Иван Шипнигов  |
| Москва, как ракета, выросшая из
смешных прототипов, стала началом суперсовременных космических систем. Михаил Бочаров. Вид на Московский Кремль и Замоскворечье ночью. 1849. ГТГ< |
Когда писатель собирает группу и начинает выступать на сцене или когда музыкант, хоть по образованию и архитектор, устраивает выставки картин и графики, поклонники воспринимают это как минимум с умилением. Люди же посторонние могут и поязвить, и посмеяться над прекрасными дилетантами. И верно: одинаково хорошо все получалось только у Леонардо да Винчи. Но, как говорит герой Довлатова, это когда было, это еще до революции было.
Случай же Олега Нестерова, не побоимся штампа, действительно уникален. Ему изначально было мало созданной им легендарной группы «Мегаполис», он по природе человек-оркестр. Успешное продюсирование («Маша и медведи», Найк Борзов, Петр Налич), музыка к фильмам, в том числе к неснятым (проект «Из жизни планет»), несколько авторских программ на телевидении, преподавание в МГУ. Вы знаете хоть одного рок-музыканта, который преподает в МГУ? Естественно, что следующей страстью этого энергичного и разнообразно одаренного человека стало писательство: в 2008 году вышел роман Нестерова «Юбка» (по-немецки – Rock). Это альтернативная история: согласно роману, рок-музыка появилась в предвоенной Германии.
И вот, не оставляя всех перечисленных выше проектов, весной этого года Олег Нестеров выпустил вторую книгу под названием «Небесный Стокгольм». Можно сказать, что это снова роман в жанре альтернативной истории, а можно подумать, что антиутопия, или утопия, или, прости господи, дистопия, а не то – «фикшн», основанный на «нон-фикшн» – в книге действуют и вымышленные, и реальные персонажи. Но не случайно вспомнился Довлатов, в текстах которого тоже трудно понять, кто из героев – чистый вымысел, а у кого есть прототип. Это не имеет никакого значения, потому что Нестеров тоже понимает: литература – это не «что», а «как».
 |
| Олег Нестеров.
Небесный Стокгольм – М.: Рипол Классик, 2016. – 480. |
Но все-таки пару слов о «что». В романе изображена утопическая Москва 60-х годов XX века – Москва времени, соединяющего совсем далекое, непредставимое прошлое с сегодняшним днем. Условно говоря, как ракета Королева, выросшая из смешных нелетающих прототипов 30-х, стала началом суперсовременных космических систем. Останься Москва и ее жители такой, какой она показана в романе, сейчас она была бы прекрасным, «небесным» местом, чем-то вроде Стокгольма… Мы ведь все знаем, что Стокгольм прекрасен, правда? Даже те, кто там никогда не бывал.
Если серьезно, прелесть книги Нестерова не в том, что это мечта о чем-то прекрасном. Удовольствие от нее получат те, кто любит смаковать, ощупывать ткань текста, принюхиваться к ней и прикладывать к щеке, пробуя на мягкость и пластичность. Плетение плотной, но тонкой ткани ассоциаций начинается уже с заглавия: Стокгольм – Швеция – шведский социализм – СССР – Москва – (мегаполис) – «небесный» Стокгольм. Книга сочится юмором, основанным опять же на ассоциациях и каламбурах. Я не жил в то время и не знаю, сам ли Нестеров придумывал все эти «филологические» шутки или же передал, но даже если передал, донес, все равно – спасибо и браво.
«– Институт стали.
– Институт лени.
– Совсем не смешно.
– Может, Электросталь в Электрохрусталь?
– А смысл?
– Ну, там типа Сталин, а тут Хрущев.
– Ага. Просто высший класс.
– Нет, ну ты послушай, хорошо же: после ХХII съезда Институт Стали хотят переименовать в институт Лени, а город ЭлектроСталь в ЭлектроХрусталь!»
Так мог бы шутить Венедикт Ерофеев, будь он успешным, хорошо зарабатывающим московским «селебрити», сидя на диване в передаче Ивана Урганта. Юмор – не просто стиль Нестерова, он – работа его героев. Трое друзей (причем один – филолог-фольклорист по образованию) работают на КГБ, занимаясь… анекдотами. Это ли не само по себе анекдот? Нет, на полном серьезе составляют аналитические записки – о чем сейчас шутит народ, и пытаются объяснить природу юмора. Делать это не только бессмысленно, но и опасно, как знает всякий автор. Но Нестеров рискует и попадает в заложники к юмору. В небесные заложники. И у него возникает «небесный синдром». Но если это, по сути, та же любовь, то почему бы и нет?
