Ельцин наставляет, поучает и критикует

Борис Ельцин. Президентский марафон: Размышления, воспоминания, впечатления. М.: Издательство АСТ, 2000, 428 с.

Третьи по счету мемуары Бориса Ельцина - это событие не только политическое. Экс-президент написал действительно очень интересную книгу, живо и хорошим стилем в отличие от официозных "Записок президента", изданных в 1994 году.

Эту книгу будут цитировать бессчетное количество раз (особенно характеристики действующих политиков). Ее автора будут обвинять в забывчивости и предвзятости. Все это правда, но правда и то, что повышенное внимание к ней будет продиктовано не только вполне понятным и легко-объяснимым интересом к экс-президенту, но и качеством его работы.

Изданием своих мемуаров Ельцин еще раз напомнил российскому обществу, что из политики он уходить не собирается. И дело даже не только в авторитете, которым он пользуется у путинской команды. Борис Ельцин - это по-прежнему символ, и он явно хочет им остаться.

Эта книга написана явно не только для сегодняшнего читателя. Очень часто Борис Ельцин обращается в ней то ли к потомкам, то ли к истории. Он имеет на это право, нравится кому-то его политика или нет. И он, на мой взгляд, искренен, когда утверждает, что всегда думал о том, какое наследство оставит после ухода из Кремля.

Законы мемуарного жанра суровы: для успеха на книжном рынке необходимы подробности. И Ельцин щедр на них в своих воспоминаниях. Их можно оспаривать, в них можно не верить, но они интересны.

И еще надо уметь найти нужный момент для выпуска книги. В этом вопросе Ельцин оказался точен, хотя и вряд ли что-то специально рассчитывал. За без малого год после своей отставки наше общество успело простить экс-президенту часть его политических грехов. И оно же еще не успело забыть бывшего главу государства. Так что книга его наверняка будет раскупаться.

В мемуарах мы видим привычного Ельцина. Точнее - мы встречаемся с мифологией о Ельцине, которую он с удовольствием выстраивает. Вот он описывает свои ощущения после победы на президентских выборах 1996 года, когда приступ болезни свалил его в постель: "Победа была с привкусом лекарства. И тем не менее это была фантастическая, удивительная победа! Я победил, хотя в начале года никто, вообще никто, включая мое ближайшее окружение, в это не верил! Победил вопреки всем прогнозам, вопреки минимальному рейтингу, вопреки инфаркту и политическим кризисам, которые преследовали нас весь первый срок моего президентства". Победа, только победа - таков, судя по воспоминаниям, девиз Ельцина на посту главы государства. Зачастую даже кажется, главное победить, не так уж важно, кого именно - коммунистов или интриганов в своем окружении.

Есть, впрочем, и новые нотки. Экс-президент утверждает, что его политические решения всегда просчитывались до самого конца, что он, по сути, только бравировал непредсказуемостью своего поведения. И еще Ельцину - это тоже внове - явно нравится быть политическим гуру, этаким наставником нынешних политиков. Книга пересыпана авторскими рассуждениями о политике, некоторые из которых экс-президент подает в виде то ли рекомендаций, то ли законов. Он с удовольствием поучает и дает советы. Здесь много основано на личном опыте, хотя иногда и кажется тривиальным.

Если говорить о законах, то сам Ельцин в мемуарах жестко последовал одному из них, оправдывая задним числом все, что делал на посту президента России. Впрочем, не секрет, что воспоминания политиков пишутся именно с этой целью. В интерпретации Ельцина каждый его шаг был продуман и рассчитан, каждое решение было логически обосновано и подтверждено его интуицией. Слово "ошибка" ни разу не было применено в отношении действий самого главы государства.

Кое-что Ельцин явно предпочел обойти или забыть. Например, в книге нет ни строчки о скандальных залоговых аукционах, когда власть расплачивалась государственной собственностью с крупным бизнесом за оказанную им политическую поддержку. А кое-что Ельцин предпочел интерпретировать по-своему. Самый наглядный пример - знаменитое "дело о коробке из-под "Ксерокса". В интерпретации экс-президента задержание двух членов его предвыборного штаба было произведено по обвинению в хищении денег и вообще являлось только лишь провокацией тех, кто боролся за власть в Кремле.

