Поиски баланса в эпоху перемен

ФОТО SAM HODGSON/THE NEW YORK TIMES Выпускники City College в Нью-Йорке.

Мне довелось произнести сотни, если не тысячи, речей перед аудиториями всех видов и размеров, но, поверите или нет, это мое первое выступление на церемонии вручения дипломов, и правда заключается в том, что я понятия не имею, как это делается. Если я облажаюсь (особенно если буду говорить что-то по-настоящему скучное), то, что происходит в Грейт Бэррингтоне, остается в Грейт Бэррингтоне, не так ли?

Так о чем же мне рассказать? Не стану давать вам советов по поводу будущей карьеры, кроме двух самых очевидных: трудитесь упорно и сосредоточьтесь на чем-то одном. Не могу также утверждать, что обладаю какими-то особыми познаниями в плане умения жить, хотя мне нравится думать, что кое-чему по части получения удовольствия от жизни я научился. Так что я постараюсь рассказать о том, что значит быть гражданином – гражданином США, если это ваш случай, гражданином любой другой страны и гражданином мира. И особенно мне хочется рассказать о том, какой настрой вам нужен, чтобы стать хорошим гражданином, а также, как мне кажется, чтобы в принципе с пользой прожить жизнь.

Вам нужно как в политическом, так и в личном плане постараться достичь баланса.

Чтобы быть достойным гражданином, вам нужно принимать и плохое, и хорошее, то есть признавать ошибки, не игнорируя то, что было сделано правильно. Вы должны понимать, что нет однозначного ответа на вопрос «Стакан наполовину полон или наполовину пуст?», но мы можем попытаться наполнить его, и наш долг заключается в том, чтобы это произошло.

В первую очередь давайте поговорим о том мире, в котором вам предстоит жить, и о том, как он изменился по сравнению с тем миром, в котором я оказался после окончания колледжа. Это момент, когда я стариковским голосом скажу: «Когда я был в вашем возрасте…» И верите вы или нет, но когда-то я и правда был в вашем возрасте.

Я окончил колледж в 1974 году, на излете начавшегося после Второй мировой войны долгого периода стабильного повышения уровня жизни и широких возможностей. На самом деле это был год рецессии, но мы все ожидали, что скоро вновь наступят хорошие времена. Не помню, чтобы кто-то из моих сокурсников беспокоился о том, как будет зарабатывать на жизнь или что не сможет стать частью среднего класса.

Нам не нужно было опасаться, что мы станем бедняками, но при этом мы особо не думали о том, чтобы стать богатыми. Успешными, да, но в 1970-е годы было не так много супербогатых людей, и богатство не выглядело как цель, к которой стоит стремиться. Несколько лет спустя, когда я заканчивал аспирантуру по экономике, все хотели сделать академическую карьеру, которая казалась нам престижной и интересной. Только слабые студенты, которые не могли получить должность доцента, были вынуждены идти работать на Уолл-стрит, бедняги.

Как ни странно, именно они теперь живут в роскошных особняках. Но, знаете, я бы не последовал за ними, даже если бы знал, как все обернется. Думаю, я даже тогда понимал, что, хотя хорошо иметь достаточно средств, чтобы не беспокоиться о хлебе насущном, куча денег не решит всех ваших проблем.

Помнится, когда я заканчивал колледж, то был довольно спокоен относительно своих личных перспектив. У меня были радужные представления о жизни, любви, мире и обо всем остальном, о чем думает человек в этом (в вашем) возрасте, но я не боялся бедности. Не планировал я и становиться богатым. Поэтому жизнь не казалась мне полосой препятствий, до конца которой многие не доберутся.

ФОТО ZACH GIBSON/THE NEW YORK TIMES Президент Обама на церемонии вручения дипломов в Howard University.

Теперь, конечно же, жизнь и правда похожа на полосу препятствий. Когда я говорю со студентами, даже в таких престижных вузах, как Принстон, в котором я до недавнего времени преподавал, почти у всех из них есть ощущение, что они участвуют в отчаянной гонке, в которой низкий результат означает катастрофу.

