Константин Ремчуков: По российской Конституции собственность не является неприкосновенной

Т.Фельгенгауэр― Здравствуйте. Это программа «Особое мнение», меня зовут Татьяна Фельгенгауэр, и я рада приветствовать в этой студии главного редактора «Независимой газеты» Константина Ремчукова. Здравствуйте, Константин Вадимович.

К.Ремчуков― Добрый вечер.

Т.Фельгенгауэр― Владимир Путин встретился с президентом Франции Эммануэлем Макроном, и судя по совместной пресс-конференции, так, в общем, неплохо удалось наладить контакт. Как вы считаете, получится ли и можно ли делать какие-то выводы о какой-то европейской перезагрузке для Владимира Путина?

К.Ремчуков― Ну, к этому, наверное, он стремится. Макрон неожиданно при том, что он политически был фигура еще, там, четыре месяца назад неопределенная и малоизвестная, вдруг превратился в человека, который крепко жмет руку Трампу, который встретился очень отдельно с Меркель. Более того, они с Меркель договорились создать дорожную карту для новой Европы, как бы, укрепляя ее. На фоне заявлений Меркель о том, что последние дни встречи показали, что Европа должна рассчитывать сама на себя, надо понимать так, что это дорожная карта Европы без доминирующего политического и военного влияния США. Это новый формат.

Я думаю, что на фоне вот этих новостей Путин с радостью полетел в Париж, потому что, ну, я думаю, он готов какие-то компромиссы с Макроном совершать, вообще не свойственные ему. Ну, двусторонние отношения, я понял, будут развиваться хорошо, и уже сейчас там товарооборот чуть ли не на 25% (на 23 с чем-то) вырос. И главное, те проекты, которые они планируют осуществлять, по звучанию связанные со стратегическими отраслями совсем не напоминают режим санкционного сотрудничества. То есть, скорее всего, французы в лице Макрона проявляют прагматизм, хотят развития. Они вообще оказались очень шустрыми – уже в Иране, куда ни пойдешь, там везде французский бизнес. То есть они заполняют такие ниши стремительно и являются противовесом любой политике, риторике, в том числе американской о том, что против Ирана надо вводить какие-то новые санкции. Поэтом Макрон, вполне возможно, с Россией тоже хочет интенсифицировать разговоры.

Сирия. Скорее всего, там, поскольку эта тема обсуждалась, Путин может говорить в каких-то терминах, несмотря на то, что он защищает сирийскую государственность, о Башаре Асада (камне преткновения). И опять у Макрона есть козырная карта, с ним договариваться на этой основе что-то выстреливать.

Ну и, конечно, перезагрузка Нормандского формата, потому что, все-таки, французы за него отвечают. И мне кажется, интересно будет посмотреть, что именно они в этом формате хотят обсудить, дополнить. Потому что появилась информация на уровне утечек, что международные силы, ну, как полицейские силы (ну, они не полицейские сейчас называются) для того, чтобы разъединять враждующие стороны. То есть это в Минских соглашениях этого нет, но решение по расширению повестки – мне тоже кажется, Путин может быть заинтересован для того, чтобы какой-то был сдвиг в этом направлении. Поэтому я думаю, что интенсивность переговоров и очевидная доброжелательность друг другу от момента встречи с расширением, наверное, говорит о том, что Путин хочет выйти из изоляции. По разным направлениям, безусловно, Европа важная.

Хотя, вот, в Петербург он пригласил премьер-министра Индии – это очень важный человек с точки зрения динамики экономики. Известна ориентация на Китай, договоренности с Саудовской Аравией по ценам на нефть на 9 месяцев, потому что наш интерес – 55-60 долларов (чтобы он был для наших бюджетных румяностей). Так что оживилось, и большинство комментариев, которые я слышу на Блумберге, CNN, «Франция 24», Би-Би-Си, так или иначе ежедневно произносят фразу, что очевидно Путин пережил санкции.

