Лариса Миллер
Наталья Ванханен. Ангел дураков.
СПб.: Алетейя, 2012. – 272 с.
До чего же она весело пишет! И до чего же грустно! Как легко переходит из мажора в минор и обратно! Впрочем, именно так поступает сама жизнь, виртуозно меняя лады и регистры. Открыв книгу Натальи Ванханен, я на первой же странице прочла:
Сегодня ночь не глубока
и звезд не полон съезд,
а значит, съест меня тоска
и жить мне надоест.
Но я не дам себя сожрать
до самого конца:
открою чистую тетрадь,
налью себе винца.
И напишу, как мир сердит,
как пуст его объем,
как счастлив тот, кто ночь
не спит
и мучается в нем.
Тоска сожрет, мир пуст, но «как счастлив тот, кто ночь не спит и мучается в нем». Поверить в это помогает и летучий стихотворный размер, который, не давая увязнуть в тоске, заставляет читателя лететь в объятья счастья, притаившегося в предпоследней строчке.
Наталья Ванханен – пограничник. Она отлично чувствует себя на границе веселья и отчаянья, ада и рая. Ее ангел – «ангел дураков» (таково название книги) – помогает ей не впадать ни в уныние, ни в эйфорию.
Бездарно, пошло день
прожит,
и все обещанное – мимо.
А в небе крылышко дрожит –
одна шестая серафима.
Вот это крылышко (именно крылышко, а не крыло) и спасает, извлекая из мрака и позволяя нырнуть «в свет многоочитый». «Крылышку», которое к тому же составляет «одну шестую серафима», доверяешь куда больше, чем крылу, а «ангелу дураков», куда больше, чем просто ангелу. Вообще у этого поэта интересные покровители. Например, «старая собачка с седою бородой». Точнее, поэт и собачка держатся друг за дружку: поэт защищает и опекает собачку, а та, в свою очередь, утепляет жизнь поэта.
Сквозь зной и снег,
уже который век,
идет щенка несущий
человек –
основа, сердцевина бытия,
надежда мира и любовь моя.
Здесь появились нехарактерные для Ванханен высокие слова: надежда мира, любовь моя. Но в основном ей удивительно удается улыбаться уголками губ и впроброс говорить об очень важных вещах.
Прожитое именье
и прожитая жизнь –
вся сила в ударенье,
за это и держись.
Держись за эту кроху
среди больших зверей,
за все, что ближе вздоху –
за дактиль и хорей,
за взлет и два провала,
взлет и один провал,
и плавай, где бывало,
сам Пушкин проплывал.
Держись за эту качку,
пока ревет прибой,
за старую собачку
с седою бородой,
что на ступеньках жестких
проводит белый день
во двориках московских,
где – помнишь? – все сирень.
 |
| Не ангелы, зато с крылышками.
Эдгар Дега. Танцовщицы в крылышках. 1880. Музей Нортон Симон, Пасадена |
Держись за эту кроху, держись за эту качку, то есть за то, из чего состоит жизнь. Я вообще не очень понимаю, зачем нужна философия, когда есть мудрая поэзия, чей легкий слог проникает прямо в душу. Хотите о бессмертии? Пожалуйста:
Не похожий, инакий, иной,
наделенный кликухой
обидной,
младший брат, желторотый,
дурной,
из себя совершенно
не видный.
Ты бессмертен, не зная о том –
голубые, за облаком, дали
на тебя указали перстом,
ибо мертвым тебя не видали.
Ты бессмертен. Галдит
воронье.
Щерит клювы. Меняет
обличья…
Помяни нас во имя твое,
яко придешь во царствие
птичье!
(«Воробей»)
Наталья Ванханен часто пишет о малых сих: собаках, кошках, птицах. Впрочем, к «малым сим» она причисляет и людей, особенно разных фриков, которые живут несмотря и невзирая. Да еще умудряются быть счастливыми под защитой своего ангела – «Ангела дураков». А то, что человек у нее из породы «малых сих», очевидно. Ведь он у нее хвостатый:
Не рубите человеку
хвостик радости!
Пусть он машет им, как хочет,
хоть по младости.
Не рубите человеку
хвостик смелости –
пусть его он поджимает
сам по зрелости…
Много всего в стихах Ванханен, но я написала лишь о том, что особенно для нее характерно. Она сама пишет кратко и призывает к этому других: «Давай поубористей, братец».
Но, прислушавшись к этому ее совету, я не сочла возможным прислушаться к другому:
Какой-нибудь шут
немудрящий
займет современников прыть,
но если поэт настоящий
не стоит о нем говорить!
Он выйдет из тени не скоро,
открытый далеким мирам,
как ангел под крышей собора,
не видный идущим во храм.
Дарья Гармоненко 
