Слон, задумчивый, как лифт

Словесный цирк – это демонстрация метафорической свободы. Пьер Огюст Ренуар. Клоун в цирке  (Джеймс Боллинджер Мазутреек). 1868. Музей Крёллер-Мюллер, Оттерло, Нидерланды

Поэт Алексей Остудин – это такая яркая веб-камера, фиксирующая буквально все, что попадается ей на пути, работающая на вербальных созвучиях, собственных, остудинских, остроумных неологизмах, на лексической эклектике и словесной игре, постмодернистской цитатности, иронии и реминисценциях, а также детальной, причем остросовременной, предметности, приоритете внешнего – выражаемого, то есть имеющая литературные характеристики, как бы закодированные в названии книги «Вишневый сайт». И  все это на фоне сохраненного подросткового импульса (а главное, восприятия!) и способности радоваться миру по-детски открыто. Собственно говоря, преодоление  или сращение  драматического разлома между  романтическим Космосом детства и  очень земным взрослым миром, на мой взгляд, и есть причина возникновения поэзии Алексея Остудина. «Я вышел из детства, а был запечатан в колоде,/ но детство само до сих пор из меня не выходит» – это цитата из одного из самых интересных его стихотворений с  ностальгически кинематографическим названием «Родом из детства».

Стихи Алексея Остудина, точно шальные подростки, срывающиеся с урока и несущиеся по школьному коридору, задевая и даже сбивая все, что встретится на пути. Но все-таки главное в его памяти – та нежность, которую он  всю жизнь таит в душе. Стихотворение «Урок нежности» приоткрывает другого Алексея Остудина: «Приблизила глаза зеленые, ладонь лизнула осторожненько,/ и волдыри, слюной крапленые, забинтовала подорожником./ …что, знают выросшие дети, зашито в память поределую?/ Она одна осталась в цвете! Все остальное – черно-белое». Виртуозное жонглирование словами оттуда же, из детства. Это словесный цирк, это не лишенная легкого самовосторга демонстрация своей  вербальной и метафорической свободы: «Приляжешь на причесанный песок:/ из пачки сигаретной балерина/ привстанет на оранжевый носок,/ что был отбит и вылеплен из глины».

Критик Никита Васильев характеризовал поэта Алексея Остудина как полистилиста и постакмеиста.   Но, думаю,  вполне правомерно соотнести  стихи Алексея Остудина не только с постакмеизмом, но еще и со стихотворным соц-артом, причем Остудину удалось наделить соц-арт не протестом, а поэтичностью, и только это уже удивительно. Вообще все предметы, детали, имена, термины в его стихах сегодняшние, остросовременные, причем  сюрреалистически наплывающие друг на друга: «В голове не умолкает Витас –/ жабры растопырил и болит. /Эта жизнь, зависшая, как Windows/ заслужила ctrl, alt, delete». Реминисценции пронизывают стихи: от любви к Пушкину  Алексей Остудин никак не может освободиться,  хотя,  по-школярски отталкиваясь от цитаты,  превращает ее даже не в иронию, а просто в юмор. Но мы услышим в стихах и отзвуки Маяковского с его гиперболами, и, конечно, раннего Пастернака (это учитель и образец), и даже Николая Заболоцкого не только эпохи «Столбцов», но и позднего. Мы узнаем школу Заболоцкого по неожиданным сочетаниям: «внезапны гладиолусы, как вскрики». Или: «дрожит локомотив, как огурец на вилке, блестящий и проклепанный во всю длину».

Алексей Остудин. Вишневый сайт – М.: Русский Гулливер, 2017. – 375 с.

Книга Алексея Остудина недаром вышла в издательстве «Руский Гулливер». Алексей Остудин и сам порой вслед за Свифтом начинает ощущать себя Гулливером. Такое ощущение не только порождают соответствующие гиперболические метафоры и сравнения – «Идет троллейбус в чеховском пенсне – болтается шнурок на остановках», но и  придает автору некую  робость: лилипутов оказывается вокруг слишком много...  И, как ни парадоксальна эта мысль, именно от этой робости исходит его поэтическая эмоционально-вербальная атака на мир в страстном желании соединить его с самим собой в метафорическом  порыве. Поэтому, разумеется, метафористов поэт тоже не обошел вниманием. Но, крайне далекий от Ивана Жданова с его внутренним поэтическим лабиринтом, Алексей Остудин по изобразительной технике приближается к Алексею Парщикову – именно с попыткой того описывать мир, не проникая вглубь, как бы подчиняясь объективному впечатлению, перенеся в стихи принцип изобразительности из кинематографии и живописи (но не реалистической, а синтезирующей, вбирающей в себя сюрреализм, футуризм).

Но все-таки Алексей Парщиков, несмотря на внешнее построение образа, метафизичен. Он все равно поэт «философской школы»,  не эмоционально-визуального экспромта. А  поэзия Алексея Остудина – как раз громокипящий фонтан эмоций и впечатлений, поданных с юмором, порой в расчете на цирковой сиюминутный эффект. Его способность рифмовать, сравнивать и словотворить кажется появившейся прежде, чем он сам явился на свет. Потому что Алексей Остудин не просто соединяет слова, создавая неожиданные метафоры, он так видит, сохранив ту детскую  образность  восприятия, которую обычный человек теряет, взрослея: «Гроза варенье делает из слив,/ по зеркалу шныряют водомерки,/ приходит слон, задумчивый, как лифт/ запамятовал номер этажерки». Несмотря на некоторые издержки вкуса и легкую циничную браваду, Остудин сохраняет чистоту чувств. Ведь ирония постмодернизма – это в определенном смысле целомудрие: серьезно говорить о чувствах как-то неловко, и они прячутся под ироничными масками интонации и цитат. И хотя поэт Алексей Остудин – homo ludens (человек играющий), в его «Вишневом сайте» часто  печальное, даже трагичное чувство, уйдя в подтекст, угадывается читателем и вызывает сопереживание. В этом, на мой взгляд, и есть главная особенность поэтики Алексея Остудина.