Т.Фельгенгауэр― Ну, можем ли мы говорить, что и для самого Владимира Путина вот это видение, что «Кругом враги. Мы лучше останемся в изоляции, но не будем с ними общаться», что-то поменялось?

К.Ремчуков― Вы знаете, я не думаю, что он когда-то думал, что мы лучше будем в изоляции. Это была естественная реакция на вот те события, которые произошли в 2014 году. Сильно обиделся перед Олимпиадой то, что его за геев сильно мучили несколько месяцев и он очень переживал, куда ни поедет. Потом вдруг Олимпиада прошла и она была омрачена тем, что (НЕРАЗБОРЧИВО) участие лидеров. Потом случился Майдан, потом Крым, и всё вот это он попал, и это была такая линия на консолидацию. Он же не знал, как отреагирует общество на санкции. И вы знаете, что за эти 3 года произошло радикальное переформатирование всего информационного вещания: оно в значительной степени, ну, первые-то 2,5 года точно напоминало пропаганду времен войны или самых тяжелых лет «Холодной войны». Было всё пущено в ход для того, чтобы люди поверили, какое счастье быть под санкциями, какое счастье продуктовый ответ объявлять, платить дороже за некачественный сыр и так далее, и тому подобное. Но это была вот такая мобилизационная модель. Она периодически встречается в истории.

Т.Фельгенгауэр― Ну, она уже отыграла?

К.Ремчуков― Я думаю, что да. Я думаю, что вот эта нормализация отношений с Турцией постепенная экономическая. В Китай, все-таки, вот этот 400-миллиардный проект по газопроводу будет реализован. Я сегодня у Джона Дефтериос (это ведущий CNN, обозреватель по нефтяному рынку – он летит в Петербург) увидел хорошее такое интервью. Он говорит, что да, будет реализовано. Все-таки, это большие такие проекты.

Путин медленно переориентируется на Восток, но Европа является, все-таки, основным рынком и для нас, и покупать. И это отдаленная перспектива, потому что я уже говорил в этой студии, что нам кроме газа особо нечего предложить Китаю. Потому что мне кажется, в нашей внешнеторговой политике мы недостаточно отчетливо представляем себе структуру импорта Китая, которая ориентирована на покупку, в основном, полуфабрикатов и промежуточной продукции что называется, потому что Китай даже уже из этой промежуточной не делает готовую продукцию – он делает другую итерацию промежуточной, потом сплавляет это во Вьетнам и уже из Вьетнама это может быть готовая продукция. То есть мы вот к этой быстрой трансформации китайского звена глобальной цепочки стоимости, мне кажется, пока не готовы. И у нас такие затруднения на таможне, потому что у нас тоже нет тех полуфабрикатов, которые надо. Поэтому мы могли бы покупать у себя, к себе, добавлять чего-то (ведь, у нас умные люди есть) и переправлять туда. Но для этого нужно упрощать режим или стимулировать внешнеторговый оборот.

А новейшее веяние в этом… Вот, Варя у меня когда год назад защищала диссертацию, я видел ее выводы. ...стимулирование импорта. Все говорят в терминах 60-х годов «стимулирование экспорта» (как в Сингапуре), а вот эти глобальные цепочки стоимости заставляют стимулировать импорт с тем, чтобы сюда все беспрепятственно могли въезжать и выезжать. Вернуться назад, добавить еще какую-нибудь деталь, вернуться сюда. А у нас таможня, в этих терминах говорить мы не можем. И даже нынешние стратегии, которые там Кудрин и все разрабатывают, они не делают упор на стимулирование импорта. И это проблема видения будущего в России.

Т.Фельгенгауэр― Мы тут в перерыве делились впечатлениями о пресс-конференции Эммануэля Макрона и Владимира Путина. Удивительная пресс-конференция. Посмотрите.

Вы обратили внимание на то видение будущего развития страны, которое несколько не совпадает с реальностью, диктующей определенные направления. Куда же это всё нас заведет тогда?

