0
18611
Газета Политика Интернет-версия

16.10.2017 22:55:00

Константин Ремчуков:А ресурсов все меньше, а санкции все жестче, а борьба экзистенциальнее...

Тэги: сша, трамп, иран, кндр, внешняя политика, путин, власть, экономика, опозиция, улюкаев, элита, выборы, кризис, стагнация


сша, трамп, иран, кндр, внешняя политика, путин, власть, экономика, опозиция, улюкаев, элита, выборы, кризис, стагнация

Т.Фельгенгауэр― Здравствуйте. Это программа «Особое мнение», меня зовут Татьяна Фельгенгауэр, и я рада приветствовать в этой студии главного редактора «Независимой газеты» Константина Ремчукова. Здравствуйте, Константин Вадимович.

К.Ремчуков― Добрый вечер.

Т.Фельгенгауэр― Давайте первую часть программы проведем, обсуждая какие-то ядерные вопросы. Тут много всего произошло. Ну, вот, новость последнего часа – это санкции против КНДР, о которых объявил Владимир Путин. Они введены в исполнение резолюции Совбеза ООН в ответ на ракетно-ядерные испытания. Насколько это важно а) для России и б) для всей этой истории вокруг КНДР? Эффективно ли это?

К.Ремчуков― Ну, для России это не очень важно, это больше жест в сторону Трампа, чтобы показать ему, что мы, в принципе, осуждаем Северную Корею. Потому что Трамп в последний месяц при каждой возможности хвалит Китай, который в рамках американских санкций против Северной Кореи ввел санкции на банковские операции с Северной Кореей. Он говорит, Китай просто ведет себя так, как надо, и хвалит Китай постоянно. Может быть, мы тоже хотим, чтобы нас тоже хвалили. Это первое.

Второе. Конечно, стратегия в отношении Северной Кореи не до конца понятна, и она очень противоречива и непривычна с точки зрения традиционного подхода к дипломатии. Что я имею в виду? Там, Тиллерсон вчера выступает на американском телевидении и говорит «Я буду продолжать переговоры (у меня есть мандат) с Северной Кореей до первой бомбы упавшей». Вообще считается, что у дипломата задача вести переговоры, чтобы бомба не упала. А он говорит «Until the first bomb dropped». Это очень противоречиво, да? Ну, мы знаем, что Трамп любит поддерживать давление, говорит там «Двухходовочка. Я сейчас на них наезжаю, потом даю возможность попереговариваться, а потом, типа, второй шаг мой будет решающим, потому что я очень люблю, — говорит, — все операции проводить в 2 шага».

Теперь что стратегически? Последствия такой резкой критики соглашения по Ирану и заявления, что Трамп в любой момент может вывести США из этого соглашения. Ну, помимо того, что такая политика редко работает… Ну, что-то ты кому-то какой-то ультиматум сделал, и тут же люди все взяли и сказали «Господи, как же мы заблуждались». Иран заблуждался, оказывается, потому что там мотивом главным в отношении уже Ирана является… Чтобы слушатели (а то я как-то говорил про Северную Корею, и про Иран). С Северной Кореей пока заканчиваем временно, переходим к Ирану, а потом опять вернемся к Северной Корее.

Так вот. Санкции против Ирана, риторика «Выйдем». Европейцы все против, Китай пока молчит, мы против. Как можно выйти из соглашения, которое было Советом безопасности ООН одобрено и утверждено? Такого механизма нет (одностороннего выхода).

Главное то, что присутствовало в выступлении Трампа, Иран нарушает дух соглашения. Это новое объяснение. Потому что с точки зрения буквы соглашения никаких претензий к Ирану нет. Вот, он придумывает дух. Дух сводится к чему? К влиянию Ирана на Среднем и Ближнем Востоке. Они поддерживают Хезболлу, они поддерживают шиитские подразделения, которые воюют и в Ираке, и в Сирии. Они поддерживают не то, что поддерживают США. И, как бы, Трамп говорит «Пусть Иран изменит свое отношение ко всему, что происходит вокруг него». Но Иран не может изменить свое отношение ко всему, потому что он это концептуально делает, это важнее жизни для Ирана.

