0
3415
Газета Интернет-версия

09.06.2016 00:01:00

Шахты, спутники, театр

Тэги: андрей геласимов, якутск, шаманы, сибирь, армия, читатели, кино, театр


андрей геласимов, якутск, шаманы, сибирь, армия, читатели, кино, театр Он не боится холода и несется навстречу ветру! Фото из архива Андрея Геласимова

На одном из книжных салонов в Париже его признали самым популярным русским писателем во Франции. А с его прозой можно знакомиться, не только читая книги, но и через фестивальное кино и телефильмы. О якутском холоде, писательском мастерстве и вечной любви с Андреем ГЕЛАСИМОВЫМ поговорила Алиса ГАНИЕВА.


– Андрей, скоро откроется ММКФ – экранизацией вашего рассказа «Paradise Found». Это фильм «Ке-ды». Далеко не первое ваше сотрудничество с ТВ и кино. В 2015-м на Первом прошла премьера сериала «Обмани, если любишь» по роману «Год обмана». По нему же сняли фильм «Мой любимый раздолбай». А еще была «Жажда» (экранизация «Жажды»), собравшая отличную критику на ММКФ и Кинотавре 2013-го. А еще – мини-сериал «Дом на Озерной» по одноименному роману. Ну и много всего другого. Вы всегда довольны тем, что получается у режиссеров? Что это сотрудничество дает вам как писателю?

– Работа в кино дает мне прежде всего то, о чем в писательском цеху нельзя даже мечтать (если вы не пишете в соавторстве, разумеется), – избавление от одиночества. И как следствие – от порой невыносимого груза ответственности. Кино – это коллективное творчество. Много народу, все талантливые, даже осветитель может значительно улучшить написанную вами сцену – придать ей очарования, атмосферы, которых на уровне собственно текста она могла быть лишена. Я уж не говорю о художнике, о музыке, о монтаже и прочих волшебных вещах.

Помнится, на третьем курсе ГИТИСа, где в 90-е годы я учился на режиссерском факультете, мы выставили на показе декорацию, уселись в нее и начали играть отрывок из пьесы Томаса Манна «Фьоренца». И тут нас прерывает тогдашний наш педагог по актерскому мастерству Евгений Каменькович. Он говорит: «Парни, а давайте сначала. Только мы выключим свет, вы займете исходные места, а потом мы постепенно так свет наберем, и будет маленькое театральное чудо». Так мы и поступили. А я с тех пор вот такие простые чудеса очень ценю. В кино их еще больше, чем в театре.

Режиссерами, которые снимают экранизации моих книг, я очень доволен. А от работы Сергея Александровича Соловьева в его новом фильме «Ке-ды» пребываю в полном и продолжительном восторге. Там еще отличные треки замечательный рэпер Баста написал. И сам сыграл грустную роль, кстати. Впрочем, там у всех грустные роли. И смешные в то же самое время. Потому что это же Соловьев. И потому что историю эту я сочинял, когда у меня старший сын в армию призывался.

– Все еще служит? А где? Рассказывает что-нибудь такое, что можно было бы использовать в прозе?

– Узнаю, узнаю в интонациях этого вопроса корысть сочинителя. Нет, Борис уже два года как демобилизовался. Службу нес далеко, в Красноярском крае, в Ракетных войсках стратегического назначения. У нас уже и второй сын, Роман, успел отслужить. Материала, конечно, много из армии привезли, и материал этот совсем не тот, что обычно мы встречаем в так называемой армейской прозе. Мальчишки мои оказались поглубже привычного образа вчерашнего студента-новобранца, уныло перепевающего песнь отчаяния и печали. Ромка, например, вернувшись, мне сказал: «Ты знаешь, деревенские ребята лучше городских, они надежные». А до армии он с теми, кто Кафку, Фолкнера и Платона не читал или, скажем фильмы Жака Одиара не смотрел, даже, подозреваю, не здоровался. Так что – спасибо армии родной и отцам-командирам. Я серьезно. Потому что Кафку с Платоном любой дурак прочитать может – и, кстати, читает, – а вот дойти потом самому до понимания приоритета жизни над книжной ученостью, никоим образом при этом от нее не отказываясь, вот здесь уже ум требуется сильный, живой и свободный.

