При чем здесь международное право?

ЗАПАДНЫЕ страны устами своих весьма высокопоставленных представителей то и дело обвиняют Россию в нарушении норм международного гуманитарного права при проведении контртеррористической операции на Северном Кавказе. Официальные лица и организации в России отвечают на эти упреки в самых общих выражениях, мол, соблюдаем - и точка, не ввязываясь в дискуссию с применением правовых аргументов.

Не секрет, что в смысле соблюдения международного права при проведении силовых операций у иных западных государств рыльце изрядно в пушку - вспомним войну в Юго-Восточной Азии (1960 - 1970-е годы), да и с более поздними эпизодами, например в Гренаде (1983 год) или Югославии (1999 год), далеко не все благополучно. И в охоте за террористами, нанося ракетные удары по территориям суверенных государств (Афганистан и Судан, 1998 год), они не очень-то сдерживают себя в выборе средств и целей. И к наведению внутреннего конституционного порядка, к примеру в Ольстере (с конца 1960-х годов), привлекались бронекавалерийские полки британских Сухопутных сил и боевые вертолеты армейской авиации.

На обвинения Запада можно продолжать отвечать односложно. Или провозгласить: "А судьи кто?!", подразумевая: "В чужом глазу..."

Можно составить обзор международных документов и назвать его "Правовая оценка действий лиц, находящихся у власти в Чеченской Республике с точки зрения международного права", как это сделали эксперты Росинформцентра. Первые же строки этого доклада, датированного 12 ноября 1999 года, на мой взгляд, идут вразрез с официальной позицией Российской Федерации в отношении одного из своих субъектов, подрывают правовые основы проводимой там операции. На главном месте в списке преступлений, вменяемых авторами режиму наследников Дудаева, стоит агрессия. Между тем агрессия - это акт применения вооруженной силы одним государством против другого государства с отягчающими обстоятельствами. Обвиняя вышеуказанный режим в совершении агрессии, эксперты Росинформцентра вольно или невольно наделяют этот самый режим международной правосубъектностью, иными словами, чертами суверенного государства, чего тот и добивается. Тут еще вот какая тонкость: исключительным полномочием устанавливать факт агрессии обладает Совет Безопасности ООН, только он может квалифицировать вооруженное нападение как агрессию. Поэтому если у российского руководства есть неопровержимые свидетельства, что антиправительственные банды засланы, финансируются и снабжаются конкретным иностранным государством, впору требовать от Совета принятия срочных мер.

Не обладая всей полнотой информации о происходящем в Чечне, а потому не имея возможности провести достоверный международно-правовой анализ, я все же попытаюсь поставить несколько вопросов, которые, хотелось бы верить, послужат юридическим ориентиром для читателя.

Существует ли в действительности проблема соблюдения международного гуманитарного права, под которым понимается совокупность норм, регулирующих поведение сторон в вооруженном конфликте, в условиях контртеррористической операции в Чечне? Применимо ли вообще международное право к конфликту немеждународного характера, в котором мятежники противостоят правительству?

Если налицо не отдельные акты насилия, не беспорядки, не стычки уличных банд, вооруженных дубинками и газовыми пистолетами, с которыми по силам сладить милиции при поддержке ОМОНа, если в дело вступают тяжелая артиллерия и штурмовая авиация, количество противостоящих вооруженных людей исчисляется тысячами, а счет потерь идет на сотни жизней, это уже вооруженный конфликт немеждународного характера. А потому международное гуманитарное право вступает в действие автоматически. Четыре Женевские конвенции 1949 года, главным образом посвященные международным конфликтам, содержат общую статью 3, в которой изложены минимальные стандарты поведения сторон в конфликте, не являющемся международным. Это прежде всего правила гуманного обращения с лицами, не участвующими в военных действиях, а также с теми, кто добровольно сложил оружие или уже не воюет по причине ранения или болезни.

В 1977 году Женевские конвенции были дополнены двумя протоколами, и название второго говорит само за себя: "Дополнительный Протокол, касающийся защиты жертв вооруженных конфликтов немеждународного характера". Этот документ развил и дополнил положения общей статьи 3. Однако разница в применении Протокола и статьи 3 есть существенная.