Я, вот, из книжки Киссинджера «Анализ Ирана» выписал интересные вещи, которые Киссинджеру понравились. Оценка «Арабской весны». Аятолла Хаменеи (это верховный лидер Исламской республики) говорит, что это пробуждение ислама с грандиозными последствиями для всего мира. Это чудесное исполнение заповедей Аллаха. Это, кстати, тоже очень интересно. Я когда читал эти высказывания, я помню, как наш Совет безопасности и Патрушев говорили, что «Арабская весна» — это дело рук американцев. А аятолла говорит прямо противоположное, что это исламское пробуждение, которое приведет к тому, что скоро весь мир поймет, что, на самом деле, восторжествует именно этот ислам.

Т.Фельгенгауэр― Но апеллируя к духу соглашения, Дональд Трамп остался в одиночестве, потому что те комментарии, которые последовали со стороны и европейских политиков, они как раз ссылаются на букву соглашения, а она никак не нарушена.

К.Ремчуков― Поэтому я и говорю, что, вот, очень странно. С точки зрения внешней политики (я начал с этого) крайне непривычны вот эти подходы.

Потому что смотрите. Вот, заключили соглашение летом, в июле 2015 года, да? С января 2016-го оно вступило в силу. Прошло там год и 9 месяцев. И вдруг мы говорим «Мы выходим». У меня вопрос, как можно предложить (вот сейчас мы возвращаемся к Северной Корее) Северной Корее прекратить испытания ядерного оружия, прекратить испытания ракет и сказать «Давайте заключим с вами соглашение»? Но Северная Корея скажет: «Слушайте, а через год…»

Т.Фельгенгауэр― «Вы уже с Ираном заключили, да».

К.Ремчуков― Через год. Это вообще любая страна. Это подрывает вообще существующий порядок, потому что оказывается, ты можешь биться сколько угодно долго над буквой соглашения, там, над инструментами контроля за этим соглашением… Он говорит, что мы не будем сертифицировать, то есть подтверждать исполнение его. Ну да, ты можешь не подтверждать. Он требует от Конгресса внести изменения в него. Но опять, это так же не делается в одностороннем порядке, да?

И поэтому я думаю, что тут большая каша. И в целом, если резюмировать, то 3 вещи, которые в последнее время у Трампа были в повестке как самые главные, это изменение внутреннего американского законодательства Obamacare о здравоохранении, это подход к Северной Корее и это подход к Ирану. Это всё такое, половинчатое: он нигде не может добиться успеха, у него нет большинства даже со своими республиканцами, чтобы отменить Obamacare. С Северной Кореей он тоже что-то грозится, а потом, вроде бы, в твитах осуждает Тиллерсона, что он ведет переговоры, зря тратит время, и готовится нанести какой-то удар.

И, наконец, с Ираном грозится выйти из соглашения, если Иран не изменит своей политики и дух, а это значит становиться дружеским кому? К Саудовской Аравии? К суннитам? То есть он, как бы, играет на стороне суннитского мира против этого? Ну, это можно, но это историческая схватка длиной в тысячелетия, и она не заметит наличия Трампа.

Поэтому мне кажется, что такой хаос в мозгу у Дональда, конечно, тяжело и комментировать, и, самое главное, реагировать содержательно.

Поэтому Путин – он просто, чтобы, вот, на откуп. Что если у него такой поверхностный (НЕРАЗБОРЧИВО). Ну, вот, как рыбка там на крючочке червячка схватит, чтобы он сказал: «А, ну да, Россия тоже нас поддерживает».

Т.Фельгенгауэр― Ну, вот, смотрите. Эта большая каша, о которой вы говорите, она еще не очень понятна тем, что к Ирану одно отношение, а к Северной Корее другое, и не только со стороны США. Потому что проблема Северной Кореи оставалась на первых строчках долгое время и остается, и весь мир этим обеспокоен.