К.Ремчуков― Ну, вот сейчас такой момент, когда все готовят предложения президенту, какая будет экономическая политика на следующий срок. И у меня после ряда встреч с людьми, принимающими решения, создалось впечатление, что очень вырос, как бы, аппаратный, административный, интеллектуальный вес Орешкина (министра экономики). И если раньше считалось, что вот там Кудрин сделает предложения (ну, его центр) какие-то, вот сделает предложения Титов Борис и его сторонники (это более консервативная линия с упором на государственное регулирование – там Глазьев близок к этому лагерю). И Орешкин тоже будет что-то делать.

То сейчас, я так понимаю, что Орешкин превращается в такую, центральную фигуру. Я даже допускаю, что в новом составе правительства он будет поднят в статусе, в ранге до вице-премьера, вполне возможно отвечающего за вот эти структурные изменения. И от Кудрина будут брать институциональные рекомендации, что делать с судами, что делать с чем-то… И, собственно, я почему упомянул вот эту внешнеторговую доктрину? Это с искренним пожеланием, чтобы эти авторы учли вот этот аспект, потому что это не просто аспект, что мы должны стимулировать импорт, и те страны, которые стимулируют импорт, они получают шанс стать конкурентоспособными, вписываясь в глобальные цепочки стоимости. А то, что это предложение противоречит той охранительной тенденции, когда силовые структуры в значительной степени кошмарят своими докладами и докладными записками, и отчетами о политической ситуации, создают впечатление, что любая открытость, любая свобода экономической деятельности ведут к ослаблению государства, к подрыву государственной мощи и хотят привести к власти силы деструктивные, враждебные и так далее.

И с моей точки зрения, это в целом проблема России – она не может развиваться так, как надо, потому что за вопросом о том, нужно ли бизнесу давать свободу развития, возникает следующий вопрос: если ему дать свободу развития, если сосредоточить внимание не на поддержке отдельных предприятий… Нам известны некоторые предприятия-любимчики, которые могут чего угодно написать и они будут поддержаны. У нас есть отрасли-любимчики, которые тоже могут чего угодно написать Путину и быть поддержанными. Вот эта линия (с 30-х по 70-е годы такой был инструментарий вмешательства, поддержка отдельных предприятий-национальных чемпионов на разных континентах и отраслей), с моей точки зрения, должна быть сильно скорректирована в сторону стимулирования рынков. Ты должен не компанию поддерживать, не отрасль как таковую, а рынок, в котором функционируют эти компании и эти отрасли. Тогда стимулирование рынков позволяет частному бизнесу приходить сюда и начинать завоевывать какие-то конкурентные позиции. Это сразу ведет к росту производительности труда, потому что все должны шевелиться.

Но дело в том, что эти компании начинают аккумулировать большие денежные средства. И, вот, куда потратит компания большие денежные средства в политическом плане, вот эти спецслужбы как раз и кошмарят политическую власть рассказами о том, как они поддержат 2 миллиона Навальных и они будут ходить все, и пытаться разорвать наш режим, или как говорил Венечка Ерофеев (одна из любимых фраз), и попутно нашу синеглазую сестру Белоруссию расчленить и отдать на откуп диктатору Камеруна Мише Соколову. Вот такие коварные планы.

Т.Фельгенгауэр― Странно, что руководство страны всем этим кошмарам верит. Или делает вид, что верит.

К.Ремчуков― Нет, они искренне верят. Я когда задаю вопросы, я получаю ответы. Я прямо же задаю вопрос «Почему частному бизнесу нельзя финансировать политические партии?» Это же повысить конкурентоспособность и преемственность, потому что вот эти новые идеи – они будут менее радикальные. Потому что раз ты существуешь в политическом пространстве, ты их высказываешь. Это же не значит, что тебя сразу все поддержат. (НЕРАЗБОРЧИВО) обратной связи, утруска, усушка, привыкание. Ну, это не так легко стать очень популярным, да?

