Можно ли умом спасти человечество?

Джозеф Най – из тех американских интеллектуалов, которые вырабатывают новое видение международных отношений. Его доктрина – стратегия «умной силы». Фото с сайта www.joenye.com

В современных условиях отладка оценочной оптики радикально меняющегося мира не может не усложняться. События на Ближнем Востоке, интернационализация украинского кризиса, санкционное давление Запада на Россию создали новую ситуацию в мире. Более или менее устоявшаяся система сдержек и противовесов оказалась в фазе острого кризиса. Усиливающаяся разнонаправленность мирополитических процессов, пожалуй, беспрецедентно минимизирует предсказуемость развития событий и относительную точность или хотя бы адекватность непредвзятых оценок и сколько-нибудь достоверных прогностических сценариев.

Что ум грядущий нам готовит?

Естественно, в «мозговых центрах» и политологических школах различных направлений ведутся целевые разработки аналитических ответов на новые вызовы времени. Много и плодотворно работает в этом направлении известный американский ученый Джозеф Най, который вошел в рейтинговую десятку наиболее влиятельных в США интеллектуалов в области международных отношений.

В рамках концептуализации «мягкой силы» и в поисках «умного» баланса между ней и «жесткой силой» Най призывает к обновлению методологического инструментария международной аналитики и политической экспертизы, к использованию, в частности, понятия «контекстуальный интеллект», которое, по его словам, «помогает правильно оценить тенденции в силовых процессах и способствует заблаговременному размышлению о ресурсах умной политики». Первыми это понятие ввели в научный оборот исследователи Гарвардской школы бизнеса Энтони Майо и Натин Нориа – для использования в сугубо экономической области. Най, экстраполируя понятие «контекстуальный интеллект» на международные дела, утверждает, что именно он «станет решающим качеством мастерства руководителей, дающим им возможность превращать источники силы в комплекс мер для достижения успеха». Звучит весьма заманчиво, обнадеживая впечатляющими обещаниями и перспективами в решении острейших проблем мировой политики.

Новое – плохо забытое старое?

Насколько предложенный подход является новым словом политологической мысли, что же принципиально нового привносит «контекстуальный интеллект», если издавна известно, что вообще интеллект (от лат. intellectus) – это способность получать, преобразовывать информацию, вырабатывать новые знания, принимать рационально обоснованные решения. Вспомним, что еще в начале 80-х годов прошлого столетия американский психолог Говард Гарднер выдвинул теорию множественного интеллекта, в соответствии с которой каждый человек обладает целым набором определенных способностей, а их совокупность определяет его отличительные когнитивные свойства.

В кардинально изменившихся условиях «контекстуальная» идея Ная, конечно же, органично вписывается в поиски новой парадигмы политического мышления. Ее следует понимать как усиление креативного аналитического потенциала в глобальном интеллектуальном пространстве, повышение способности генерировать новые идеи и рекомендации, отвечающие жестким требованиям «управления рефлексией» в мировой политике.

В нашем понимании «контекстуальный интеллект» – способность распознавать глубинное ядро внешнеполитической проблемы – опирается на двуединую основу: и на его умственную составляющую, и на практическую – как форму обретенного опыта в виде навыков и умений в широком диапазоне конкретных видов компетенции.

Но здесь могут возникнуть неожиданные трудности, когда один международный контекст, одна ситуация наслаивается почти одновременно на другой контекст, другую ситуацию, осложняя экспертизу динамической взаимосвязи двойного, по сути – трансситуативного контекста. Отсюда – острая потребность в международной аналитике, способной концептуально и практически синтезировать самые различные, разнородные ситуативные компоненты «хаотически запутанной реальности» международной жизни.

Озарение: придет или не придет?

В «контекстуальном интеллекте» Най особо выделяет практическую роль интуиции: «Во внешней политике контекстуальный интеллект представляет собой мастерство интуитивной диагностики, помогающей выстраивать политику в соответствии с поставленными целями, для того чтобы создать умный план действий в зависимости от меняющейся обстановки».