Протокол применяется ко всем вооруженным конфликтам, "происходящим на территории какой-либо Высокой Договаривающейся Стороны между ее вооруженными силами и антиправительственными вооруженными силами или другими организованными вооруженными группами (далее прошу внимания. - Б.Т.), которые находятся под ответственным командованием, осуществляют такой контроль над частью ее территории, который позволяет им осуществлять непрерывные и согласованные военные действия и применять настоящий Протокол". Есть ли у мятежников в Чечне командование? Контролируют ли они сколь-нибудь значимый участок территории? Могут ли они воевать по единому плану? Наконец, способны ли они применять Протокол (именно способны, применяют ли - это другой вопрос)?

В 1995 году Конституционный суд РФ вынес решение по так называемому "чеченскому делу". Позицию КС, сформулированную в его постановлении, вполне можно понять так, как если бы второй Дополнительный Протокол к Женевским конвенциям подлежал применению в условиях прошлой "чеченской кампании". В 1997 году были приняты поправки к закону, предусматривающему специальные компенсации и гарантии военнослужащим, проходящим службу в отдельных местностях или в особых условиях, и этими поправками события в Чеченской Республике в 1994-1996 годах именовались "вооруженным конфликтом немеждународного характера". Стало быть, как законодатель, так и высокая судебная инстанция сочли тогдашнюю ситуацию отвечающей условиям применимости второго Дополнительного Протокола. Чем существенно отличается нынешняя обстановка от той, что сложилась 4-5 лет назад?

Не надо думать, что международное гуманитарное право в условиях внутреннего конфликта предоставляет мятежникам особую защиту и индульгенцию, которая избавит их от преследования по его окончании. Покуда мятежник держит в руках оружие, продолжает сопротивление, не пленен и не ранен, он остается законным объектом для поражения. За преступления, совершенные им в период военных действий - убийство мирных жителей или пленных, захват заложников, содержание в рабстве, - он подлежит уголовному наказанию. Более того, Дополнительный Протокол вменяет правительству в обязанность "всеми законными силами поддерживать или восстанавливать правопорядок в государстве или защищать национальное единство и территориальную целостность государства".

Понятно, что международному праву должны соответствовать и действия правительственных сил. Знают ли в войсках, противостоящих мятежникам, о существовании таких норм, об их содержании, наконец, об обязанности их исполнять? Должны знать. В Вооруженных силах продолжает действовать Приказ министра обороны СССР, изданный еще в 1990 году, которым Женевские конвенции и Дополнительные Протоколы доводились до сведения военнослужащих и подлежали исполнению. 29 мая 1999 года министр обороны РФ приказал считать "обучение нормам международного гуманитарного права составной частью боевой подготовки". Несоблюдение этих норм военнослужащими, будь то по незнанию или по умыслу, недопустимо и должно караться на основании закона.

Операция на Северном Кавказе официально именуется контртеррористической. Это термин, заимствованный из российского Закона 1998 года "О борьбе с терроризмом". Именно он, по определению, должен быть одним из основных правовых регуляторов проводимых мероприятий. Не припомню, чтобы представители власти прибегали к этому акту в качестве аргумента в своих публичных высказываниях. А напрасно, поскольку он является источником необходимых в данной ситуации норм. Так вот, Закон "О борьбе с терроризмом" вменяет в обязанность всем органам, осуществляющим соответствующую деятельность, руководствоваться "общепризнанными нормами и принципами международного права, международными договорами Российской Федерации".

Россия добровольно, как суверенное государство, приняла на себя обязательства по международному гуманитарному праву. Сомнения в его применимости к конфликту в Чечне, на мой взгляд, неуместны. Перечень применимых норм еще можно обсуждать, решая вопрос о допустимости привлечения второго Дополнительного Протокола. И вот еще что: международное право - это богатейший ресурс, который может быть с немалой выгодой использован, но не используется, в обоснование нашей позиции, и, кстати, не только в связи с событиями в Чечне.