Мне отвечают очень спокойно, говорят: «А как разрешить этим бизнесменам финансировать? У них активы за границей. У них клубы за границей. У них собственность за границей. И если им дать возможность финансировать наши политические движения, ответьте мне на вопрос: какую повестку они будут продвигать? Нашу национальную или иностранную?» Поэтому опять прозвучало слово «компрадорская буржуазия», то есть продажно-торговая, у которой нет осознанного представления о национальных интересах, и поэтому мечта становится, как бы, плакатной такой: «Я мечтаю о том, чтобы российский капитал стал национальным, который понимает национальные интересы».

Но там какой-то градусник, видимо, у кого-то будет или лакмусовая бумажка. На лоб наклеили капиталисту и говорят: «Так. Порозовел. Значит, стал национальным». Можно разрешить финансировать партии. То есть по-прежнему есть серьезная структура.

Вот эти все заявления и эта позиция – они являются принципиальной характеристикой, с одной стороны, политического режима, смыслом деятельности которого является именно удержание политической власти сейчас. С другой стороны, цель удержания политической власти является блокиратором для продвижения прогрессивных экономических вещей, связанных с повышением конкурентоспособности российских рынков и на этих рынках новых компаний, которые могут стать аккумуляторами денежных средств. И это тупик.

Т.Фельгенгауэр― Сами себя загнали в угол.

К.Ремчуков― Да. Это вот реальность России. Я много… Ну, поскольку, действительно, много общался, много встречался, вот это у меня выношенное суждение, подтвержденное последним месяцем интенсивной коммуникации.

Т.Фельгенгауэр― Хочу задать вопрос про дела московские (во всяком случае, пока московские). Газета «Ведомости» сегодня большую очень статью написала про реновацию, и выяснилось, что примерно 4,5 тысячи домов, которые могут попасть в первую очередь реновации, это, в принципе, не самое плохое жилье в Москве – там износ зданий и окружающей инфраструктуры у многих из них не хуже, чем в более новых домах. Как вообще меняется этот закон? И оказалась ли, как вы видите, власть готова к такому активному сопротивлению москвичей?

К.Ремчуков― Очень хорошо. Ну, продолжим после рекламы, да?

Т.Фельгенгауэр― Мы после середины обязательно продолжим, конечно. Тема большая.

К.Ремчуков― Значит, что я хочу сказать? Мое ощущение, что сначала власть не ожидала такой реакции общества, поскольку ей казалось, что это безусловное благо для сотен тысяч москвичей.

Потом, когда она встретилась… Вот, второе мое удивление было, потому что мне приходится достаточно регулярно встречаться, — это очень высокая способность Собянина, в частности, и его замов, с которыми мне приходится общаться, способность на обратную связь с критикой. Вот, мы во второй части поговорим – я перечислю те вещи, которые они услышали, которые буквально в первую неделю были высказаны критические по тому варианту, в первом чтении который был принят Государственной Думой.

Вот, обратная связь, все-таки, всегда говорит. Самое главное в демократии – это обратная связь. Ты предлагаешь одно, тебе говорят, ты корректируешь. Вот, корректировка, которая коснулась буквально каждого аспекта, который до этого критиковался. Равнозначное или равноценное. И равнозначное, и равноценное. Судебная защита ограничена, сейчас безгранична на всех этапах. Один вариант квартиры или 3 варианта квартиры. Можешь получить деньги (компенсацию), уйти. Очередники получают возможность, значит, получить квартиры в этих домах. Дома в одном районе – это тоже было существенно, потому что по лужковскому закону это назывался «район проживания» (это закон 1999-го года), а районом проживания (они дали определение) является граница района, непосредственно прилегающего к району, где сносится дом. То есть ты живешь, условно говоря, на Арбате, а район проживания – это граница Краснопресненского района с той стороны, ну, около Третьего кольца. Это заменено.