К.Ремчуков― Да. Но опять, смотрите, есть серьезные игроки. Помимо США это есть еще Китай, который Северную Корею, и Россия. Китайский министр иностранных дел в Нью-Йорке выступил и предложил подход к Северной Корее, который будет описываться двумя словами – «Freeze-Freeze», «Заморозка-Заморозка».

Заморозка, с одной стороны, испытаний северными корейцами своего ядерного оружия. С другой стороны, заморозка военных учений Южной Кореи и США. Потому что логика такова: эти проводят учения вблизи границ, а чего ж мы должны замораживать свои учения? Китайцы сказали: «Пусть обе стороны заморозят эту активность», да? Но сегодня же Китай с Южной Кореей начинают новые учения рядом с Северной Кореей. То есть само поведение – оно, как бы, с позиции силы, на которое никто публично не может пойти.

Поэтому в данном случае Россия поддержала Китай в этом смысле, считает, что нужно вести переговоры. Американцы и демократы считают, что тоже нужно вести переговоры. И поэтапно: сначала договориться о заморозке испытаний ядерного оружия, потом о заморозке испытаний ракет-носителей этого оружия. И только потом решать крупные вопросы северокорейской ядерной программы.

Т.Фельгенгауэр―  Я тут в перерыве спросила по поводу экспертных докладов, которые читают или не читают в Кремле в связи с тем, что клуб «Валдай» продолжает свою работу и, конечно, интересно, на какую экспертизу вообще ориентируются в Кремле и по внешней политике, и по внутренней политике?

К.Ремчуков― Ну, мне кажется, что тут применительно к клубу «Валдай» это создание Кремля как раз. Кремлю не надо ориентироваться на то, что они говорят. Клуб «Валдай», насколько я понимаю, создан для того, чтобы, приглашая людей, которые, Кремль считает, являются экспертами, референтными умами, которые в состоянии писать статьи, доклады, выступать на конференциях и доносить без искажений позицию Путина по международным отношениям. Именно поэтому мы ожидаем… Вот, когда Песков интригу напустил, что будет очень важное заявление сделано, вот сейчас все гадают. Вот, мой журналист Лёша Горбачёв сегодня там интервьюировал одного из участников этого валдайского форума, и этот участник считает, что Путин сделает реверанс в сторону Дональда Трампа и Америки, и предложит некие инициативы для того, чтобы отношения между США могли выйти из того тупика или из того дна, на которое они упали в последние месяцы, несмотря на то, что ни Трамп, ни Путин в отношении друг друга резких высказываний не допускают.

То есть это такая площадка, на которой Путин делает важные, на самом деле, внешнеполитические заявления, которые, если посмотреть, экстраполируя потом в будущее, всё оказывается правдой. Он иностранцам разжевывает все свои мотивы, будь то Сирия, будь то Украина, будь то Крым, будь то несправедливое отношение к России в этом мире, про однополярный мир. Вот, всё-всё. Если вы посмотрите все выступления Путина, это одни из лучших его выступлений, включая и образные вещи. Там Мишка распятый, которому когти хотят вырвать. Это наш сибирский. Мы не позволим ему Европе…

То есть, на самом деле, это серьезное заявление в том плане, что оно предопределяет… Собственно, он является главным идеологом своей внешней политики, и потом в течение года все штатные идеологи разжевывают для населения основные положения этого выступления.

Таким образом Кремль того, чего говорят эти люди, не читает, но он использует людей для того, чтобы они разнесли по миру благую весть о наших мирных намерениях где бы то ни было в этом мире. И то, что мы за справедливость. Вот предназначение этого Валдайского клуба.

Т.Фельгенгауэр― Ну, просто по поводу российско-американских отношений, опять же, очень всё противоречиво и непонятно. С одной стороны, на прошлой неделе мы видели очень жесткие заявления посла российского и его протесты в связи со снятием флагов (это с одной стороны). С другой стороны, вот сейчас эти эксперты говорят, что, ну, может быть, все-таки, в сторону примирения пойдут.

