Только – о хорошем

Елизавета Котова. Воспоминания счастливого человека. 

– М.: ГЦТМ имени А.А. Бахрушина, 2013. – 192 с.

«Воспоминания счастливого человека» – надо иметь особую смелость, чтобы так назвать книжку воспоминаний. При жизни люди боятся таких громких слов, боятся спугнуть это самое счастье, такое, в общем, иллюзорное и мимолетное. Но книга Елизаветы Исааковны Котовой, легендарного завлита «Современника», вышла уже после ее смерти, достаточно быстро – прошло полтора года с ее ухода. В «Современнике» умеют устраивать праздники, и провожать, и помнить  тоже умеют. Не забывать.  И вот - нынешний завлит Евгения Кузнецова, которая, судя по всему, не сразу и не без труда заставила Котову поделиться воспоминаниями, теперь собрала все, довела до ума и вот - вышла книга.

Естественно, я обращался к ней всегда по имени-отчеству, но за глаза и я, как все, называл ее неизменно Ляля Котова, так звали ее все современниковцы, а я,  так сказать, «по наследству». Естественно, так называл ее Александр Петрович Свободин, чья пьеса «Народовольцы» шла в театре, вышла в той самой революционной трилогии: «Декабристы», «Народовольцы», «Большевики». Со Свободиным мы были близки, часто разговаривали, а он был человеком «Современника». 

Сегодняшней публике, да и сегодняшним завлитам, надо долго объяснять, что Котова в «Современнике» была соратницей Ефремова, во многом именно она определяла художественное направление театра. Таких великих завлитов было немного: Котова – в «Современнике», Дина Шварц – в товстоноговском БДТ, Нонна Скегина – при, а вернее, не «при», а с Анатолием Эфросом. Про них складывали легенды. Одна такая: вечером Дина Морицевна звонит Котовой, спрашивает про дела, «что новенького», та невзначай называет какую-то новую пьесу, а когда на следующее утро приходит на работу, видит Шварц, которая приехала из Питера, чтобы прочесть новую пьесу. Котова формально работала заведующей литературной частью 14 лет – с 1963 по 1977 год, но и после того регулярно бывала в «Современнике», пока силы были, на всех премьерах и почти до последнего дня была в курсе всех театральных новостей. И театр, надо отдать должное, принимал участие в ее жизни, не забывал человека, которому многим обязан. С именем Котовой связаны важные для «Современника» спектакли. «Декабристы», «Народовольцы», «Большевики», «Балалайкин и Ко», «А поутру они проснулись». Среди ее близких друзей были Михаил Рощин, Михаил Шатров, Александр Володин, Свободин...

Котова была счастлива в театре, а главным театром ее жизни стал, однажды и навсегда, «Современник». Ее воспоминания – обо всем, в ее рассказах – а эта книга устная, не написанная, а наговоренная, тем более что в последние годы жизни она стремительно теряла зрение, – детали, подробности предвоенной жизни, военной Москвы, учебы в ГИТИСе, чуть-чуть – о работе после окончания института в Бахрушинском музее (за то, что музей теперь выпустил эту книгу в своей «Бахрушинской серии» – отдельное спасибо), потом – при Михал Михалыче Яншине в Театре Станиславского, и –  наконец – венец пути – «Современник», самые счастливые годы ее жизни и для театра – важные, тем более что на годы работы Котовой в «Современнике» пришелся трагический разлом – до и после Ефремова. Кстати, вряд ли это будет преувеличением: Котова – одна из тех, кто эту драматическую ситуацию сгладил, приведя в театр Рощина, других замечательных драматургов. 

Елизавета Котова и главный режиссер «Современника» Галина Волчек. Фото из книги

Сегодня завлиты почти все уже вымерли, как мамонты, изведены как класс – так после революции уничтожали ненавистных эксплуататоров, а тогда, в незапамятные 60–70–80-е, их, лучших, можно сравнивать с лоцманами, которые кораблю прокладывают путь. Во всяком случае, Котова была таким вот очень важным человеком в жизни «Современника» – и при Ефремове, и при сменившей его, вытащившей театр из уготованного ему небытия Галине Волчек. 

Мемуары ее, конечно, интересны более всего в этой, современниковской половине. Но чрезвычайно любопытны при этом и какие-то мелочи, которые она «вытаскивает» из детства, даже – когда-то знаменитые истории двух встреч с Лениным ее матери, трудившейся в секретариате Совнаркома. Школа, знаменитая, но при этом – обычная московская школа № 25, где среди одноклассников были Светлана Сталина, Дарья и Марфа Пешковы… Сталина приезжала в школу на троллейбусе. Точно так же мой дядя, мамин брат, учился в другой обычной московской школе с микояшками – так запросто называли детей Микояна. 

ГИТИС, после его окончания – Бахрушинский музей, и там – история чудесного спасения архива Мейерхольда, для которого придумали специальный «шифр» НПП – «Не подлежит показу», тем и спасли от уничтожения. Затем – завлитство: сначала в Театре имени Ленинского комсомола, потом, прежде чем попасть в «Современник», – в Театре Станиславского, с Яншиным… Работа подневольная, но – во всем сквозит шестидесятничество – порядочность выше всех других резонов, чистота отношений, и – еще одно счастье Котовой – она и про других старается вспоминать, а возможно, и тогда видела в других хорошее, лучшее. Замечательные истории – про Евстигнеева, Табакова, Сергея Владимировича Михалкова – сюжет, во многих деталях уже известный, о том, как в «Современнике» ставили Салтыкова-Щедрина, а инсценировку заказали Михалкову, и он своей звездой Героя Соцтруда «прикрыл» диссидентствующий театр.

Котова рассказывает какие-то «нетеатральные», элегантные, я бы сказал, истории: о том, например, как Яншин позвал в свой театр оставшуюся не у дел Софью Гиацинтову и отпустил ее обратно в Ленком, когда туда пришел работать Анатолий Эфрос. Как тот же Яншин увлек молодых актеров на скачки, а потом, заметив в Урбанском «ноздрю азарта», отвел его в сторону: «Я сегодня на вас смотрел. Кто угодно может ходить на бега, вы – никогда! Вы там погибнете!» 

Ну и главное, пожалуй, в книге – рассказы про быт «Современника», театральный быт, творческую кухню, про театр, где и вправду, как пообещал ей Игорь Кваша, «все по-другому». Ни с кем из поздних мемуаристов не вступая в открытый спор, никого не выводя на чистую воду, Котова пишет: про Ефремова, «о том, что у него были сложности со спиртным, к сожалению, написаны тома», но «за годы работы в «Современнике» из-за этого не заменили и не отменили ни одного спектакля. И я ручаюсь за то, что в те дни, когда он играл, он не позволял себе быть «не в форме». А чего стоит история, как Ефремов организовал поход в министерство в защиту уволенного из Ленкома Эфроса: позвонил Товстоногову, тот приехал из Ленинграда, к ним присоединился Любимов, и втроем они пошли в надежде изменить ситуацию. Знали, что решение принято, значит, возврата нет, но не пойти – не могли. Ну, как рядом с такими людьми и такими историями – и не быть счастливым человеком?!