Драма неверия

Константин Комаров. От времени вдогонку: Стихотворения.
– Екатеринбург: Уральский меридиан, 2012. – 60 с.

Поэзия Константина Комарова – это поэзия отрицания. Слишком много раз употребляется частица не на весьма скромный по объему сборник – 46 стихотворений. Примеров масса: «тогда я стал сентиментален/ ко всем, кого не встречу здесь», «свое не стерпишь пораженье,/ что не нашел себя нигде», «а я не слышу пенья аонид», «время пройдет, ничего не поставив на место», «когда уже не нужно будет плоти» и так далее, и так далее.

Частица не (ни) становится словом-паразитом, входит в привычку, что на уровне текста прочитывается как прием – разговор с миром, с самим собой, с окружающими строится через отрицание и в бытовых, житейских вопросах: «Я не брил растущую бороду», и в вопросах бытийных: «Нет ни любви уже, ни веры». Отсутствие веры находит подтверждение и в одном из центральных стихотворений книги. Это стихотворение отсылает (намеренно или нет?) читателя к стихотворению Ивана Волкова «Прости меня, но это невозможно…» («Знамя», 2005, № 9). Оба стихотворения, сходные ритмически, состоят из 6 строф, в обоих рефреном звучит: «в том городе». Но стихотворение Комарова не только является отсылкой к стихотворению Волкова, но и своего рода противопоставлением. У Ивана Волкова:

…И если кредитор

и божество

В том городе, засыпанном

снегами,

О нас с тобой не знает ничего,

То все равно – пока мы

за мадерой

Несем интеллигентную

пургу –

Я у нее на службе и в долгу.

Я не хочу, я управляем верой

Из города, где Желтая Гора

Становится под вечер

черно-серой…

У Константина Комарова:

…и даже продавщицы

шаурмы

загадочны, как древние

шумеры,

в том городе, куда сбежали

мы.

Здесь не тревожит хмурые

умы

желание огромной чистой

веры…

Лирический герой Комарова то ли потерял веру, то ли никогда ее и не обретал. Критик Виктор Демин как-то заметил о Викторе Зилове – главном герое «Утиной охоты» Вампилова: «Драма Зилова – драма неверия. С детства впитал он в себя неверие в соборы, <…>, но на каком-то году кончилась у него и вера в планетарии». Лирический герой Комарова, как мне кажется, из рода Зиловых. С главным героем «Утиной охоты» Комарова роднит и острый ум, и ирония, и гибельность жеста (поэтического / сценического).

…ты знаешь, что моя ирония

растет из ежедневной гибели.

Но этого было бы мало. Роднит еще и абсолютная неудовлетворенность привычным положением вещей:

На небе звезд выпасалась

отара,

и месяц-пастух вел строгий

догляд,

а мне чего-то жизненно

не хватало,

или кого-то, кого уже

не догнать.

Когда становится не до иронии, начинает проступать боль. Как пишет в предисловии к сборнику Комарова Юрий Казарин: «И это хорошо: поэту всегда больно. Поэт – звучит больно. Ему и звучать больно. И молчать». За искренним желанием хоть что-то изменить всегда последует невозможность изменений:

А я тебя хочу взять за руку,

из темноты сердечной

вычленя,

и отвести куда-то за реку –

хоть сказочную, хоть

обычную.

Да только кондор мой

не пустится

в такие бешеные

странствия…

Снова отрицание. Если есть у поэта Комарова драма настоящая, подлинная, не самодельная и не придуманная во хмелю, то это – драма неверия. Думаю, что гибельными эти стихи делает именно она, а не упоминания трагически ушедших поэтов, не постоянные разговоры о смерти и сплошное уныние, нет – это все лишь следствие, результат неверия.