Григорий Заславский Георгий Товстоногов репетирует и учит. Литературная запись С.М.Лосева. Санкт-Петербург: «Балтийские сезоны». 2007. – 608 с.
То ли полоса, посвященная книгам о театре выходит нечасто, то ли академическая наука в Северной столице движется вперед с крейсерской скоростью – кстати, поспел новый том, посвященный наследию выдающегося режиссера и учителя Георгия Александровича Товстоногова. В первом томе составители обещали, что ждать осталось недолго – выйдет следующая книжка, и все узнают, кто же на самом деле поставил легендарный спектакль «История лошади».
Справедливости ради: история «Истории...» – не единственный сюжет объемистого и тяжелого тома. Подобно СССР, она занимает одну шестую часть «книжной суши»: сто страниц – в шестисотстраничном томе. Остальное – уроки, встречи с молодыми режиссерами, разбор самых разных пьес – «Игроки» Гоголя, столь популярные в нынешнем году, «Валентин и Валентина» Рощина, Вампилов, Распутин, а также – разговоры о Станиславском, о Чехове, о живописи... Был раньше такой пункт в повестках дня, последний, – разное. О разном – тоже многое сохранилось в записях, сделанных в прямом смысле «на скорую руку» Семеном Лосевым (в предисловии – рассказ о том, как однажды Лосев пришел с магнитофоном, в то время – редкостью, и как разозлился Товстоногов, увидав в зале эту «гэбэшную» технику. Пришлось возвращаться к ручке и блокноту. На полях своих записей Лосев оставлял какие-то рисуночки, почеркушки, сегодня на полях книги воспринимаемые как ценнейшие документы времени, – вроде словесной и чрезвычайно эмоциональной схватки Товстоногова с Кацманом, – кажется, крик (об искусстве, о театре спорят!) слышен до сих пор, доносится эхом со страниц книги.
Какие-то замечательные истории, приоткрывающие содержательный быт тогдашней жизни в искусстве – в разговоре с Евгением Арье, нынешним худруком израильского театра «Гешер», Товстоногов напевает арию Онегина, а потом рассказывает, как эту оперу ставил Борис Покровский и как Ростропович открыл ему глаза на «жалкий жребий мой»: Ростропович вернулся к медленному темпу Чайковского, и вышло, что «дьявол хохочет над Онегиным», что Чайковский «расстреливает Онегина оркестром». Фантастика!
И вот! Наконец! Главное! – «История лошади», запись репетиций (подлинность этих записей специально оговорена в предисловии, написанном человеком безукоризненной репутации – Еленой Горфункель). Из «ремарок»: Кочергин ставит свет, Товстоногов обещает ему дать время на следующий день. Кочергин, тихо: «Задушить бы всех актеров, чтобы не мешали высвечивать декорации». – «Шутите?» – «Кто вам сказал?» Конечно, Товстоногов – автор, он многое придумывает на ходу, принося с собой домашние заготовки, – видно, что Толстой и эти самые лошади занимают его мозг, многие репетиции вовсе обходятся без Розовского... И тем не менее. Розовский, судя по опубликованному тексту, – автор, Товстоногов правит его режиссерский текст, он – как высококлассный редактор, из тех, которые «сочиняли» некоторых великих советских писателей. Можно искать и подбирать еще какие-то определения, уважительные к обоим участникам этой театральной легенды. Очень интересная. Очень театральная история.
Дарья Гармоненко 
