Мир увядает ромашкой

Лилия Газизова. Верлибры: Стихи. – Казань: Татарское книжное издательство, 2016. – 159 с.

Верлибр – прихотливая техника, поддающаяся не всякому поэту. Для него необходим особый ритмический аппарат, как бы меряющий шаг, пунктирную длину строк, необходимые пустоты, которые играют роль иногда даже большую, чем семантически наполненные отрезки. Лилия Газизова, последовательно и прицельно работающая с верлибром, добивается отличных результатов. Ее верлибры обладают индивидуальным рисунком. С одной стороны, они воздушны, легки, с другой стороны, предметны, ощутимы почти физически и, что важно, откровенны именно до той степени, когда нужно остановиться перед границей умолчания. Во многом это похоже на движение операторского объектива, который для построения концепции сюжета, вычерчивания картины, выхватывает нужные ему кадры.

Когда нужно, оператор наезжает камерой на деталь – «длинные руки твои,/ Что невиданный танец танцуют» либо, наоборот, открывает далекую перспективу – «Всматриваюсь в Босфор./ Что надеюсь увидеть там?» Не зря в стихах Газизовой мы часто сталкиваемся с киношной темой – стихи «Попытка киносценария», «Счастливое колечко» («Мы смотрим твой любимый фильм/ Ты пускаешь колечки из дыма»), «Не предсказание» («Мы не перестанем курить/ И смотреть вдвоем/ Сентиментальные фильмы…»). Кинематографическое ощущение поэзии Газизовой вызывает в памяти фильмы Федерико Феллини, Микеланджело Антониони, вспоминается причастный всем этим историям Тонино Гуэрра. Вот одно из самых визуально вкусных стихотворений: «Анна Магдалена шипит/ И губки узкие складывает/ Причудливым образом./ Она полька./ У нее черные бусы на шее./ Они подрагивают,/ Когда она стихи свои шипит./ Ей бы пирожные надкусывать./ Сидя в уличном кафе./ И бусы ее пусть подрагивают/ Каждый раз,/ Когда она наклоняется/ Пирожное надкусить…»

Сплавляя душевную «карту» переживаний с хронологической предметностью, Газизова создает в некотором роде «хронику души». Иногда она как бы набрасывает видимый пейзаж или делает путевые дневниковые заметки. Однако все не так просто. Вымеренные ритмические ходы, всплывающие осмысленные пустоты, равно как и неожиданные столкновения смыслов, переводят пейзаж, бытовую картинку в ранг романтического, философического, а местами сюрреалистического высказывания: «Мир увядает ромашкой,/ Поставленной в воду/ Три дня назад./ Не гниет рыба с головы./ Это придумали люди-рыбы./ Только с хвоста,/ Только с кончика листьев/ Распадается мир на черно-белый тлен/ В минуту лиловых сумерек».