0
4735
Газета Non-fiction Интернет-версия

20.10.2016 00:01:00

Галлюцинаторный реализм или игра в бисер?

Андрей Краснящих

Об авторе: Андрей Петрович Краснящих – литературовед, финалист премии «Нонконформизм-2013» и «Нонконформизм-2015».

Тэги: проза, нобелевская премия, светлана алексиевич, лев толстой, марсель пруст, луна, боб дилан, набоков, борхес, ахматова, шолохов, пастернак, политика, белоруссия, лукашенко, украина, салман рушди


проза, нобелевская премия, светлана алексиевич, лев толстой, марсель пруст, луна, боб дилан, набоков, борхес, ахматова, шолохов, пастернак, политика, белоруссия, лукашенко, украина, салман рушди Галлюцинаторный реалист и диссидент наоборот Мо Янь. Фото Reuters

2012. Мо Янь

Не Мураками – и слава богу. Более чем посредственный писатель, но очень популярный Харуки Мураками был в том году фаворитом у букмекеров, за него давали аж семь к одному, и он намного опережал остальных претендентов – Боба Дилана, Мо Яня, Сеса Нотбома, Исмаила Кадаре, Адониса, Ко Уна, Дачию Мараини, Филипа Рота.

Кто такой Мо Янь, мы до того не знали. Не читали и даже не слышали о нем. Мы невежественны? Плохо понимаем современную литературу? А Нобелевский комитет видит как есть настоящих гениев и умеет отличать тех, кто сделал наибольший вклад в литературу, от тех, чьи имена справедливо будут забыты?

Большое видится на расстоянии, малое – тоже. Первым нобелевским лауреатом стал Сюлли-Прюдом, а не Лев Толстой. Сто лет назад Нобелевскую премию получил Рудольф Эйкен, а не Генри Джеймс. Девяносто – Бенавенте-и-Мартинес, а не Марсель Пруст. Восемьдесят – Эрик Карлфельдт, а не Джойс. Семьдесят – Силланпя, а не Ахматова. Шестьдесят – Бертран Рассел, а не Оден, не Брехт. Сорок пять – Нелли Закс, а не Пауль Целан. Сорок – Юнсон и Мартинсон, а не Набоков и Борхес. Тридцать пять – Висенте Алейсандре, а не Кортасар.

Давайте считать, что есть писатели для массового читателя, есть писатели для литературы и есть писатели Нобелевского комитета. И как правило, эти три списка не очень пересекаются. Отсюда следует: Нобелевская премия – не главная литературная премия года, отмечающая нынешних и будущих абсолютных классиков, а просто главная денежная (в том году 1,1 млн долл.) литературная премия года. И ее ореол, притягательность и авторитет зиждутся прежде всего на этом – размере суммы.

Своих решений Нобелевский комитет никак не поясняет, списки кандидатов, протоколы голосования засекречены. Единственное, что нам дано, – формулировка, с которой называется имя лауреата. Но из формулировок Нобелевского комитета почерпнуть тоже нечего – они всегда помпезны и невнятны.

Итак, Мо Янь. Почему именно он, когда есть Стоппард, Кундера, Хандке, Пинчон, даже Барнс и Рушди, гадать бесполезно. Из формулировки: «...за его галлюцинаторный реализм, который объединяет народные сказки с историей и современностью» ответа не вытянешь. Она, как всегда, смехотворна. И с равным успехом может быть применена к большинству современных писателей, к тому же Рушди, например, или Кадаре.

кино
Живя на Луне, легко принимать странные решения.
Кадр из мультсериала «Незнайка на Луне». 1997

И все-таки. Потому что снова настала очередь экзотических литератур, которым время от времени тоже положено давать, чтобы Нобелевская премия считалась не только европейско-американской? Но два года назад ее получил перуанец Варгас Льоса, шесть – турок Памук, девять – юаровец Кутзее. Как бы все нормально, можно было не торопиться.

Возможно, пришло время, когда нельзя уже было не дать Китаю: пятая часть населения Земли, скоро будет половина. Но время Китая пришло и прошло в 2000-м – с Гао Синьцзяном.

Возможно, тогда дали не тому китайцу – эмигранту, диссиденту, – и положение нужно было исправлять, как с Пастернаком в 1958-м и сразу за ним Шолоховым в 1965-м – кардинально? Да, такой вариант бы годился. Мо Янь – диссидент наоборот: двадцать два года в Народно-освободительной армии Китая, кадровый политработник, потом редактор газеты, лауреат Национальной премии КНР и еще одной, не менее почетной – Литературной премии Мао Дуня, да и вообще – зампредседателя Союза китайских писателей.