И хотя они могут быть более амбициозными, чем следовало бы (даже сейчас можно жить очень неплохо, не зарабатывая миллионы или миллиарды долларов), но у них неспроста есть ощущение, что они участвуют в гонке, от которой зависит очень многое. Мы действительно теперь живем в куда более неравном обществе, в котором горстка людей зарабатывает невероятное количество денег, а обычные семьи вынуждены бороться, чтобы позволить себе ключевые, необходимые вещи, особенно приличную окружающую среду и образование для своих детей. Так что есть смысл беспокоиться о том, попадешь ли ты внутрь магического круга и что ты будешь делать, если тебе это не удастся.

Поэтому мир, в который вы вступаете, очень сильно отличается от того мира, в который попал я после выпуска, и для человека, которым я тогда был, это куда худший мир по целому ряду важных параметров.

Однако обратите внимание на то, как я это сформулировал: для человека, которым я тогда был. Видите ли, я был белым натуралом, которому к тому же повезло повзрослеть к тому моменту, когда антисемитизм уже стал неприемлемым для общества. Если бы я был женщиной или цветным или имел нетрадиционную сексуальную ориентацию, то все было бы сложнее, даже в 1974 году. А уж за несколько лет до того все было бы намного хуже.

Так что, хотя борьба за деньги стала жестче и грязнее, в других вопросах мир определенно стал лучше.

Я не утверждаю, что сексизм, расизм и другие формы предрассудков исчезли. Просто посмотрите на нынешние президентские выборы! Однако во многом все эти гнусности объясняются тем, что некоторые люди чувствуют, что традиционная монополия белых мужчин на власть и статус находятся под угрозой.

И знаете что? Они правы.

Если плохие новости о том, как Америка изменилась с тех пор, как я был в вашем возрасте, заключаются в усилившемся неравенстве доходов, то хорошие новости в том, что она стала куда более толерантной и открытой во многих других смыслах.

Позвольте привести пример, который даст мне возможность описать перемены с помощью цифр. Так случилось, что Gallup очень много лет подряд проводит опросы среди американцев на тему их отношения к межрасовым бракам. Так что мы можем вернуться во времена моей юности, чтобы посмотреть, каким было отношение к расовым вопросам, а оно было просто потрясающим в плохом смысле этого слова. 1960-е годы были Эпохой Водолея, в 1967 году было Лето любви, а в 1969 году только 17% белых американцев считали, что браки белых с черными – это нормально. Большинство не одобряло их и в 80-е. Однако сегодня почти никто не говорит, что он против браков между людьми с разным цветом кожи.

С недавних пор мы также наблюдаем резкую смену отношения американцев к однополым бракам. Это потрясающе для любого человека, который может вспомнить хотя бы такие недавние события, как выборы 2004 года. Тогда Джордж Буш-младший победил на выборах как защитник Америки от террористов-геев, вступающих в однополые браки. Однако с тех пор у нас случился еще один прорыв по части толерантности и приличий.

В целом стало лучше или хуже с тех пор, как я был молодым? Ну, и то и другое: но в целом мы стали лучше как общество как с точки зрения опыта, так и морали. Между прочим, еда тоже стала лучше, а кофе – бесконечно лучше. Поверьте, я знаю, о чем говорю.

И если сейчас наша политика выглядит безумной, то это побочный продукт тех позитивных тенденций, которые есть в нашем обществе. Есть люди, чье недовольство переменами в обществе вскипело при виде чернокожего в Белом доме, и многие из этих людей разозлятся еще больше, если следующим человеком в Овальном кабинете станет сильная женщина. Но эти люди – еще не вся Америка, а только кусочек ее, и этот кусочек становится все меньше.

Так что вы будете частью общества, которое стало лучше по ряду важных показателей, но хуже по другим. Вопрос: что привело к положительным изменениям? Что нужно, чтобы повернуть вспять негативные тенденции?

И ответ прост: нужны люди, которым не все равно, которые работают над этим и продолжают бороться даже перед лицом рецидивов.

ФОТО ZACH GIBSON/THE NEW YORK TIMES Выпускники Академии ВВС США.