Вот, просто что это за?.. Это в одной голове всё существует?

К.Ремчуков― Нет, тут неожиданно… Мы уже говорили, кажется, с вами, что неожиданно. Традиционно, по крайней мере, в XX веке, ну, уже, я думаю, с Первой мировой войны (ну да, 100 лет), традиционно в разделении властей в США внешняя политика как бы делегирована исполнительной власти. Конгресс влияет, но, в принципе, решения принимает исполнительная власть. И госсекретарь – влиятельный человек, и президент – тем более влиятельный человек. И когда думали о том, что после избрания Трампа отношения быстро начнут нормализовываться (такие иллюзии в Кремле были), то исходили из этой традиции. Все-таки, когда у тебя 100 лет сложной истории XX века за плечами и ты видишь, как это было всегда, вот, в этот раз всё не так. Трамп не может ничего сделать, поскольку избирательная кампания, вроде бы, окончилась и, вроде бы, избрали, и тут же началась новая избирательная кампания как со стороны демократов, так и со стороны республиканцев, которые безжалостно атакуют друг друга. И Конгресс оказался очень антироссийски настроенным, причем как со стороны демократов, что, естественно, они поддерживали гипотезу Хиллари Клинтон о ключевом факторе ее поражения (это вмешательство Путина). Вот, я купил (сейчас был в Америке) ее мемуары, ну, по диагонали прочитал. Это, конечно, песня без слов, это плачущая женщина рассказывает о том, как все ее подвели. И женщины-американки («сексистки» она их обозвала) подвели, потому что поддерживают мужика, а не ее. И Путин – негодяй, и этот WikiLeaks – негодяй…

Т.Фельгенгауэр― Все вокруг виноваты.

К.Ремчуков― И Фарадж, националист английский виноват. Все виноваты. Это просто поразительно. Сейчас мировой тур у нее, она ездит по миру, презентует эту книгу с тем, чтобы обвинять всех.

Но с другой стороны, если она так ездит, такие затраты, может быть, это она уже тоже начала заранее свою кампанию с тем, чтобы те ошибки, которые были допущены, преодолеть?

Но как бы там ни было, американская повестка дня совершенно другая, чем все думали. 9 месяцев этого года активное воздействие на Трампа внутри Конгресса, который не может поддержать его ни в одной его инициативе. Поэтому он твитит, он чего-то говорит. Вот сегодня он завтракает (вот в эти минуты у нас идет эфир) с Макконнеллом, лидером республиканцев в Сенате, потому что на него наезжает уже и Трамп открыто через твиты, и Бэннон, который был консервативный советник (сейчас ушел). И просто в открытую требует крови этих республиканцев, считая, что они не республиканцы, раз они не в состоянии выполнить те обещания, которые давали народу.

Поэтому курс в отношении России определяет меньше Госдепартамент и Трамп, и больше Конгресс. Поэтому понять, каким образом вдруг найдется какой-то авторитет у Трампа для того, чтобы переломить что-то, нельзя. Можно рассчитывать только на то, что если состоится личная встреча Трампа и Путина, там они могут совершить какой-то прорыв, где Путин и Трамп договорятся о чем-то, что будет выглядеть как достижение внешнеполитическое.

Т.Фельгенгауэр― Но тут вы американскую сторону больше разъяснили. А что с российской стороной?

К.Ремчуков― Российская сторона – конечно, у нее сами по себе российско-американские отношения не являются главными в этой повестке. Главное в повестке – это будущая власть, потому что, все-таки, выборы президента, даже если выборов как таковых не будет, это всё равно ключевой момент в жизни российской элиты, потому что он связан с новым сроком Путина, вполне возможно с новым премьер-министром, а, стало быть, с новым аппаратом по распределению ресурсов. А ресурсов всё меньше, а санкции всё жестче. Поэтому вот тут выступает Америка. А вдруг удастся договориться, санкции смягчить, чтобы ресурсов стало больше.