Поэтому мне кажется, это серьезная… Ну, я расскажу, я готовился. Я же знал, что вы будете меня спрашивать.

Т.Фельгенгауэр― Мы возвращаемся к теме реноваций. Ну, получается ситуация такая. Москвичам предложили закон, против которого они активно выступили. Государственная Дума и московские власти попытались как-то ситуацию исправить. Насколько, как вы думаете, это удается? И жилище неприкосновенно?

К.Ремчуков― Российская Конституция, статья 35-я, Гражданский кодекс, статья, по-моему, 235-я и 239-я, часть вторая однозначно говорят, что частная собственность в Российской Федерации не носит абсолютный характер, потому что эти статьи… Ну, Конституция – прежде всего это же основной закон, да? Я так понимаю, что нашей стране, все-таки, ближе стандарты ФРГ. В ФРГ частная собственность – она не абсолютизируется. Там какие-то принимаются… Статья 14-я, часть вторая устанавливает следующее: «Собственность обязывает. Ее употребление должно одновременно служить благу всех». И, вот, мы идем по этому пути, и наша статья 35-я Конституции говорит следующее: «Право частной собственности охраняется законом». Третий пункт: «Никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда». То есть уже решение суда появляется, то есть она не неприкосновенна. Принудительное отчуждение имущества для государственных нужд может быть произведено только при условии предварительного и равноценного возмещения. То есть дальше Конституция указывает: предварительно и равноценно возмещено, и ты расстаешься со своей частной собственностью, о которой вы сказали в терминах «неприкосновенна». Она прикосновенна, и существует огромное количество вещей…

Т.Фельгенгауэр― Где здесь государственная нужда?

К.Ремчуков― Государственная нужда, опять же, этими законами соответствующими федеральными определяется иногда открыто. Ну, например, земля под олимпийские объекты. 2 недели назад (я не знаю, вы обращали внимание, обсуждали или нет) было сообщение о том, что ФСБ получила такое же право, как и ФСО, по изъятию земель для государственных нужд.

Т.Фельгенгауэр― Да, они отчуждают земли.

К.Ремчуков― Вот, если здесь у вас еще мэрия ведет какой-то разговор, то в случае с ФСБ вы можете иметь какой-то земельный участок, к вам придут, постучат в дверь и скажут: «Ну-ка, дайте подписку о неразглашении, вы мне скажете, на какую государственную нужду. Но мы изымаем и вообще ничего объяснять не будем. Государственная нужда».

То есть я хочу, чтобы вот это было понято глубоко. В Российской Федерации Конституция, основной закон говорит о том, что частная собственность не является абсолютной ценностью. Существует целый ряд условий, при которых она может изыматься, арестовываться, реквизироваться.

Вы знаете, вот мне кто-то рассказывал, что если у нас будет объявлено какое-то военное, по-моему, положение, ну, в общем, плохо если будет, вот когда Трамп там плохо себя ведет, то в первые сутки все владельцы джипов должны их сдать в комиссариат. Сразу.

Я о том, что собственность в нашей стране не является. Гражданский кодекс, ссылаясь на соответствующие федеральные законы, разрешает это делать.

Я, кстати, нашел удивительную вещь. Это не странно, это говорит, как долго Алексей Навальный уже является в политике. Нашел постановление Верховного суда. Верховный суд Российской Федерации дал определение 20 июня 2007 года в судебном заседании кассационной жалобы Вескер и Волковой об отмене решения Московского Городского суда от 23 января 2007 года, которым Навальному и (НЕРАЗБОРЧИВО) отказано в удовлетворении их заявлений. То есть Навальный (ну, сейчас эта фамилия на слуху) – он, оказывается, судился с московскими властями еще по закону 2006 года, вот, по вот этим темам, которые закон города Москвы от 31 мая 2006 года, установлены условия и порядок обеспечения прав граждан при переселении, освобождении жилых помещений, жилых домов на основании решений исполнительных органов государственной власти города Москвы, а также предоставления жилых помещений. То есть тогда Навальный вот с этой группой товарищей подали заявление, и вот судебная коллегия по гражданским делам Верховного Совета 20 июня 2007 года дала определение, по которому сказала, что всё правильно.