Некоторые из вас наверняка знают историю гражданских прав в Америке лучше меня – я видел показатели вашего курса! – но позвольте мне все же произнести небольшую проповедь. Это не история о переменах к лучшему, которые происходили случайно, однако это и не история о внезапной революции. Это история об активистах, политических лидерах и рядовых гражданах, упорно толкавших гигантские камни вверх по склону, год за годом, и не сдававшихся, когда эти камни соскальзывали назад.

Видите ли, люди могли отчаяться достичь расового равенства, когда Акт о гражданских правах спровоцировал ответную реакцию белых, которая спровоцировала приход к власти Ричарда Никсона, а затем Рональда Рейгана. Они могли махнуть рукой на феминизм, когда в 1970-х забуксовали усилия по принятию Поправки о равных правах на уровне штатов. Они могли прекратить борьбу за права сексуальных меньшинств, когда Джордж Буш-младший использовал антигейские настроения, чтобы победить на выборах 2004 года.

Однако они не сдались. Они продолжали оказывать давление на множестве фронтов: проводили массовые демонстрации и неброские политические мероприятия, жертвовали деньги, поддерживали общественное давление, чтобы сделать предрассудки менее приемлемыми. Помогали даже кажущиеся тривиальными вещи, например, то, как те или иные люди были показаны в фильмах: когда я рос, Бог выглядел как Карлтон Хестон, а теперь он выглядит как Морган Фримен, и я подозреваю, что это имело большее значение, чем можно подумать.

И постепенно тектонические пластины сдвигались. Иногда прогресс был очень медленным. Но иногда дамбы внезапно прорывало, как это случилось с однополыми браками.

Это все были разговоры о предрассудках, расовом, половом и социальном неравенстве. Как насчет экономического неравенства? Разве это не история о постоянных поражениях?

Вовсе нет, и я хотя бы косвенно причастен к некоторым из побед, которые мы одержали на этом фронте, и этого достаточно, чтобы высказать вам свое личное мнение.

Я уже упоминал выборы 2004 года. Людям вашего возраста трудно понять, каким страшным ударом они стали для многих из нас. Мы наблюдали, как политики использовали в своих целях теракты 11 сентября, как затем с помощью лжи нас втянули в войну (это было очевидно даже тогда) и как затем получали политические дивиденды. И все это ради того, чтобы сделать богатых еще богаче и подорвать систему социального обеспечения. Можно было с легкостью поддаться отчаянию в то страшное утро среды в ноябре 2004 года и перестать даже пытаться вести борьбу со злом.

И вновь политические аналитики сыграли хотя бы небольшую роль, которая от меня потребовала освоить целый новый предмет – я не настоящий специалист по экономике здравоохранения, но я научился притворяться им на ТВ и, что важнее, в колонках и блогах. И произошли две удивительные вещи.

Во-первых, в ходе демократических праймериз 2007–2008 годов для каждого потенциального кандидата стало обязательным иметь готовый план действий по обеспечению медобслуживанием тех, кто не имеет страховки. Это было большим шагом вперед по сравнению с теми настроениями, которые долгие годы превалировали после провала реформы здравоохранения в 1993 году, и это стало возможным прежде всего потому, что избиратели, которых мобилизовали активисты, потребовали этого.

И было взаимопонимание насчет того, как должна выглядеть эта реформа: благодаря экспертам планы в итоге выглядели довольно схожими – мы получили нечто, что было ближе к предложению Клинтон, чем к предложению Обамы, но это не столь важное различие. Важно было другое – что демократы стали куда более амбициозными, чем кто-либо мог предсказать еще за пару лет до того.

А затем потрясающая победа на выборах принесла нам не только нашего первого президента, но и на очень короткое время – супербольшинство в конгрессе, и реформаторы были готовы идти вперед. Президент Обама, Нэнси Пелоси и Гарри Рид с трудом, но все протащили реформу здравоохранения через конгресс.

Это не та система, которую можно было построить с нуля (множество людей остались неохваченными), но 20 млн человек, у которых без этой реформы не было бы медицинской страховки, теперь ее получили.

Постойте, есть еще кое-что: даже люди, у которых была страховка, пользуются большей безопасностью и свободой благодаря реформе Обамы. Если они потеряют работу, они знают, что не лишатся страховки. Если они решат уволиться, они не останутся без страховки.

