Теплоход «Максим Горький» с Максимом Горьким на борту

Андрей Курков. Сады господина Мичурина: Роман. – СПб.: Амфора, 2006, 384 с.

Андрей Курков (р. 1961) – писатель и сценарист. Родился под Ленинградом, жил в Киеве, писать начал в армии. Служил во внутренних войсках – охранником в Одесской тюрьме. Неудивительно, что писал поначалу детские сказки. Потом уже пошли сценарии и романы. Любимый жанр – альтернативные биографии, псевдобиографии. То есть перед нами не альтернативная история – как бы вышло, если б Сталин проиграл Гитлеру, а того, в свою очередь, победили б американцы (например), – а повествование в рамках общепризнанной версии событий. За исключением жизни главного героя.

Так и с Мичуриным. Все вроде правильно. Поначалу. Жизнь Ивана Владимировича Мичурина, советского ученого, – черенки там и саженцы. Сталин, счастье, СССР. Потихоньку выясняется, что отправили Ивана Владимировича в путешествие на плавучем острове. Советское правительство отправило – в качестве подарка американскому народу. Не самого, конечно, Ивана Владимировича, а сад, который он выращивает на острове.

Путешествует Мичурин не один – с командой и родственницами. Потом – «случайно» – подбирает подводников. Обнаруживает тайного электрика (а иначе откуда на острове электричество?). А на родине – проблемы и интриги завистников и лжеученых. А радист с подлодки общается с радистом острова, думая, что они далеко друг от друга, а они в двух шагах. Но радиста побили товарищи. «Что делает советский матрос, когда его побьют? – спросил он и обвел сидевших за столом взглядом. – Что? Да ничего! Потому что в уставе этого положения нету, а значит, ничего он не имеет права делать. Умылся и дальше служи!» Но несознательный радист бежал и подлодку увел. Его, конечно, нашли и подлодку спасли. А тут еще такой дивертисмент: «Где-то недалеко от нас неизвестная вражеская подлодка самый большой советский теплоход «Максим Горький» потопила. На нем сам Максим Горький плыл с большой делегацией итальянских рабочих и крестьян. Товарищ Калинин просит выставить смотровые посты, а на ночь на берегах костры жечь, чтобы, если кто спасся...»

И кто же, как вы думаете, спасся? Можете не отвечать, и так знаю, что угадали. «Свет от керосиновый лампы упал на лицо лежавшего человека, и он открыл глаза. «Да это же Горький!» – прошептал летчик».

Альтернативная биография, как видим, все же становится почти альтернативной историей. Автор и его персонажи как будто раскачиваются, раскочегариваются, раззадориваются... Неспешное повествование становится все более абсурдным и фантасмагорическим. Но – не вдруг, а постепенно, плавно, перед нами ускорение, а не взрыв. Появляются, разумеется, и трупы. Ну, чтоб смешнее было. Хотя смешнее всего, разумеется, ситуация с секретным электриком. Его поймали, избили. Отпустили. Потом, чтобы извиниться, снова поймали, снова избили. «Ну и как он?» – спросил, надевая халат, Мичурин. «Ничего, только губу ему разбили, Ерофеев не удержался, но мы и Ерофееву губу разбили...» Ученый спрашивает секретного электрика: в чем, мол, дело, что происходит, почему вылез на свет божий? Тот говорит: не имею права. Пишите, товарищ ученый, подписку о неразглашении. Написал. Поговорили. На другой день еще один разговор возник. Теперь уже электрик пишет подписку о неразглашении. И так далее. Абсурд, но советский. Мы так жили и даже не улыбались. А чему улыбаться? Остров-сад ведь не остров, а Троянский конь. Остров-бомба, чтобы взорвать Нью-Йорк...

Такие вот сады господина Мичурина. И товарища Куркова.