– Кстати, роман «Холод» ведь тоже просится на экран. Как родился апокалипсический замысел? И какую роль в этом романе-катастрофе сыграло ваше реальное якутское прошлое?

– Мне однажды прислали якутскую газету, и в ней я прочел статью о замерзших на трассе людях. Морозы зимой в тех местах достигают отметки в минус 50–55 градусов, поэтому, если в дороге с машиной что-то случилось – это беда. Расстояния там тоже вполне космические, поэтому те люди погибли.

Сам я, долгое время прожив на Севере, воспринимал этот холод как нечто совсем привычное и даже рутинное, однако после отъезда из Республики Саха я ощутил его как явление вполне мистическое. Впрочем, там все пронизано мистикой. Там люди, перед тем как выпить, например, огонь кормят. И это вовсе не значит подкинуть дров.

Героя для романа «Холод» я выдумал, опираясь на свое театральное прошлое, однако ни с кем из реальных людей он связи не имеет. События в романе все вымышленные, кроме самой аварии на ГРЭС, которая почти привела к вымораживанию города. Такое действительно произошло в 2002 году.

 – Вы сказали про кормление огня перед выпивкой. Это как?

– Это очень просто. Сначала наливаешь рюмку огню, потом уже людям. Можно прямо из бутылки в костер плеснуть. Байанай не обидится.

– А вы сами как-то прослеживаете свою собственную писательскую эволюцию от «Фокса Малдера» и «Рахили» до «Холода»? Понятно, что такого рода анализ – дело критиков, но может, вы что-то видите изнутри. Или деление на периоды в вашем случае глупо?

– Эволюция моя самая обыкновенная. Она у всех у нас до определенного момента одна. Сначала вы, опьяненный своим талантом, неистово используете его как единственный ресурс, а потом у вас возникают две опции – либо вы гибнете как художник, исчерпав свою драгоценную шахту. И можете заниматься далее чем угодно, даже остаться мертвым телом в искусстве и продолжать имитировать жизнедеятельность. Либо вы овладеете мастерством, которое состоит, разумеется, вовсе не в том, что вы изучили приемы, а в том, что вы сберегли талант, точнее – вы изучили приемы, способные защитить ваш талант от ваших же грабительских аппетитов. Вот эта вторая опция мне лично больше по душе.

– О, это очень важно. Защитить свой талант от самого себя. А критика (и профессиональная, и читательская) какую роль здесь играет? Вы обращаете на нее внимание?

– В этом свете – не очень. Отношения художника с его собственным даром не менее интимны, чем отношения двух влюбленных. Сомневаюсь, что они прислушаются к советам со стороны. И будут в этом бесконечно правы. А талант свой надо защищать не столько от самого себя, сколько от себя, выступающего инструментом заурядного тщеславия. Соблазн, как известно, всегда будет приходить в мир, но горе тому, через кого он приходит. Это очень старая и очень хорошая мысль.

– Вы ведь часто общаетесь с читателями. И в России, и за рубежом. Сталкивались с необычной реакцией, странными вопросами? Маньяками, фанатами или, наоборот, необыкновенно понимающими душами?

– Те, кто по-настоящему тебя понимает, на встречу с тобой, как правило, не идут. Во-первых, лень. Во-вторых, из опасения – а вдруг ты их разочаруешь? Жалко терять то, что уже полюбил. Поэтому один из приемов защиты собственного таланта – периодический отказ от встреч с читателями. Или постоянный.

– Буду иметь в виду. Кстати, еще раз о «загранице». Вы ведь какое-то время жили в Англии. Как так вышло и правда ли, что книга «Кольцо Белого Волка» писалась как письма своим трем детям в Россию – по главам, в конвертах?

– Да, именно так все и происходило. Я находился в британском графстве Ист-Райдинг-оф-Йоркшир, изучая в тамошнем университете принципы дистанционного образования, а Надя с детьми ждала меня в Якутске. Подходил июль месяц, и у моего сына Бориса, вот того самого, про которого я потом написал историю, экранизированную Соловьевым, близился шестой день рождения. Я взял несколько листов бумаги, исписал их вдоль и поперек в своей бесконечной грусти по любимым, и получилась небольшая сказка. Потом положил ее в конверт, пришел к английским почтальонам и спросил: сколько с меня за такое тяжелое почтовое отправление? Они взвесили и сказали, не утаили от меня ничего. Через две-три недели я получил из дома письмо с вопросом: а что дальше? Пришлось продолжать. В итоге на почте в городке Халл меня запомнили. На улицах при встрече здоровались.

