Дьяволиада по-американски

За высоким забором и густыми деревьями скрыт дом, где в 1930-е годы творилось нечто фантастическое. Фото автора

Ровно 100 лет назад, в разгар Первой мировой войны, в Атлантике состоялся необычный пароходный рейс. Предприниматель, мультимиллионер и большой эксцентрик Генри Форд организовал поездку журналистов и знаменитостей из Америки в Европу. Называлось это все «Корабль мира»: инициатор акции, мобилизовав приглашенных интеллектуалов, призывал лидеров воюющих стран заключить мир, а рабочих военных заводов Старого Света – объявить всеобщую стачку. (Само собой, на своих собственных предприятиях Форд не терпел забастовок.) Прекраснодушное пацифистское начинание не имело никаких политических последствий, и злые языки позже переименовали судно в «Корабль дураков». Соединенные Штаты в 1915 году еще не вступили в войну, но к событиям по ту сторону океана присматривались внимательно. 

В пресс-группе парохода среди прочих находился и Уильям Буллит (1891–1967) – корреспондент ведущей филадельфийской газеты Public Ledger.  В 1925 году Буллит выпустил роман «Это не сделано», на какое-то время опередивший в рейтингах бестселлеров «Великого Гэтсби», но оставшийся в его карьере единственным. В конце Первой мировой войны он оставил карьеру журналиста и стал политиком. Когда в ноябре 1933 года были наконец-то установлены дипломатические отношения между СССР и США, Буллита назначили послом в Москве.  Американцам предоставили новый дом на Моховой, спроектированный архитектором Иваном Жолтовским.

Личной же резиденцией посла стал бывший особняк фабриканта Второва в Спасопесковском переулке. Здание на первый взгляд кажется памятником пушкинской эпохи, однако в действительности это постройка 1913 года, и притом «один из самых красивых особняков в Москве в стиле неоампир», как утверждает москвовед Сергей Романюк. Хозяин дома Николай Второв был в Москве личностью известной – владелец шахт, карьеров, заводов, нефтепромыслов, банков, основатель Делового двора на Варварской площади. Годовая прибыль его концерна перед революцией достигала 150 млн руб. Военные подряды в период германской кампании заметно приумножили состояние Второва. Поблизости от его особняка, на Собачьей площадке, в то время стоял дом славянофила, поэта и философа Алексея Хомякова. Его безжалостно снесли в начале 60-х, когда прокладывали Новый Арбат. В соседних домах бывал и Пушкин – напоминанием об этом ныне служит памятник поэту, установленный в 1993 году, когда отмечалось 500-летие Арбата.

Зима 1933/34 года – это «медовый месяц» в отношениях между СССР и США. Казалось, дружбе предстоит только крепнуть. На приеме в Кремле Сталин пообещал Буллиту, что для постройки нового здания посольства выделят территорию на Воробьевых горах. Планировалось построить там копию усадьбы Томаса Джефферсона в Виргинии – этакий архитектурный символ американской демократии. Однако посольство на высоком берегу Москвы-реки так и не появилось, после войны на этой площадке возвели высотный корпус МГУ.

А в резиденции в Спасопесковском при Буллите бурлила светская жизнь. Бывший репортер и заядлый тусовщик устраивал у себя приемы для советской элиты, причем оплачивал все из собственного кошелька. Кого тут только не было: легендарные полководцы, члены Политбюро, ведущие театральные режиссеры, писатели… Бывал здесь и Михаил Булгаков. Буллит не менее пяти раз видел во МХАТе «Дни Турбиных». Русского языка посол не знал, поэтому следил за действием с помощью специально сделанного для него английского перевода. В те годы спектакль о Белой гвардии поставили и в Америке, Буллит хлопотал о получении драматургом гонорара. В 1934 году они встречались почти столь же часто, как Онегин и Ленский в романе Пушкина; хронологию этих встреч литературоведы восстановили по дневникам Елены Сергеевны Булгаковой. Врач, ставший писателем, и журналист, ставший дипломатом, легко находили темы для разговора (языком общения был французский). Булгаков среди прочего рассчитывал, что этот американец с большими связями поможет ему с женой выехать за границу. Однако автор запрещенного «Собачьего сердца» по-прежнему оставался невыездным, можно даже сказать – отказником. Именно в этом статусе он и написал «Мастера и Маргариту».

Общение с сотрудниками дипмиссии США и визиты в резиденцию посла нашли отражение в романе. В образе Воланда, приехавшего в красную Москву из дальних краев, просматриваются черты Буллита, долговязый секретарь посольства Джордж Кеннан (будущий видный политолог времен холодной войны) имеет определенное сходство с Коровьевым. А грандиозная вечеринка в Спасо-хаусе в апреле 1935 года под прихотливым пером Михаила Афанасьевича превратилась в «Великий бал у сатаны». И вправду: не продавать ли душу заокеанскому «дьяволу» пришли в Спасопесковский переулок инженеры человеческих душ и прочие члены творческих союзов?

«На балу 1935 года жертвы развлекались вместе с палачами, причем тем и другим в считаные месяцы предстояло погибнуть на глазах у изумленных хозяев. Там было 500 приглашенных... Гости собрались в полночь. Танцевали в зале с колоннами, с хор светили разноцветные прожектора. За сеткой порхали птицы. В углах столовой разместили выгоны с козлятами, овцами и медвежатами. По стенам – клетки с петухами, в три часа утра петухи запели», – рассказывает в своей книге биограф Буллита историк Александр Эткинд. Гостей развлекали чешский джаз-банд и цыганский оркестр с танцовщиками. Маршал Тухачевский, подвыпив, танцевал лезгинку с юной солисткой Большого театра Ольгой Лепешинской. Мероприятию, резюмирует Эткинд, «сопутствовала романтическая атмосфера, обостренная запахом крови». С немым укором на это «адское» действо взирала близлежащая церковь Спаса на Песках – но ее к тому времени большевики уже закрыли.

Пока Буллит был послом, он привечал у себя советскую богему. Но в 1936 году дипломату-журналисту подыскали новое место работы. Светские приемы в Спасо-хаусе время от времени проводились, но уже без всякой дьяволиады.