На первый взгляд выделение интуиции в качестве важного инструмента современной «умной силы» выглядит новаторским шагом Ная. Действительно, интуиция порождает спонтанную аналитическую импровизацию, которая может оказаться адекватной исследуемой ситуации. Но не будем забывать о том, что в мировом научном сообществе накоплен большой опыт исследования интуитивного познания действительности. В интуитивистской теории познания немецким психологом Вольфгангом Келером в 1925 году было введено в научный оборот понятие «инсайт», означающее озарение, открытие новых смыслов, внезапное постижение сути проблемы и, что, пожалуй, самое важное, интуитивный прорыв в структуру конкретной ситуации, неожиданное, внезапное нахождение решения. Но еще во времена Монтеня, больше 400 лет назад, философы и просветители понимали практическое значение мудрого суждения: «Fortis imaginatio generat casum» – «Сильное воображение порождает событие».

Где тонко, там рвется

«Контекстуальный интеллект», безусловно, важен и в научно-исследовательской деятельности, и в повседневной дипломатической практике, и в аналитической работе всех силовых структур. Но не предполагается ли исходное наличие оного во всех структурах, отслеживающих мирополитические, экономические, военно-политические и другие процессы и тенденции? Тем более что речь идет о современной мировой политике, турбулентной сменяемости ситуаций и событий, осмысление которых требует аналитической конкретики, увязываемой с перспективно-стратегическим видением той или иной международной проблемы в целом.

Чувствовать и понимать контекстуальную специфику геополитических процессов, особенности конкретного мирополитического момента – привычный удел тех, кто в силу своих профессиональных знаний и умений уже давно участвует в ситуационных анализах мировой обстановки разного аналитического политико-прикладного уровня. Без «контекстуального интеллекта» нет и быть не может полноценного ситуационного анализа, который, как давно известно, исходно предполагает все то, что имеет в виду Най: умение отбрасывать все случайное, единичное; аналитически продуманное соположение однопорядковых, однородных элементов и разнородных противоположностей; тонкое понимание разрыва между видимостью, мнимой реальностью и подлинной сущностью международных явлений и событий; способность остро видеть глубинную суть конфликтов и противоречий современного мира.

Сводить аналитическую энергетику к контекстуально-ситуационному анализу без учета множества долговременных факторов мирового развития – значит объективно минимизировать его стратегические векторы. Поэтому контекстуальный анализ не должен выпадать из стратегически выверенной цепи размышлений, доводов и аргументов. Реальность такова, что контекстуально-ситуационные оценочные границы слишком узки для осмысления столь изменчивой сложности нынешнего геополитического пространства, требующей многомерного системно-стратегического анализа.

Не важнее ли сегодня стратегическое видение перспектив мирового развития, формирование глобализированного сознания, без которого «контекстуальный интеллект» вряд ли может быть продуктивным? Отсюда – важность системного мышления, опирающегося на стратегический интеллект, априорно предполагающий интеллект контекстуальный в качестве его естественной, более того, обязательной составной части. Системный подход и есть та ось, которая органично соединяет два типа анализа – контекстуальный и стратегический. Поэтому не противоречит ли Най сам себе, когда настаивает на том, что «стратегия умной силы должна принимать во внимание длительную (выделено мною. – М.Н.) эволюцию мирового порядка»?

Таким образом, было бы явным преувеличением считать новаторским, прорывно-инновационным контекстуальный подход даже такого умудренного концептуалиста, как Джозеф Най. При всем уважении к мэтру международной аналитики надо честно признать, что впечатляюще убедительного обновления методологических опор политологического анализа и внешнеполитической экспертизы не произошло. Как-то слабо используются достоинства «контекстуального интеллекта», объявленного, по сути, высшим пилотажем мирового лидера, в преодолении кризисных процессов в глобальной политике.