Но нет, эти два случая, русский и китайский, – всего лишь случаи, у Нобелевского комитета нет практики компенсировать одно другим. Это значило бы признать ошибку или чье-то влияние на свой выбор. А этого Нобелевский комитет, наверное, боится больше всего. Больше слов «саботаж», «некомпетентность». Бесстрастный, отрешенный, ни от кого не зависящий и не обязанный ни перед кем отчитываться в своих действиях – пусть и невразумительных, лишенных какой бы то ни было логики, системы, смысла. Вот каким его должны видеть.

Не исключено, что так оно и есть, и Нобелевскому комитету зачем-то нужно поддерживать именно такой имидж – отсюда и странные решения. И чем более они будут странными, тем лучше. Быть отдельным от всех, и от литературы. Как бы это сказать – игра в бисер, галлюцинаторный реализм?

Славно было б когда-нибудь узнать, что эксперимент был еще чище, чем мы думали, и выбор нового лауреата из ста или тысячи писателей осуществляла, положим, рулетка.

2013. Элис Манро

До этого она не переводилась на русский (несколько рассказов в «Иностранной литературе» не в счет) и вообще никто не верил – нет, не в то, что ей когда-то «нобелевку» дадут, в это и сейчас отказываются верить, – в то, что ее нужно переводить, что она представляет литературную ценность.

Может быть, опять же, мы просто невежественны и читаем то, что нам дает издатель, а издатели тоже невежественны или прячут от нас настоящую литературу, потирают ручки, считая барыши? Да, конечно, но, может быть, и Нобелевский комитет черт-те что себе думает, живет на Луне. Сколько раз он давал премию тому, кого никто не знал и потом не вспоминал – ни в учебниках по литературе, никогда, нигде. Сколько их, писателей-неписателей, карлфельдов, в его анналах. Половина списка?

Ах, если б не карлфельды! Ведь так хочется верить – в Бога, в мировую ли справедливость, в то, что известность, шум, шумиха к литературе ни при чем. Сиди пиши, не заботься о славе, когда придет время – тебе воздастся. Если б не карлфельды – с одной стороны, и с другой – Марк Твен, Ибсен, Кафка, Рильке, Музиль, Кавафис, Сэлинджер – о, этот список огромен! – которых карлфельды, йенсены, силланпя обошли.

Вот и Манро, как сказано, получит за чеховские традиции, а основатель традиций в свое время не получил и даже не рассматривался как претендент.

Нет, давайте искать хорошее. Монро не пишет романов, только рассказы – жанр, коммерчески неприбыльный и поэтому малоинтересный издателям. Кроме того, возможно, ошибаюсь, но, по-моему, Нобелевскую премию за рассказы до сих пор не присуждали – за романы да за стихи (драматургам, понятно, за пьесы).

До сих пор «нобелевка» давалась только действующему писателю. А если он уже все хорошее написал и не хочет ничего портить – считается сошедшим с дистанции (вероятно, поэтому Кундера, живой классик, но после 2000-го не написавший ни одного романа, лишь две книги эссе, в перечнях претендентов не фигурирует). Манро летом того года заявила, что покончила с литературой, что последний сборник рассказов, четырнадцатый по счету, – последний.

Ну и не знаю, наверно, тоже хорошо, что дали впервые, то есть, наконец, Канаде. Хотя и получилось, что в пику Маргарет Этвуд – самой известной и самой прославленной канадской писательнице, которой уже лет десять из года в год обещают, в смысле – прочат.

Этвуд пишет жестко, феминистично, заостряя, ее жанры – и фантастика, и антиутопия; Манро – камерно, ее герой – маленький человек из канадской провинции, городка или деревеньки – просто рассказывает свою историю.

И такой же простой, убийственно лаконичной – после всегдашнего, над которым кто только не издевался «за повествовательное искусство, прозревающее пространство и время», «за страстные произведения с широкими горизонтами», за, возможно, небесполезный вклад в мировую литературу – выглядит формулировка Нобелевского комитета: «Элис Манро – мастеру современного рассказа».

2014. Патрик Модиано

Похоже, Нобелевский комитет окончательно простил Францию и вернул старое негласное правило раз в сколько-то лет – шесть, семь или максимум десять – давать Нобелевскую по литературе французам. У Франции нобелевских литературных медалей больше, чем у какой-либо другой страны. Эта – тринадцатая. У Великобритании и США – по одиннадцать, у остальных – существенно меньше.