Поэтому, конечно, элита озабочена ключевыми соображениями сценария будущего России. Даже можно уточнить, состоится ли, вот, крах этой модели авторитарной и когда? Первый сценарий: он может состояться прямо при Путине. Это многие энтузиасты-оппозиционеры думают, что вот он сейчас состоится и уже списки будут составлены, кого как куда гнать и не совершить ошибок 1991 года, когда всех простили.

При каких условиях это должно состояться, вот, следующие 6 лет? И вдруг, вот, всё выходит из повиновения, и как распад Советского Союза.

Второй сценарий. Что случится с Россией после Путина, если такое наступит? Вот, предположим, еще 6 лет Путин и вдруг он уходит.

Т.Фельгенгауэр― Рано или поздно это наступит.

К.Ремчуков― Да. А там до зубов вооруженные друзья Путина, ненавидящие друг друга, начинают уже борьбу экзистенциальную не на жизнь, а на смерть как Берия с Хрущевым после Сталина. Вот, что здесь будет? Как будут откалываться, не откалываться?

Третий вариант. Всем хочется… Даже наши интеллектуалы собираются на Западе. Вот, я у одного тут ужинал с ним, он рассказывает, даже крупные западные политики участвуют в этих их интеллектуальных мозговых штурмах. И все приходят к выводу, что идеальный вариант был бы, если бы Путин стал Дэн Сяопином сейчас, отошел от формальной должности и выбрал кого-нибудь такого сильного, которого бы пока Путин силен и в состоянии оказывать влияние на силовые структуры, то новый президент смог бы реализовывать что-то под его мудрым прикрытием. Но когда ты доносишь эту идею до ближайших людей Путина, все говорят: «Вы что, смеетесь, что ли? У нас не может быть вариант Дэн Сяопина», и даже приводят пример о том, что приехал Атамбаев к Путину с такой идеей, Серж Саргсян, в общем, кому нельзя было избираться, и он им сам сказал, что «Вы чего, не считаете, что через 5 месяцев от вашего дэнсяопинства ничего не останется?»

Т.Фельгенгауэр― Ну, у него был опыт с Дмитрием Медведевым.

К.Ремчуков― Это счастливый случай, да? На самом деле, это говорит о том, что радиус доверия (это то, о чем мы очень часто говорили в прошлом) как категория социологическая, которая не позволяет, с одной стороны, собирать доходы, а, с другой стороны, плавно менять власть. Никто не доверяет никому, что будет после того, как кто-то придет к власти. Потому что за эти 18 лет самое главное, что произошло, это собственное представление о том, каков уровень личной безопасности делает ему жизнь комфортной. И выясняется, что уровень личной безопасности, при которой ты себя комфортно чувствуешь, может быть обеспечен только в статусе президента, и даже в большей степени такую небезопасность ощущает ближайшее окружение, которое тоже эти 18 лет были очень близко и очень защищены. А уже в отношении них, если еще президенту можно, ну, по какой-то традиции обещать членам его семьи и, там, близким родственникам, то уже дружкам никто ничего обещать не будет. Поэтому давление вот этого окружения на Путина огромно. Поэтому Дэн Сяопина тоже не получается. Поэтому вот эти мысли – они важнее.

Т.Фельгенгауэр― Вы говорили про ощущение личной безопасности как президента, так и его ближайшего окружения. Но есть ли у его окружения такое ощущение сейчас? Потому что история с Алексеем Улюкаевым, наверное, заставила задуматься многих.

К.Ремчуков― Ну, все-таки, ощущение стандартов безопасности (я бы уточнил), потому что это важное слово «стандарт безопасности», к которому люди привыкли и от которого они будут чувствовать большой дискомфорт. Это тоже сам по себе фактор является заставляющим людей придумывать различные формы, как удержать Путина у власти, потому что они знают: до тех пор, пока он будет у власти, то всё будет хорошо.