И это также серьезный удар по неравенству. Проведенная Обамой реформа здравоохранения больше всего нужна людям с низкими доходами и другими проблемами (например, с уже имеющимися заболеваниями), а оплачивается она отчасти за счет более высоких налогов на богатых. Фактически (мало кто об этом знает) при Обаме налоги для 1% самых богатых выросли довольно существенно, почти до уровня, на котором они были до Рональда Рейгана. Одного этого недостаточно, чтобы повернуть вспять огромный рост неравенства, случившийся после 1980 года, но это хорошее начало.

О, и если демократ сможет назначить нового члена Верховного суда, то можно ожидать и эффективных мер по борьбе с изменением климата.

Просто повторю: я не утверждаю, что у нас все отлично. Этот стакан по-прежнему наполовину пуст. Я лишь хочу сказать, что если вы продолжите трудиться во имя добра и не будете легко сдаваться, то перемены к лучшему обязательно произойдут. Или точнее, иногда вам и другим людям, которые не опустили руки, удастся добиться перемен к лучшему.

ФОТО ZACH GIBSON/THE NEW YORK TIMES Выпускники Rutgers University.

КОММЕНТАРИИ ЧИТАТЕЛЕЙ С САЙТА NYTIMES.COM

Хороший совет для достойных граждан

Я помню то разочарование, которое последовало за президентскими выборами 2004 года. И я все еще не могу понять, как кавалер Бронзовой звезды Джон Керри проиграл самопровозглашенному вояке Джорджу Бушу-младшему и его дрессировщикам кур. Но я не виню сегодняшнюю молодежь за то, что они не понимают, какой морокой была для нас политика начиная с 1980 года. Молодым придется проиграть несколько битв, прежде чем они поймут.

На протяжении последних 20 лет мало кто провел столько времени на передовой, сколько вы, г-н Кругман. Вы давали хорошие советы. Я надеюсь, что эти выпускники станут достойными гражданами и продемонстрируют твердость духа, когда в будущем столкнутся с проблемами.

– Без имени, Миссури

Я присутствовал при вашем выступлении, и мне показалось, что вы сказали несколько фантастически важных вещей насчет необходимости маленьких шажков, чтобы добиться устойчивых перемен.

Тем не менее, я считаю, ваши рассуждения по расовому вопросу были чересчур упрощенными и оптимистичными. Да, меньше взрослых американцев выступают против межрасовых браков, но обструкция, с которой сталкивался на протяжении всего президентского срока Обама, и те условия, которые привели к возникновению движения «Черные жизни тоже важны», опровергают тезис о том, что расизм слабеет. Еще одним аргументом в пользу моего мнения является успех Дональда Трампа.

Хотя межличностный расизм в этой стране может постепенно сходить на нет, проблемой системного расизма никто всерьез не занимается. Аналогичная ситуация с привилегиями белых. Я бы хотел, чтобы вы разобрались с тем, что мы можем предпринять для решения этих проблем, а также изучили связь между системным расизмом и неравенством доходов.

– Jeff, Массачусетс

В мое время проблемой был призыв в армию. Мы беспокоились о том, чтобы не быть убитыми на рисовых полях Вьетнама, и о том, как остановить эту несправедливую войну. Когда она закончилась, более 200 тыс. из нас были мертвы или получили ранения.

Мне кажется, сегодняшние проблемы меркнут в свете возможной гибели или инвалидности.

– Barb, Калифорния

Я тоже чувствовал себя Сизифом, когда Ричард Никсон, Рональд Рейган и разные другие реакционеры пришли к власти несколько десятков лет тому назад. Вы сказали то же самое, что сказал бы и я, г-н Кругман. Продолжайте в том же духе.

– Robert Prentiss, Калифорния

Как насчет лицемерных рассуждений об экономике, где деньги капают сверху вниз, глобализации, развитии технологий и низкой квалификации, которые используются для оправдания неравенства? Эта стратегия позволяет политиканам оправдать дисбаланс и отвергать политику, которая восстановила бы справедливость.

– Meredith, Нью-Йорк