме в Иране. Левый исламский радикализм проявился в первые годы после исламской революции 1979 года. И первые 10 лет истории ИРИ прошли под знаком противостояния правых и левых. Правда, понятия эти применительно к Ирану достаточно условны, и со временем менялись политические приоритеты и символы как у левых, так и у правых. Первое десятилетие после революции 1979 года, которое прошло при власти имама Хомейни, ознаменовалось левым исламским экстремизмом, близким к социалистическим идеям: огосударствление собственности, социальная поддержка неимущих, борьба с угнетателями, экспорт революции. Однако одновременно в среде духовенства существовало и правое крыло, которое активно стало заявлять о себе к концу ирано-иракской войны 1980–1988 годов. В те годы в Иране их стали называть консерваторами и даже проамерикански настроенными исламистами или сторонниками капиталистического пути. Под исламскими лозунгами, опираясь на сословие, которое в Иране называют «базари», то есть мелкие и средние торговцы, они выступали за свободу частной собственности и экономическую либерализацию, а также проявили готовность к нормализации отношений с Западом.
– Но это тоже были представители правящего сословия – духовенства?
– Да, конечно. Аятолла Хашеми Рафсанджани, который был избран президентом Ирана после смерти имама Хомейни, выступал в конце 1980-х годов с этих позиций. Консерваторы опирались на свою политическую организацию. Надо сказать, что еще накануне революции 1979 года в Иране были созданы две закрытые политические организации духовенства, близкого к Хомейни. Первая играла роль политической партии клерикалов и называлась «Общество борющегося духовенства» (ОБД). Вторая организация – «Общество преподавателей Кумского теологического центра» – больше занималась подготовкой и распределением кадров. После революции они активно способствовали объединению на единой платформе всех исламских сил и мобилизации их на обеспечение политической власти духовенства на всех уровнях. В первые два десятилетия после революции оба «Общества» держали бразды правления страны в своих руках: возглавляли выборные кампании, выдвигая кандидатов в Меджлис (парламент) и на пост президента, их члены занимали высшие государственные посты и оказывали значительное влияние на выработку внешней и внутренней политики. Члены этих организаций – наиболее влиятельные богословы, входящие в высшие органы власти: Совет экспертов, Наблюдательный совет, Совет по целесообразности принимаемых решений, Меджлис, Высший совет национальной безопасности, Высший совет культурной революции и в руководящие органы судебной власти. «Общества» до сих пор продолжают оставаться влиятельными политическими структурами, хотя ОБД за свою историю пережило несколько внутренних кризисов, но остается лидером политических организаций ИРИ умеренно консервативной направленности, то есть традиционалистов. В конце 80-х годов в недрах этой организации произошел раскол, и сторонники левых идей сформировали Ассоциацию борющегося духовенства (АБД), руководителем которой стал Мехди Кяруби. В конце 80-х годов АБД пользовалась большой популярностью как идеолог левых сил. Вокруг нее стали возникать многочисленные профсоюзные и общественные организации, позиционирующие себя как сторонники левых.
Изменение внутренней ситуации в стране после ухода из жизни имама Хомейни привело к постепенному снижению авторитета левых среди населения страны. В период 1992–1996 годов они оказались вытесненными из всех институтов власти. За этот период представители левых пересмотрели свои взгляды. АБД дистанцировалась от идеологии исламского левого радикализма, поддержав идеи свободного рынка, приватизации, развития гражданских свобод, изменения политической системы Исламской Республики, выступила за расширение связей с западным миром и допуск культурных достижений западной цивилизации в исламское общество. Член АБД Мохаммад Хатами одержал победу на президентских выборах 1997 года. С конца 90-х годов термины «правые» и «левые» перестали употребляться в политическом словаре Ирана. За основными идейно-политическими течениями закрепились названия «реформаторы» (либералы) и «консерваторы» (фундаменталисты).
– Естественно, оба лагеря действовали строго в рамках государственной политической идеологии – «велаят-е факих», то есть «правление исламского законоведа»?
– Конечно. Пришедшие в 1997 году к власти реформаторы выступали приверженцами Исламской Республики и сохранения власти духовенства. В то же время они способствовали либерализации политической жизни в стране. Однако даже внутри иранского духовенства можно увидеть разное толкование сути принципа «велаят-е факих». Первые полностью принимают трактовку роли духовного лидера страны – рахбара, изложенную в Конституции. Некоторые признают за ним только общую направляющую роль и ограничивают его прямое влияние лишь общественно-культурной жизнью. Третьи видят необходимость расширения его полномочий и укрепления влияния.
Правое крыло выступало за строгое следование всем традициям шариата и фикха – мусульманского права (юриспруденции, норм поведения мусульманина). Именно поэтому правых стали называть традиционалистами или консерваторами, и это понятие до сих пор сохраняется в политической литературе страны. Левые выступали сторонниками развития фикха и наделяли духовного лидера правом пересмотра некоторых норм шариата и толкования их согласно требованиям времени, то есть были приверженцами исламского модернизма. Среди представителей политических организаций духовенства есть различия в теологической сфере и до сих пор.
