Минюст озаботился преступными доходами

Минюст России предполагает, что не все приговоры заграничных судов будут убедительными. Фото Reuters

Минюст вспомнил об обязательстве России в рамках «большой восьмерки» установить процедуру признания и исполнения приговоров иностранных судов о конфискации тех нажитых преступным путем доходов, которые находятся на территории нашей страны. В Уголовно-процессуальном кодексе (УПК) для этого появятся специальные статьи. Среди них будет и такая, которая содержит более десятка оснований для отказа заграничной Фемиде. Так что процедуру-то Россия вводит, но отдавать конфискованные средства она, похоже, не намерена.

В середине мая 2012 года на саммите «большой восьмерки» в Кэмп-Дэвиде – загородной резиденции американских президентов – было принято решение, что входящие в нее государства введут у себя процедуру признания приговоров иностранных судов, направленных на конфискацию доходов, нажитых преступным путем. То есть суды США и европейских стран смогут потребовать возврата денег, запрятанных в России, и сама она сможет изымать их у сбежавших от правосудия за рубеж «бизнес-эмигрантов». Спустя два года Минюст России вспомнил об этом обязательстве, поручении на его счет вице-премьера Аркадия Дворковича и подготовил соответствующие поправки в УПК. Решено, что в кодексе появится специальная глава о том, как российские суды станут рассматривать обращения заграничных коллег, какие документы они должны представлять и на каком основании им можно будет отказывать.

Данная статья, в которой перечислено 11 пунктов, позволяющих совершенно законным образом не отдавать деньги на Запад, судя по всему, следует признать главной во всем этом законопроекте. Ведомство Александра Коновалова пошло естественным для всякой бюрократической структуры путем: подготовленный им документ по форме выглядит весьма содержательным, а вот по содержанию является совершенно формальным. Иностранному суду, если такие поправки в УПК будут приняты, можно будет отказать всегда и вне зависимости от весомости установленных им доказательств преступной деятельности. Например, сослаться на то, что его приговор противоречит или международному праву, или какому-либо российскому закону. Либо, скажем, указать, что исполнение данного решения суда «может нанести ущерб суверенитету или безопасности, или иным существенным интересам РФ».

Казалось бы, уже и этих доводов вполне достаточно, но у Минюста полно и других идей: раз преступление совершено в России или оно у нас вовсе таковым не является, то иноземному правосудию можно отказать. А еще в нашем Уголовном кодексе конфискация предусмотрена не по всем статьям, и если совпадения с зарубежным законом нет, то можно сказать «нет». Еще пара отказных аргументов связана с тем, что обвиняемый за границей человек в России или уже осужден, или, наоборот, оправдан, или вообще дело против него лишь возбуждено. Ну а самый убойный ответ чужому правосудию может быть, по версии Минюста, такой: «в запросе и прилагаемом к нему приговоре отсутствуют доказательства того, что имущество, подлежащее конфискации, получено в результате совершения преступления». Впрочем, похоже, что все эти доводы можно изложить в нескольких словах: конфискованное добро пригодится и нам самим.

Также можно предположить, что такой демонстративно формальный подход Минюста к выполнению Россией своего обещания партнерам вызван тем, что два года назад в Кэмп-Дэвид вместо только что избранного, но уже принесшего присягу президента Владимира Путина поехал его сменщик-преемник премьер Дмитрий Медведев, кстати, тоже только что назначенный на должность. То есть обязательство брал на себя именно последний, а, как известно, за последнюю пару лет все медведевские инициативы и начинания либо дезавуированы, либо вовсе отменены. Однако поскольку Медведев обязывался от имени России, то видимость исполнения обещаний создать все-таки было надо. Вот, правда, непонятно, является ли ныне аргументом в пользу принятия того или иного закона договоренность в рамках «большой восьмерки», которая именно по решению западных партнеров России была ликвидирована. Кстати, по поводу признания в Европе и США законными конфискационных приговоров российских судов тоже как-то ничего не слыхать.