Таким образом у нас есть Конституция, у нас есть определение Верховного Суда Российской Федерации, которое открывает возможность для того, что если закон, то есть местные власти определяют, что, допустим, данный дом находится в аварийном состоянии, то начинается процедура. И это считается государственной необходимостью.

В данном случае что происходит и то, что новация по сравнению с лужковскими временами? Это то, что люди имеют право принимать участие в вопросе о включении их дома в эту программу реновации. Может войти только тот многоквартирный дом, жители которого двумя третями голосов в ходе голосования поддержали включение их дома в проект программы.

Т.Фельгенгауэр― А вы считаете, это справедливо, 2/3?

К.Ремчуков― Ну, я считаю следующее. Что блокирующий пакет, то есть интересы меньшинства защищены тем, что если будет 33% плюс одна квартира, то воля вот этих 33% в отношении вот этих 67% минус один голос, она будет доминировать. Достаточно 33% плюс один, чтобы твой дом не был включен в программу.

И общее собрание собственников помещений, даже если он был включен, в многоквартирном доме может принять решение об исключении соответствующего многоквартирного дома из программы на любой фазе. Это тоже борьба, она может продолжаться дальше на уровне уже собственников. И реновации подлежат только те многоквартирные дома, которые на основании решения жителей такого дома включены в программу реновации.

Т.Фельгенгауэр― А объясните мне тогда вот что.

К.Ремчуков― Так?

Т.Фельгенгауэр― Зачем московские власти так всех подгоняют и призывают голосовать, устраивают какие-то полуфейковые группы в соцсетях при том, что закон еще не принят, и не понятно, за что людей призывают голосовать.

К.Ремчуков― Ну, как же не понятно? По-моему, очень понятно. Давайте разбираться. Людей призывают голосовать за то, чтобы они определились: вы хотите, чтобы ваш дом оказался в программе реновации или нет? Это достаточно ясная позиция. И те дома, которые попали в предварительный перечень, это как ориентация. С тем, чтобы сформировать программу, нужно… Вот, как ты практическую программу может сформировать, если ты не знаешь, какие дома в ней участвуют?

Для того, чтобы определить, какие дома участвуют, Собянин дал волю москвичам решать. Вот, у Лужкова не было процедуры голосования людей – там просто приходили, говорили: «Так, ваш дом сейчас будет снесен, вот мы сейчас вас начинаем куда-то там переселять».

Я спросил. Я честно скажу, я встречался с Собяниным и я спросил: «Сергей Семенович, вот, вы могли по-лужковски? Потому что там, все-таки, много, там, по-моему, около 1700-1800 домов было – это большой достаточно массив. Правда, с 1999 года». Он говорит: «А я считал невозможным для себя в 2017 году не спрашивать людей, вот так вот продолжать действовать». Ну, это его позиция, она, как бы, принципиальная и он дал это. И осуждать человека за то, что он дал возможность людям решить, при исчерпывающей гарантии, что если 1⁄3 плюс один в доме квартир проголосует против, то этот дом не будет включен ни на какой стадии в эту реновацию. То есть это тоже, ну, достаточно, на мой взгляд, демократично, потому что это… Ну, как? Миноритарии защищены вот таким. Да, эти 2⁄3 будут радоваться.

Кстати, один из мотивов, по которому я когда предлагал все эти вещи, я очень хотел, ну, для того, чтобы сомнений не было в честности подсчета голосов… Потому что ты когда голосуешь на «Активный гражданин», ты получаешь уведомление о том, какой голос ты подал, Например, за или против. Чтобы пометить на карте квартиры: квартира 67 за, квартира 68 против. Ну, я столкнулся с серьезным сопротивлением своей инициативе, мне говорят: «Не надо».