В какой-то мере Ельцин, безусловно, прав. Но он забыл (или не знал вообще?), что информация об этом самом скандальном эпизоде его предвыборной кампании 1996 года давно уже известна обществу. А главное - это что при всей важности подковерной борьбы, которая часто и именуется "политикой", существует еще законодательство, регулирующее финансовые затраты кандидатов на государственные посты. И что он, Ельцин, должен подчиняться этим законам так же, как и его оппоненты.

Экс-президент оказался куда более откровенным, когда описывал подготовку к перевороту, который он хотел совершить в марте 1996 года. Тогда он опасался, что проиграет президентские выборы Геннадию Зюганову, и собирался своими указами запретить КПРФ, распустить Государственную Думу и перенести голосование на более поздний срок. В его интерпретации ситуация выглядела так: "...Ценой тяжелой потери качества - выхода за конституционное поле - я решаю одну из своих главных задач, поставленных мной еще в начале президентства. После этого шага с компартией России будет покончено навсегда".

Инициатором этой идеи был руководитель службы безопасности президента Александр Коржаков. А отговорил от нее Ельцина, по его словам, не кто иной, как Анатолий Чубайс. Впрочем, экс-президенту запомнилась еще и отрицательная реакция министра внутренних дел Анатолия Куликова и премьера Виктора Черномырдина. Пишет Ельцин об этом эпизоде на удивление легко, считая, видимо, что антикоммунистическая направленность задуманного им переворота оправдывает нарушение принципов демократии.

В воспоминаниях очень много персональных характеристик. Есть портреты практически всех видных политиков, окружавших в прошедшие годы Ельцина: Виктора Черномырдина, Александра Лебедя, Евгения Примакова, Сергея Степашина, Бориса Немцова. Крупных предпринимателей, попавших во власть или близких к ней. Вообще, на мой взгляд, личные оценки Ельцина своих соратников в ближайшее время окажутся самыми "тиражируемыми" прессой.

Эти характеристики выглядят часто жесткими, даже несправедливыми, но почти всегда интересными. Вот экс-президент описывает обострение ситуации, связанное с его болезнью и резкой политической активизацией секретаря Совета безопасности Александра Лебедя осенью 1996 года: "В моей администрации, между прочим, абсолютно серьезно обсуждали наихудший сценарий: высадка в Москве десантников, захват зданий силовых министерств и прочее. Десантники - самый мобильный и хорошо обученный род сухопутных войск - Лебедя вообще боготворили... Я этим разговорам значения не придавал. Мне было ясно, что ни при каких обстоятельствах Лебедь ни на что подобное не решится. В глазах у него я прочитал совершенно неожиданное выражение - троечника, который забыл выученный урок и не знает, что делать".

Вряд ли и Сергею Степашину, например, понравятся посвященные ему страницы в воспоминаниях экс-президента. Еще меньше ему придется по нраву, что его краткое премьерство, по словам Ельцина, было с самого начала задумано как "техническое", цель которого - дать время настоящему преемнику, то есть Владимиру Путину укрепиться в политике.

Экс-президент эскизами обрисовал технологию принятия некоторых важнейших политических решений. Не скрывает, что по ряду их консультировался с заинтересованными сторонами. Скажем, в 1998 году Валентин Юмашев привел к Ельцину Игоря Малашенко, который отстаивал идею возвращения на премьерский пост Виктора Черномырдина. Правда, автор воспоминаний постоянно подчеркивает, что окончательное решение принимал только сам. Но он не был бы Ельциным, если бы даже предположил, что кто-то способен влиять на него, не то что описал в воспоминаниях, как это было на самом деле.

Судя по воспоминаниям, Борису Ельцину очень нравится быть дедом. Этаким патриархальным главой большой семьи. Быть дедом прежде всего в своей семье. И еще - это очевидно - в российской политике и для российских политиков. Отсюда, на мой взгляд, упомянутая выше чрезмерная жесткость в отношении некоторых политиков, "не оправдавших ожидания", деликатная сдержанность в адрес других и откровенная любовь к третьим. Словом, все как в большой уральской семье...