Улюкаев, случай Улюкаева… Ну, с одной стороны, Улюкаев не был так близок, как те люди, о которых я говорю, которые входят в непосредственный кружок ближайших личных друзей. Во-вторых, мы видим, что с Улюкаевым схлестнулся человек, существенно более близкий Путину, Сечин. Мы видим, что ход дела пошел не совсем так, как сначала казалось. И поэтому когда появляется информация о том, что гласности предают распечатки разговоров, которые изначально думали, что не будут услышаны нами…

Т.Фельгенгауэр― И если верить Блумбергу, с санкции Владимира Путина их предают огласке.

К.Ремчуков― Да. Ну, Блумберг в данном случае исходит, мне кажется… У него никогда не бывает конкретных данных, он исходит из общей: «А кто бы еще мог разрешить?» Ну, еще раз говорю, там никогда не бывает доказательств того, что это так оно и есть. Просто сам факт того, что это идет не так, это вполне… Во-первых, с одной стороны, это подтверждает мою мысль о той внутренней борьбе, которая идет там. А во-вторых, о том, что пока был авторитет ближайших друзей, ему удавалось кого-то сместить. Сейчас после этого случая если в чем-то обвинят Улюкаева, ну, я не знаю, посчитают, что конфискованные земельные участки и другие активы компенсируют ущерб, который был нанесен или возможно нанесен, то условный срок какой-то получит. То есть, судя по всему, все-таки, сидеть Улюкаеву не придется – это вот такое ощущение сейчас создается у наблюдателей. Вот.

Но на самом деле, это даже частный вопрос. Ну, это всегда так бывает: окружение хочет, чтобы король оставался как можно дольше у власти, потому что это…

Представляете, в 1981 году за год до смерти, за 1,5 года был съезд партии XXVI-й, и Брежнева избрали опять Генеральным секретарем. Ну, я не знаю, как радовался Брежнев лично, был ли он способен физически радоваться, там, пить, танцевать, но окружение-то радовалось, да? Потому что это на всех эшелонах власти была предсказуемость еще 5 лет, Генеральный секретарь и так далее. И потом как всё пошло кувырком. Чурбанов арестован, Андропов начинает гонения, Щелоков стреляется. Ну, в общем, началось… И это в таком монолитном руководстве ЦК, Политбюро началось такое, что привело потом Горбачёва, а потом и страны не стало. Поэтому я о вот такого масштаба катаклизмах думаю.

Потому что если совсем смотреть глубоко… Как бы, все-таки, 18 лет – достаточный срок, чтобы смотреть глубоко. ...то вопрос, все-таки, вот то, что у нас происходит, кто является причиной? По-моему, это Модест Колеров лет 15 назад ставил. Путин не причина, а следствие умонастроений людей. Вот, вопрос-то вот здесь может быть. Вот, если мы посмотрим, вот до какой степени Путин точно отражает чаяния основной массы людей? И тогда мы понимаем, что люди, которые думают, что основной массе людей через демократические процедуры нужен другой руководитель с другой повесткой дня, они могут ошибаться.

Т.Фельгенгауэр― Уточнение. Основная масса людей вообще политикой интересуется? Им нужно, чтобы им зарплату вовремя платили, чтобы школа рядом с домом была, чтобы поликлиника работала и чтобы дорога была починенная.

К.Ремчуков― Тогда, действительно, Путин является не причиной того, как мы живем, а следствием.

Т.Фельгенгауэр― Им нужна функция.

К.Ремчуков― Да.

Т.Фельгенгауэр― Им нужен институт работающий.

К.Ремчуков― Вот. Тогда это… Поэтому тогда Путин, может быть, и прав, когда, исходя из этой логики, он в ручном режиме доводит, и на прямой линии говорит: «Так, в больницу приехать, мостик построить» и так далее.

Поэтому тут же вопрос… Это же… Ты, вот, если бы ты встретилась с Путиным, ты не смогла бы его в личной беседе переубедить, что он не прав. Потому что он-то… И сил ему придает, и энтузиазм работа. Ты кого ни спроси, которые рядом с ним, да? Он здоровее их всех, и он не утрачивает интереса к этой белиберде государственной службы, когда надо встречаться с губернаторами, говорить. Ему искренне это нравится. Уже всё окружение тошнит от того, что сегодня в повестке стоит прием губернатора, там, какой-то области, который расскажет что-то такое. А ему нравится.