Т.Фельгенгауэр― Не будут. Вот, индивидуальное голосование – его не будут публиковать.

К.Ремчуков― Я буду продолжать бороться. Я просто вам хочу сказать, что я выступил с такой инициативой, мне начали даже мои коллеги-журналисты, главреды (вот, я их видел), они говорят: «Ты чего, гражданскую войну хочешь?» А почему гражданскую войну? Значит, на Филиппинах можно голосовать, а русские там… В Швейцарии выходят люди, голосуют, а русские чего, обязательно перерезать должны? Мне кажется, что достоверность в данном случае, вот, что люди знают, что никто не передернул их голос, что вот он именно такой, как он проголосовал, мне кажется, она чрезвычайно важна. Потому что мы же говорим об отсутствии доверия между обществом и властью. Вот механизм я предлагаю такой: пусть все знают, пусть отвечают.

Т.Фельгенгауэр― Ну еще тогда пусть как-то объяснят, по какому принципу включаются дома. Потому что вот эта вот статья в газете «Ведомости» — она показывает, что там не самые плохие дома.

К.Ремчуков― Вот, еще раз говорю, проголосуйте. Ну, слушай, Москва – такой город, в котором колоссальное количество интересов. Вот, когда я воткнулся в эту тему, меня хватали женщины (ну, приходили в Общественную палату). Мне было неприятно, страшно, я поехал смотреть. Да, их брали и говорили: «Я хочу чтобы… умереть, и мои дети видели ванну» (там, например, такие вещи). Кстати, я предложил Собянину после одного такого слушания, когда я посетил общежитие, чтобы можно было общежития и коммуналки. Оказывается, по закону общежития и коммуналки – это совсем другая история, и она не планировалась. Сейчас если они проведут собрание и 2/3 плюс один проголосуют, они могут оказаться в этой программе. Вот это такие страждущие люди. Сейчас на данный момент проголосовало 42%. 42,11% на 8 утра на сегодня верифицированных голосов (я смотрел данные). Ну, конечно, подавляющее большинство… Значит, всего участвует (легко запомнить) домов 4546. Где-то 4186 пока голосуют больше 2⁄3 квартир в этих домах. Даже могу сказать, что цифры существенно выше – там больше 90%. 14 или 18 домов вообще ни один человек не проголосовал (такие они, спокойные люди). И есть, я подозреваю, в районе 300 домов (300, может быть, 350), где, как вы говорите, люди убеждены, что они могут там жить.

Вот это всё будет учтено. Они исключатся из этой программы и пусть успокоятся: никогда, ни через год, ни через два, ни через пять их не включат. Я думаю, что денег вообще не будет долго, и поэтому те, кто сейчас улучшат свое жилье, они улучшат, а все остальные будут жить в своих замечательных пятиэтажных домах.

Я думаю, самое главное, что произошло за последний месяц, это то, что все поняли, что насильно счастливым никого делать не стоит. Но получилось так (вот это голосование показывает вот эти высокие цифры), что, скорее всего, те дома, в которых, действительно, жить нельзя, вот они и показывают такой высокий уровень голосования – они не хотят больше жить в этих домах.

Т.Фельгенгауэр― Ну, разные же дома.

К.Ремчуков― Да. Вот, есть такие плохие дома, которые… Есть и хорошие дома – они не будут включены. Точка. А те, которые плохие, там живет очень много людей – о них тоже надо думать, заботиться и решать проблему бедности и несчастности.

Т.Фельгенгауэр― И решать проблему недоверия, которая сейчас…

К.Ремчуков― Я хочу, чтобы все всё знали. Надо доверять людям.

Т.Фельгенгауэр― Спасибо большое. Константин Ремчуков в программе «Особое мнение», эфир для вас вела Татьяна Фельгенгауэр. До свидания.