Итак, попеременное доминирование либералов и консерваторов в государственных структурах создавало определенный баланс системы исламского правления. В наиболее острые моменты вмешательство рахбара уравновешивало ситуацию.
– Вы упомянули, что религиозные организации выставляли кандидатов на президентские выборы. Получается, что, даже если эти кандидаты светские лица, они в любом случае не самостоятельные деятели, но ставленники духовных лидеров?
– Традиционно духовенство имело огромное влияние на выбор и продвижение кандидатов. Оказывало выбранному лицу помощь, пропагандируя его лозунги и программы. Выдвинутые кандидатуры обязательно едут в Кум, встречаются с высшими шиитскими авторитетами, в той или иной форме получают одобрение со стороны духовного лидера страны. Предвыборные собрания проходят в мечетях, там же организуются выборные участки.
 |
| Лидер предвыборной гонки – мэр Тегерана Мохаммад Галибаф – должен привлечь к себе симпатии клерикалов. Фото с сайта www. shafaf.ir |
Оба религиозных «Общества» продвигают своего кандидата. Так, опасаясь эволюции реформаторов в сторону демократии, на президентских выборах 2009 года они сделали ставку на представителя неоконсервативного течения, выражавшего интересы исламских радикалов. Махмуд Ахмадинежад как кандидат неимущих противопоставлялся Хашеми Рафсанджани – кандидату от высших слоев общества. Благодаря абсолютной поддержке лагеря консерваторов во главе с двумя «Обществами» он и одержал победу.
– В какой момент Ахмадинежад стал расходиться со своими покровителями из среды консерваторов?
– Уже в первый год его пребывания у власти. А по мере укрепления его позиций проявилось стремление отодвинуть от власти поколение революционеров, сократить присутствие духовенства в органах исполнительной власти, снизить их роль в экономике. Ахмадинежад также продемонстрировал намерения расширить свои права как главы исполнительной власти и ослабить ее подконтрольность со стороны Меджлиса и даже пытался по некоторым вопросам ослушаться рахбара. Его неуступчивость по вопросу национальной ядерной программы и отсутствие гибкости в международных делах, тенденциозные заявления привели к введению жестких международных санкций, оказавших негативное влияние на экономическую ситуацию в стране. Стоит отметить, что если до последнего времени политический истеблишмент открыто не афишировал своих разногласий, то духовенство активно осуждало действия и высказывания президента. Особое недовольство вызывал ближайший сподвижник президента – Рахим Машаи.
– Поэтому Наблюдательный совет (НС) ИРИ заблокировал его кандидатуру на нынешних выборах?
– Ахмадинежад, стремясь сохранить свои позиции в органах власти задолго до начала нынешней выборной кампании, стал представлять своего друга и родственника как преемника на посту президента. Однако акцентирование Машаи именно иранского начала в ущерб исламской составляющей иранской культуры и цивилизации, готовность к всестороннему расширению международных контактов Ирана, поддержка западно ориентированных культурных мероприятий и другие одиозные заявления трактовались как отход от принципов Исламской революции и продвижение секуляристских тенденций. Учитывая, что допускает всех кандидатов Наблюдательный совет, который подтверждает не только профессиональный опыт, но и благонадежность и религиозность всех кандидатов, а члены этого совета отличаются радикальным консерватизмом, то, как и предвидели большинство аналитиков, эта фигура не прошла фильтр НС. (В Наблюдательный совет входят шесть мусульманских законоведов и шесть светских правоведов, которые в равной пропорции назначаются рахбаром и избираются Меджлисом.)
Стоит подчеркнуть, что кандидатура Машаи представляла новое – уже третье по счету – течение на предвыборной арене. Это течение называют «доулатиха», или «сторонники правительства», «государственники». О нем можно говорить в какой-то степени как о популистском течении. Но другого кандидата на эти выборы у них нет.
– Снова в предвыборной борьбе схватились традиционные для Исламской Республики течения – консерваторы и реформаторы?
– На этих выборах сложилась очень неоднозначная ситуация. Международное давление, экономические проблемы, последствия предыдущей выборной кампании, приведшие к расколу общества, привели к усилению разногласий внутри консервативного лагеря. Реформаторское крыло практически было выведено за пределы политического ландшафта. Неоднократные попытки религиозных лидеров из «Обществ» в сложный для страны период упрочить единство политических сил, верных рахбару, не достигли желаемого успеха. Усиление борьбы политических элит внутри каждого из флангов отразилось в большом количестве выставленных кандидатур. Так, после одобрения Наблюдательного совета консервативный лагерь представлен пятью кандидатами, и предвыборная борьба в определенном смысле выливается в соперничество различных течений консерваторов – исламских радикалов, умеренных и прагматиков, а не двух основных идеологических флангов.
– Представлены ли реформаторские силы?