Первым нобелевским лауреатом по литературе в 1901-м был француз Сюлли-Прюдом, и уже через три года ее снова дали Франции – провансальцу Фредерику Мистралю. Затем Ромен Роллан в 1915-м, Анатоль Франс в 1921-м, философ (да, даже философу «в знак признания его ярких и жизнеутверждающих идей, а также за то исключительное мастерство, с которым эти идеи были воплощены») Анри Бергсон в 1927-м, Роже Мартен дю Гар в 1937-м. А после Второй мировой вообще пошло-поехало – французы только и успевали получать: 1947-й – Андре Жид (в Сопротивлении не участвовавший, эмигрировавший в Тунис и молчавший, занявший позицию равнодушного наблюдателя, выжидателя); 1952-й – Франсуа Мориак; 1957-й – Альбер Камю; 1960-й – Сен-Жон Перс; 1964-й – Жан-Поль Сартр. И тут случился скандал: Сартр от премии отказался, сделал заявление в прессе, что не хочет, чтобы думали, что его, левого, независимого, вне западного и восточного блоков, купил блок западный. Он отметил к тому же: «Я всегда отклонял официальные знаки отличия. Когда после Второй мировой войны, в 1945 году, мне предложили орден Почетного легиона, я отказался от него». Это выглядело пощечиной Нобелевскому комитету: еще никто и никогда от премии не отказывался (случай Пастернака в 1958-м не в счет – его вынудили, и все об этом знали).

И Нобелевский комитет, по всей видимости, принял новое негласное решение: больше французам никогда не давать. Потому что с тех пор на протяжении почти полувека Франция премию по литературе не получала, за исключением одного раза в 1985-м, когда дали Клоду Симону. Почему в 1985-м система дала сбой, можно только гадать: например, члены Нобелевского комитета Шведской академии тоже люди, и с миром людей их связывают конвенции.

Когда в 2008-м лауреатом Нобелевской премии по литературе объявили Гюстава Леклезио, еще можно было подумать, что это снова сбой, но вот когда всего шесть лет спустя снова присудили французу, стало окончательно ясно: Франция прощена раз и навсегда, вернулось старое правило, и отныне каждые шесть или семь, максимум десять лет Франция будет получать свою «нобелевку». Кто на очереди – Мишель Турнье (родился в 1924-м), Мишель Бютор (в 1926-м), Милан Кундера (в 1929-м), Филипп Соллерс (в 1936-м) или Паскаль Киньяр (в 1948-м)? Лишь бы дожили, дождались. А там и молодое – в рамках обычного возраста нобелевских лауреатов – поколение подрастает: Жан Руо (1952-й), Мишель Уэльбек (1956-й), Эрик-Эммануэль Шмитт (1960-й), Дидье ван Ковелер (1960-й), Ян Муакс (1968-й). Теперь на всех хватит. А Модиано и в самом деле хороший писатель.

2015. Светлана Алексиевич

Зная, что «Нобелевку» редко когда дают просто так, то есть за литературу, чаще с оглядкой на политику, ситуацию в мире, и получают ее, премию, как правило, те писатели, чьи страны на слуху, вот этого и ждешь каждый раз перед объявлением нового лауреата.

В том году на слуху была Украина, и премию вполне могли дать Костенко, Забужко или даже более молодым (хотя Нобелевский комитет этого не приветствует, для него писатель должен быть хорошо постарше, «отстояться», «отлежаться»; отсидеться в креслах) Прохасько или Жадану. И Сирия – тем более что сирийский поэт-диссидент Адонис, тридцать лет живущий в Париже, давно уже мелькает в списках нобелевских фаворитов.

Американцы Филип Рот и Джойс Кэрол Оутс, кениец (пишущий на английском и на местном языке кикуйю) Нгуги ва Тхионго, Салман Рушди, Мураками – тоже фавориты со стажем. А ведь есть еще Томас Пинчон, Саша Соколов, Петер Хандке, Патрик Зюскинд, Кристоф Рансмайр и многие другие классики-современники. Когда же им дадут? Вот недавно умерли Умберто Эко и Эдгар Лоренс Доктороу, так и оставшись без Нобелевской премии.

Алексиевич (статью о ней Славы Сергеева см. на с. 5 этого номера «НГ-EL» )номинировалась на Нобелевскую премию с 2002-го, и последние три года она среди главных претендентов: в 2013-м вышла ее книга «Время секонд хэнд (Конец красного человека)», сразу переведенная на ряд европейских языков, в том числе на нобелевский, шведский. Примерно с этого времени, с начала 2000-х, Алексиевич и жила на Западе: в Италии, Германии, Франции, Швеции; в 2013-м вернулась в Беларусь.

