Зуд в костях, шум в голове

Борис Евсеев. Лавка нищих: Русские каприччо.– М.: Время, 2009. – 336 с.

Сборник рассказов прозаика Бориса Евсеева (р. 1951) – постоянного автора «НГ-EL» (рассказ из сборника «Мясо в цене» был напечатан в нашей газете 22.05.08, еще до выхода книги), – вышел в финал премии «Большая книга-2009». О «Лавке нищих» на страницах «НГ-EL» писали не раз («НГ-EL» от 04.12.08, 26.02.09, 02.07.09, 19.11.09), рассказывал о ней и сам автор в интервью «Вся Россия сейчас – лавка нищих!» («НГ-EL» от 29.10.09): «Лавка нищих» – глубоко оппозиционная книга. Причем оппозиция эта не партийная и не площадная, а нравственная. Это оппозиция тому миру сдирания шкур и чистогана, который при помощи власти или с ее равнодушного согласия у нас в России был построен».

Да, под «Лавкой нищих» подразумевается современная Россия («нищие» – в смысле «нищие духом», блаженные, юродивые), сквозь черты которой проступает Древняя Русь. В евсеевских рассказах, порой тяготеющих к притчам, – широкая панорама русских характеров от севера («Нечуй-ветер», «Взлет») до юга («Сухолюб», «Хутутут»).

Автор, будучи профессиональным музыкантом, определил жанр входящих в сборник рассказов как «каприччо», что в переводе с итальянского означает блестящую виртуозную инструментальную пьесу свободной формы, нередко с причудливой сменой эпизодов, настроений. «Лавка нищих» написана языком причудливым, густым, музыкальным: «Нет ничего больше в растерзанной моей жизни: только зуд в костях, только наглый шумок в голове, только скупое урчание утробы, только глумливый голос маленького крикливого нищего┘»

В евсеевских рассказах проступает древняя, вечная Русь. И.С.Горюшкин-Скоропудов. Старая Русь. 1910-е гг. Таганрогская картинная галерея

Герои Евсеева причудливы, хотя и не героичны: это «маленькие» люди – доморощенные философы, бандиты, чудики┘ Тележурналист Антонин Дышкант (рассказ «Островок Рейля») на первый взгляд судьбой вроде бы не обижен – работа занимает немного времени, зарплата приличная, давний развод с женой не тяготит┘ Более того, один из гостей телеэфира, выдающий себя за народного целителя шарлатан, обнаруживает в мозгу Антоши-Тоника участок, отвечающий за интуицию, – «островок Рейля». Он помогает Тонику предугадывать неприятности, избегать их и превращает его жизнь в сплошные «дни удач и карусельного счастья». Однако «все предугадывать, все знать» – это так не по-русски, и «такой расклад стал Антоше не мил». Дышкант просит шарлатана погасить «островок» и платит за это цену высокую и страшную, став жертвой взрыва на рынке: «┘участок мозга, именуемый островком Рейля, теперь от Тоши отдалялся и отдалялся. Может, спешил к своему небесному двойнику, может, еще куда. И при этом, словно в отместку за все включения и выключения, за сомнения и самовольство, за все, что творил с ним Тоша, – дразнился и выкаблучивался над дымящимися развалинами, над разрубленной пополам, коснеющей и лишившейся чего-то страшно важного человеческой плотью».

Или вот Иван Раскоряк, Ванька из подмосковной Перловки (рассказ «Ехал на Птичку Иван Раскоряк┘»). Ванька – «лишний человек», «пригородный, Москвой придавленный, грязью заляпанный, магазинами обделенный, товарами обнесенный». Жизнь его одинока и неказиста, и в зверушках и птичках, продаваемых на Птичьем рынке (где и сам торгует самодельными клетками), Иван чувствует родственные души. И решает дать им свободу – выпустить из клеток всех птиц. Даром ему это, конечно, не проходит: Раскоряка жестоко избивают и живьем закапывают в землю в прирыночном леске. Но при всем драматизме и даже трагизме евсеевской прозы в ней остается надежда на чудо (если Антоша Дышкант гибнет, то Ванька Раскоряк избегает смерти: «Раз из могилы выкопался, так, стало быть, и жизнь земную осилю!») Ведь «слеза светлая, слеза радостная – мир наш и есть. И только через эту слезу просматривается то, что дороже и самого мира: будущая встреча».