Т.Фельгенгауэр― Я не понимаю, как может нравиться ручное управление такой огромной страной как Россия?

К.Ремчуков― Ну, кайфует чувак.

Т.Фельгенгауэр― Ну, это же невозможно.

К.Ремчуков― Ну, возможно. Ему-то кажется, что возможно. Рейтинг-то для него является показателем, что это возможно.

Понимаешь, тут… Вот, ты с ними беседуешь, это очень удовлетворенные… Наверное, нельзя. Если ты всё время будешь думать о том, что ты неудачник, ты, наверное, не сможешь поддерживать настроение. Они очень удовлетворены. Тут беседуешь с кем-то, они говорят: «Слушайте, какая у нас экономическая политика хорошая. Ну, просто чудесная. И я думаю, что никто бы так не смог. Мы, конечно, молодцы. 10 лет… Вот, как в 2008 году кризис ударил, мы, конечно, молодцы». Им говоришь: «Слушайте, вы знаете, что у вас с 2008 года по 2017-й за 9 лет совокупный прирост ВВП 1,7%?» Они так смотрят: «Ну?» Я говорю: «Представляете, 1,7% за 9 лет. Делим, вот, у вас 0,2%». Они говорят: «Ну да, и народу это нравится. Им нравится такое, что да, тяжелые времена. Но 0,2% в среднем есть за 9 лет (то есть это стагнация такая откровенная). А у других было бы хуже». Я говорю: «Ваша проблема в том, что вы сами себе даете оценку».

Или не проблемы, или счастье. Представляешь, ты приходишь на работу и говоришь: «Слушай, чертовски удачно эфир провела, да? Не Венедиктов тебе там какой-нибудь разгром устроит, что ты молчишь бóльшую часть эфира, а я говорю, да? А он тебя будет подзуживать «Давай ему острее вопросы». А ты сама себе. И так 18 лет.

Поэтому это серьезная вещь. И, вот, по-моему, это у Сенеки было о том, что путь к счастью… Мы не можем осуждать путь к счастью людей, — он говорит. И каждый начинает на этот путь становиться очень быстро.

А представляешь, очень быстро в молодости? Как мало ты знаешь, чтобы решить, что именно эта дорога ведет тебя к счастью? И каждый шаг по этой дорожке может уводить тебя далеко от счастья в момент первого шага. Поэтому путь Путина как дорога к счастью может оказаться выбранным неверно, и каждый шаг его удаляет нас от счастья, и дороги расходятся и не пересекутся никогда, и придется возвращаться. Такова цена получается вот этого представления Путина о счастье, которое базировалось на заигрывании с ностальгией и по былому величию, отсутствием институтов и вот такому утилитарному подходу, о котором вы говорите: «Людям ничего не нужно, им нужно, чтобы школа работала, это работало».

Вопрос не в том, что это должно работать, а вопрос в том, каким образом, при помощи каких механизмов это должно работать? Это должно работать, потому что вы узнали о том, что оно не работает, или потому что так устроено наше общество? И вот эта, мне кажется, дорога к счастью, которой мы идем 18 лет, удаляет нас от этого счастья с неизбежной потребностью перелома всех трендов управленческих, которые сложились за эти 18 лет.

Т.Фельгенгауэр― Как далеко мы уйдем от этой дороги счастья? Потому что сейчас прогнозы на следующий срок Владимира Путина – они просто соревнуются в своем видении того, насколько хуже всё будет. И уже там речь идет чуть ли не о выездных визах, и о репрессиях, и о закручивании гаек и всего на свете.

К.Ремчуков― Ну, я насчет виз не очень понимаю. Мне кажется, когда хуже становится, то лучше дать возможность всем уйти.