Злые языки говорят, что «Нобелевку» ей дали за русофобию, низкопоклонство перед Западом и вообще она не писатель, а журналист, спекулятивно-тенденциозный, и грантоед, что выслуживалась и выслужилась. Что Алексиевич – очередной проект Запада в пику, в подрыв России. Что ее нещадная критика Лукашенко, войны с Украиной, Крыма – часть этого проекта. (Ко всему Алексиевич наполовину украинка и родилась в 1948-м в Станиславе, Ивано-Франковске.) Формулировка же Шведской академии гласит: «...за ее многоголосное творчество – памятник страданию и мужеству в наше время».

«Время секонд хэнд» – последняя, пятая часть цикла, эпопеи, начатой в 1984-м книгой «У войны не женское лицо» и продолженной «Последними свидетелями: Книгой недетских рассказов» (1985), «Цинковыми мальчиками» (1989) и «Чернобыльской молитвой» (1997). Цикл называется «Голоса Утопии», и, собственно, в названии заключено все то, что вызывает критику, претензии оппонентов Алексиевич.

«Утопия» – Советский Союз, шире – ностальгия по нему, по советской системе. Потому что человек предан этой системе, живет в ней, верит в нее. И предан ею – брошен, заброшен, замучен, растоптан. «Голоса» – и тут мы подходим к главному в ее творчестве – настоящие, подлинные, живые: монологи женщин, участвовавших в Великой Отечественной войне («У войны не женское лицо»), детей этой же войны («Последние свидетели»), матерей солдат, погибших в Афганистане («Цинковые мальчики»), свидетелей Чернобыля («Чернобыльская молитва») и советских людей после падения Советского Союза («Время секонд хэнд»). Настолько живые, что герои книг, авторы монологов отказывались от них, когда Алексиевич давала им перед публикацией перечитывать.

Я говорю «книги», а не «романы» – и так говорят все: документальный же жанр, нон-фикшн, журналистская работа. И самого автора как бы нет, тысячи человек, рассказывающих каждый свою историю, но на общую тему, – нет комментария, умозаключений, вывода, обобщений. Они и не нужны, их делает читатель. Автор дирижирует, определяет интенсивность и темп изложения (они же меняются по ходу книги, нарастают, достигают апогея), общая ритмика и интонационные сдвиги – тоже его. И разумеется, его роль – в отборе и структурировании материала.

Да, это новый жанр, пусть и на стыке документальной и художественной литературы, на стыке искусства и социального анализа; художественность – не только вымысел. Жанр, которому еще подберут точное название и который, как все новое и мощное, будет развиваться. Может быть, это будет «вербатим-роман», или «роман монологов», или «проза. doc». Кстати, «Театр. doc» – дух времени, новое слово в театральном искусстве, возник в 2002-м, а первую книгу «Я уехал из деревни», состоящую из монологов белорусских деревенских жителей, переехавших в город, Алексиевич написала в 1976-м (она так и не вышла, запрещенная ЦК Компартии Белоруссии, а спустя время и Алексиевич отказалась ее печатать, посчитав «излишне журналистской»).

Впрочем, я немножко лукавлю: точное слово уже есть. Всегда стоит спрашивать самого автора. Буквально за неделю до присуждения Нобелевской премии Алексиевич в интервью сказала: «Роман голосов, когда портрет, и догадки, и истории очень многих людей – это единое полотно: каждый схватывает какую-то пронзительную вещь, выхватывает и запоминает, и это с ним остается».


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


В Совете Федерации остается 30 свободных мест

В Совете Федерации остается 30 свободных мест

Дарья Гармоненко

Иван Родин

Сенаторами РФ могли бы стать или отставники, или представители СВО-элиты

0
976
Россияне хотят мгновенного трудоустройства

Россияне хотят мгновенного трудоустройства

Анастасия Башкатова

Несмотря на дефицит кадров, в стране до сих пор есть застойная безработица

0
1148
Перед Россией маячит перспектива топливного дефицита

Перед Россией маячит перспектива топливного дефицита

Ольга Соловьева

Производство бензина в стране сократилось на 7–14%

0
1593
Обвиняемых в атаке на "Крокус" защищают несмотря на угрозы

Обвиняемых в атаке на "Крокус" защищают несмотря на угрозы

Екатерина Трифонова

Назначенные государством адвокаты попали под пропагандистскую раздачу

0
1295

Другие новости