– Духовный лидер страны Али Хаменеи в одном из своих недавних выступлений подчеркнул необходимость участия в выборах широкого спектра политических сил, выражающих верность исламскому режиму, отстаивающих национальные интересы и действующих в рамках Конституции. Эти слова лидера обращены в первую очередь к тем группам прореформаторской ориентации, которые после событий 2009 года стремятся вернуться на политическую арену страны и продолжить партнерство с властями. Пересмотрев стратегию действий, разорвав связи с эмиграцией, размежевавшись с крайне радикальными элементами, представляющими главную угрозу для продолжения политической жизни этого идеологического течения, реформаторы заявили о готовности участвовать в выборной кампании. При этом они подчеркивают верность идеалам Исламской революции, принципу «велаят-е факих» и Конституции страны, но выступают за внесение изменений во внешнеполитический курс, экономическую и культурную политику в сторону их либерализации. Возвращение умеренных реформаторов на политическую арену сможет консолидировать общество, поднять политическую активность населения и будет способствовать восстановлению баланса сил. В списке допущенных кандидатов этот лагерь представляют следующие деятели: Мохаммед Реза Ареф, бывший вице-президентом при Хатами, и религиозный деятель, член «Общества борющегося духовенства», руководитель Высшего совета национальной безопасности и главный ядерный переговорщик в годы президентства Хатами – шейх Хасан Рухани, который позиционирует себя как независимый кандидат, однако опирается на поддержку электората реформаторов. В последние дни в лагере реформаторов заговорили о необходимости объединения сил вокруг единого кандидата. Предположительно им станет Хасан Рухани, поскольку его могут поддержать и некоторые слои консервативного фланга. Либеральные силы свои надежды на возвращение во власть связывали с Хашеми Рафсанджани, в котором видели ключ к разрешению основных проблем страны.
– Однако, как мы знаем, кандидатура Рафсанджани была снята с выборов в конце мая. Почему Наблюдательный совет принял это решение?
– Кандидатура этого крупнейшего в Иране религиозно-политического деятеля была снята с дистанции по причине его почтенного возраста (79 лет) и слабого состояния здоровья. Это решение вызвало шок как внутри Ирана, так и за границей. Свое несогласие с этим решением выразили несколько известных богословов, представители семьи имама Хомейни. Как представляется, это отражение обостряющейся борьбы политических и религиозных элит. После решения НС Хашеми Рафсанджани вопреки некоторым ожиданиям заявил о своем послушании закону и верности идеалам Исламской революции. Пока он не выразил поддержки какому-либо из кандидатов. Как представляется, его протеже мог бы стать Хасан Рухани.
– Итак, каков расклад на этих выборах?
– Отличия этой выборной кампании: восемь допущенных кандидатов. Помимо вышеназванных Арефа и Рухани к выборам допущены: Саид Джалили – глава Высшего совета национальной безопасности, возглавляющий в настоящее время переговоры по ядерной проблеме с группой «5+1», выступающий за укрепление исламской составляющей во всех сферах, представляет исламских радикалов. Али Акбар Велаяти – бывший министр иностранных дел, советник рахбара по международным вопросам, Мохаммад Багир Галибаф – бывший командующий сил правопорядка, а ныне мэр Тегерана, который сейчас лидирует по соцопросам, Голам Али Ходад Адель – бывший спикер Меджлиса, руководитель Академии персидского языка и литературы – умеренных консерваторов. Мохсен Резаи – бывший командующий Корпуса стражей Исламской революции – представляет прагматиков. Еще один кандидат, Гарази, работал в правительстве Мусави и Рафсанджани, однако более 15 лет был далек от политики. Он позиционирует себя независимым кандидатом и, согласно опросам, набирает не более 1% голосов.
Кандидаты не опираются на какие-либо авторитетные партии, и пока ни один из них не получил официальной поддержки религиозных кругов в лице «Обществ», так как и у них до сих пор нет единства мнений по вопросу о будущем президенте. Нельзя исключать, что кто-то из вышеназванных кандидатов еще покинет предвыборную сцену , но пока все настроены идти до конца. Пропагандистские кампании претендентов превратились в арену соперничества между ними, и, разъясняя свое видение курса страны во внешней политике и экономике, культуре и социальных вопросах, кандидаты резко критикуют и обвиняют друг друга.
Можно говорить о том, что на этих выборах борьба кандидатов отражает противоречия во взглядах различных сил и течений на то, каким путем пойдет дальнейшее развитие страны: по пути усиления исламских тенденций или расширения демократических начал, предусмотренных в системе государственного устройства ИРИ.
– Имеет ли, на ваш взгляд, перспективу движение к секуляризации, в стремлении к которой обвиняют сподвижников уходящего президента Ахмадинежада?
– Я думаю, что в ближайшей перспективе без воздействия внешнего фактора это невозможно. Однако Иран может идти по пути социально-экономической модернизации и либерализации политической системы и в рамках исламского строя, то есть сохранив религиозную составляющую.
Ольга Соловьева 
Дарья Гармоненко 