Т.Фельгенгауэр― Недовольным уехать.

К.Ремчуков― Да. И мне кажется, последние годы был именно такой тренд – наоборот, выжимали людей и, вот, они там оттуда повыступают, а потом и большинство и затухает, их уже никто не слышит. Или превращаются, вот как сегодня информация по Павленскому, просто в отрицание отрицания. Вот.

Ну, я думаю, что экономика – сложнейшая тема, и на ее основе будет развиваться весь политический контекст, потому что, на самом деле, мы должны…

Ментальность, культура – мне кажется, вот тут… Я корни вот здесь вижу или пытаюсь найти что-то такое. У нас очень много ханжества даже официального, идеологического и даже ментального философского. Вот, у нас всё советское время говорилось о том, что бытие определяет сознание. Сейчас, когда есть возможность всё посмотреть, как было устроено, прям по первоначальным документам, выясняется, что всё было наоборот. Именно сознание определяло наше бытие. И общественное сознание, и официальное государственное сознание.

И вот борьба телевизора с холодильником из этой части, да? Небытие определяет сознание. Но сейчас уже начинают появляться первые признаки того, что холодильник, все-таки, имеет значение в жизни человека, да? Еще представить себе, что 10 лет вы в состоянии поддерживать этот хайп по поводу внешнеполитического признания нашего курса, мне кажется, будет сложно.

Это серьезная проблема экономическая, да? Она связана с инвестициями. У нас самая главная проблема – нет инвестиций, серьезное падение. Без инвестиций не может быть ничего, ни модернизации производства… У нас академик Аганбегян говорит, 0,7% только обновляется основных фондов в год. Значит, 99,3% не обновляется. Представляете, это 100 лет надо, чтобы обновить все наши производственные фонды. Не может быть производительности, не может быть доходов. Не будет производительности – не будет зарплаты хорошей.

Поэтому я считаю, что экономические проблемы серьезны. Путин, типа, понимает и говорит о цифровой экономике. Но баланс между свободой, которая нужна для современной экономики, и безопасностью склонился драматическим образом в сторону безопасности, когда всё под предлогом безопасности скукоживается и ограничивается, и запрещается.

Представить себе, что инвесторам будет нравиться такая жизнь, в которой любой представитель спецслужб под видом безопасности захочет вашу коммерческую тайну затребовать, невозможно.

Т.Фельгенгауэр― 30 секунд. Книгу порекомендуйте (тут слушатели просят). Хоть одну успейте.

К.Ремчуков― Одну книгу. «Сталинское десятилетие «Холодной войны» – это просто все документы, факты, как создавалось. Вот сейчас «Холодная война», вот судя по этому, уже с точки зрения содержательной идеологии идет. «Внешнеполитическая пропаганда в СССР 1945-1985 годы (по материалам Отдела пропаганды и агитации)». И 31 октября будем 500 лет Лютеру отмечать. «Лютер. Время молчания прошло» – советую почитать.

Т.Фельгенгауэр― Спасибо большое. Константин Ремчуков в программе «Особое мнение».


статьи по теме


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


Правительство донастраивает налоговую систему перед реформой

Правительство донастраивает налоговую систему перед реформой

Ольга Соловьева

Бюджет оплатит закупку лекарств от разных форм гепатита

0
586
Путин собрал голоса 76 миллионов избирателей из 112 миллионов

Путин собрал голоса 76 миллионов избирателей из 112 миллионов

Дарья Гармоненко

Иван Родин

Партийные кандидаты показали патриотические чувства и локальные успехи

0
587
Россияне подолгу хранят верность своим старым машинам

Россияне подолгу хранят верность своим старым машинам

Анастасия Башкатова

Автовладельцы ищут способы сэкономить на запчастях и ремонте

0
529
Гастарбайтеров можно и штрафовать, и выдворять

Гастарбайтеров можно и штрафовать, и выдворять

Екатерина Трифонова

Нелегальный мигрант попытался найти защиту у Конституционного суда РФ

0
523

Другие новости