– Андрей, вы помимо прочего обладаете редким качеством. Не жалеете своего времени и советов для молодых и начинающих. В прошлом году снова вошли в жюри «Дебюта», на этот раз в роли председателя. Какие сложились впечатления от прочитанных рукописей?

– Вы ведь и сами были в этом жюри, поэтому не можете не знать, что впечатления от конкурсантов последнего «Дебюта» самые положительные. Мне было очень жаль, что в шорт-лист позволено включать лишь трех финалистов. Но зато эти трое дали материал такой силы и такой ясности, что неловко даже говорить о них как о дебютантах. Повесть Андрея Олеха «Безымянлаг» я показал потом своим продюсерам, они ее очень высоко оценили. Повесть «Квартира» Вячеслава Ставецкого я в лицах недавно пересказал своим американским издателям во время нашей встречи в Лондоне, и они были в восторге. Ну а Сергей Горшковозов (он же – Самсонов), ставший в итоге лауреатом в категории «Крупная проза», – он вообще гений. Коллегам из «Амазон Кроссинг» очень понравился замысел его романа «Соколиный рубеж». За все за это не устаю выражать признательность и восхищение бессменному координатору и вдохновителю премии «Дебют» – замечательной Ольге Славниковой.

– Да, здесь я могу только присоединиться! А есть ли у вас какие-то рецепты для начинающих? Ну, допустим, особые мантры, диеты, позы. Я утрирую, конечно…

– Рецепт есть – не отвлекайтесь.

– Сложно, но реально. А суеверия у вас какие-то имеются? Вы делитесь своими планами? Признаетесь журналистам, над чем работаете? Вот, к примеру, сейчас?

– Суеверий нет, я жизни полностью доверяю. Как идет – значит, так и надо. А работаю сейчас над романом о Геннадии Невельском и его Амурской экспедиции 1849–1855 годов.

– Чем вас так заинтересовала эта тема?

– Давно держу в голове эту историю романтической любви, дерзости, героического самопожертвования, парусов и морских сражений. Лет 15, наверное, к ней подходил. Теперь вот еще обнаружил в ней сильный политический контекст. Мало кто отдает себе отчет в том, что, если бы не самовольные действия без памяти влюбленного Невельского, англичане вряд ли остановились бы, отхватив у беспомощного тогда Китая один Гонконг. Не было бы у нас ни Сахалина, ни Владивостока, ни Хабаровска, ни даже, наверное, Камчатки. И уж точно отец мой на подводной лодке Тихоокеанского флота никогда не служил бы. Потому что и флота такого бы у нас не было.

– И последний вопрос – в преддверии летних романов. Как вы познакомились со своей женой? И как вам кажется, какие спутники жизни нужны писателям?

– А мы не знакомились. Мы всегда друг друга знали. Я думаю, тысяч пять уже или шесть где-то лет. А в этот раз оказались в одной школе. Она была классом младше. И вот такие спутники как раз и нужны писателям – вечные. Ну и всем остальным тоже. Если хотят. 


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


Павел Бажов сочинил в одиночку целую мифологию

Павел Бажов сочинил в одиночку целую мифологию

Юрий Юдин

85 лет тому назад отдельным сборником вышла книга «Малахитовая шкатулка»

0
953
Нелюбовь к букве «р»

Нелюбовь к букве «р»

Александр Хорт

Пародия на произведения Евгения Водолазкина и Леонида Юзефовича

0
684
Стихотворец и статс-секретарь

Стихотворец и статс-секретарь

Виктор Леонидов

Сергей Некрасов не только воссоздал образ и труды Гавриила Державина, но и реконструировал сам дух литературы того времени

0
332
Хочу истлеть в земле родимой…

Хочу истлеть в земле родимой…

Виктор Леонидов

Русский поэт, павший в 1944 году недалеко от Белграда, герой Сербии Алексей Дураков

0
456

Другие новости