Рукохоботки и хлороушки

Монстры подсознания способны прорываться в реальность. Рисунок Аглаи Гронас. Иллюстрация из книги

Недавно вручили Детскую Горьковскую литературную премию – «дочку» Горьковской литературной премии. Это первая писательская премия, которой награждаются сами дети. Победителей четверо, все они авторы детского литературного журнала «Лучик 6+». Жюри премии – это, собственно, сотрудники журнала. В числе победителей – двое москвичей: 13-летняя Алиса Радионова и 16-летний Глеб Кузьминский.

Действительно, поддерживать юных авторов нужно. И важно то, что жюри поощряет детей, наделенных не только талантом, но и нестандартным видением. Ведь детское мышление еще не испорчено стандартами литературы. Если вспомнить историю из «Мэри Поппинс», дети до определенного возраста понимают язык ветра, птиц и деревьев. Так что опыты юных авторов способны порвать привычные стереотипы, помочь посмотреть на мир с других ракурсов.

Алиса Радионова. Контакт: Проза и стихи. – М.: Луч, Bookscriptor, 2017. – 66 с.

Алиса Радионова. Книжка «Контакт. Проза и стихи». Емкое название, которое, с одной стороны, отражает космическую тематику – контакт пришельцев с землянами, а с другой стороны – говорит о прочих контактах:  между родителями и детьми, учителями и учениками. Вся жизнь – сплошной контакт. Космические «эпизоды» – это три взгляда на землян, которые условно назовем «остроумно-позитивный», «негативный» и «иронический». В первом зумзы собираются завоевать землян, но «Хорошо темперированный клавир» Баха оказывается для них сверхмощным акустическим наркотиком. Во втором с землянами хотят сотрудничать разумные растения (в описании внешности хороши «рукохоботки» и «хлороушки»), но они приходят в ужас от того, что люди относятся к категории «фагов», которые едят растения и животных. В третьем сумасшедший пишет из психушки письмо, уверяя, что кошки – это инопланетные существа, которые хотят тайно поработить человечество.

Но наиболее интересен четвертый эпизод, который показывает, что автор не чужд важной для писателя рефлексии, оценивает свой творческий процесс и попытку советов зело активных родителей. Тут есть замечательные комические диалоги,  Алиса изображает папу и маму с добродушно-снисходительной иронией: «Народ! Это у всех проблемы с родителями, или только мне такой активный комплект достался?»  Яростные и смешные споры по поводу сочинений дочери вызывают симпатию: они показывают как минимум внимание к дочери и как максимум то, что в самих родителях живы дети. Интересны и другие рассказы, скажем, «Искусствовед из 6 «Г», где лентяю и двоечнику удается осмыслить картину; «Маятник судьбы», где рациональный расчет нарушает случайность. Хороши и стихи – в них ощущение красоты, юмор, неожиданные образы: «Штрих самолета словно нож/ Располовинил неба корж,/ И сотворил два бутерброда/ Один – заката, а другой – восхода».

Глеб Кузьминский. Дедушка исчез: Пьесы и рассказы. – М.: Луч, Bookscriptor, 2017. – 78 с.

Глеб Кузьминский – «Дедушка исчез. Пьесы и рассказы». Другая сторона Луны. Алиса работает с позитивным, «посюсторонним», рациональным, а Глеб обращается к темным метафизическим страшным сторонам жизни. Вспоминается и Кафка, и Кинг, и ужастик из 90-х Фредди Крюгер, и еще… Льюис Кэрролл, где накал страшного остужается прохладным ушатом абсурда. В пьесе «Артем и Снегурочка» обычно добрый Дед Мороз предстает злобным ревнивым дедом, в пьесе «Дедушка исчез», казалось бы, веселая история с фокусом оканчивается мрачным эпизодом на грани абсурда, в духе Хармса. Рассказ «Больное сердце» – это вообще сентиментальный мистический триллер с элементами стеба. Одиночество подростка Вали, ощущение, что никто не любит, непонимание со стороны мамы, желание смерти – из этого строится образ: герой любимым девочкам раздает сердце по кусочкам и умирает. Мать (в большей степени для того, чтобы вернуть привычный порядок вещей, чтобы было для кого готовить салат) превращается в киллера, который угрозами и шантажом добывает кусочки и пытается, склеивая сердце, оживить сына. Но последний кусочек исчез безвозвратно: поверенная в чувствах Вали – Ася выбросила его на помойку.

Примечательно, что в рассказе серьезное, печальное балансирует на грани с абсурдным и смешным. Например, мама и Ксюша, когда поняли, что Валю уже не вернуть, подружились, и вот какой между ними произошел диалог: «–А я ведь, – усмехнулась мама, – хотела вырезать убийце все органы, когда я его найду. Ну, что, Ася, с чего начнем?» – «Не обижайтесь, но, если честно, когда ко мне подсаживался Валя, я иногда жалела, что у меня есть нос, – захихикала Ася. – Может, нос вырежем?» – «Серьезно? От него просто воняло? Так вот почему у него ничего не получалось?!» Мама и Ася засмеялись. Мама наконец нашла себе собеседника». Глеб обращается к монстрам подсознания, выворачивая детские фобии: в «Днях Васи Зиновьева» Васю преследует жуткий Страшила, от которого невозможно избавиться, в рассказе «Про червяка» очаровательная соседка по парте силой внутреннего убеждения героя принимает облик червяка. И тут, опять же, несмотря на уже, казалось бы, определившийся финал, оказывается, что не зря герой выбрал для девочки такое обличье: отвратительное по общепринятым меркам превращается (для него) в прекрасное и трогательное: «Я представил, как мы с большим розовым червяком ходим по парку. Я представил, как я играю ему песни на гитаре. Я представил, как Полина проползает, словно яростная волна, мимо скучных, зевающих людей, как я держу ее за жирный хвост, и мы смеемся… громко смеемся». И, несмотря на серьезность истории, мы слышим, как автор внутренне покатывается от смеха. Вместе с нами.