Сергей Гуриев
Многого можно добиться при помощи конкурентной политики и развития финансовых рынков.
Фото Reuters
В своем Послании к Федеральному собранию 2006 г. президент Путин с большой симпатией процитировал Франклина Делано Рузвельта. Между Путиным и Рузвельтом действительно много общего. Оба пришли к власти во время беспрецедентного экономического спада; с приходом обоих в экономике начался быстрый восстановительный рост; оба предложили стране новый курс, связанный с усилением в экономике роли государства. Однако есть и существенные отличия. С экономической точки зрения президент Путин намного успешнее президента Рузвельта – снизить безработицу до приемлемых показателей Рузвельту удалось лишь к концу второго срока. На третий срок американский президент остался в разгар Второй мировой войны; большинство россиян проголосовало бы за третий срок Путина просто за то, чего он смог достичь в социально-экономической сфере.
Старый «Новый курс»
Поэтому не стоит безоговорочно воспринимать призывы к копированию рузвельтовского «Нового курса», направленного на массированное бюджетное финансирование экономики. Дело в том, что «Новый курс» был введен для поддержки экономики, которая находилась в состоянии рецессии: в стране имелись значительные недоиспользованные производственные мощности и трудовые ресурсы, а цены и зарплаты были выше равновесного уровня. Вклад Кейнса, автора «Нового курса», в экономическую науку заключался в следующем. Он отказался от того классического предположения, что зарплаты и цены снизятся и экономика сама собой придет в равновесие. Следующими поколениями экономистов был придуман целый ряд объяснений негибкости зарплат и цен. Для Кейнса же самым главным были следствия этого предположения: если цены и зарплаты завышены и не могут снижаться, то простое решение проблемы заключается в стимулировании спроса. Государство должно потратить существенную сумму денег на закупку товаров и услуг. Если бюджетные средства будут пущены на то, чтобы дать работу безработным гражданам, то цены и зарплаты останутся теми же (ведь исходно они были завышены). Зато полученные средства продавцы товаров и услуг сами потратят в той же экономике. И так далее по цепочке – возникает эффект мультипликатора. Даже не важно, насколько продуктивно будут потрачены государственные средства – они в любом случае стимулируют спрос, что и помогает выйти из рецессии. Более того, не страшно, что при этом возникнет бюджетный дефицит – как только экономика выйдет из рецессии, бюджет соберет больше налогов и расплатится с накопленными во время рецессии долгами.
Эта логика отлично работает для экономики в состоянии рецессии, но совершенно не годится для современной российской экономики. Потенциал восстановительного роста исчерпан. Свободных мощностей нет, инфраструктура перегружена, а рабочей силы не хватает настолько, что почти ни у кого в нашей стране не осталось сомнений в экономической целесообразности увеличения иммиграции. При этом и без всякого стимулирования спроса цены не снижаются, а растут. Очевидно, что это стимулирование разгонит рост цен еще больше.
За примерами далеко ходить не надо. Скажем, приоритетный национальный проект «Доступное жилье» начался с целого ряда мер по стимулированию спроса. В кейнсианской логике эти меры абсолютно правильные: если дать деньги или субсидированные кредиты на покупку жилья, начнут расти строительный сектор, промышленность стройматериалов, другие отрасли; такой рост увеличит доходы сотрудников этих отраслей, которые, в свою очередь, также начнут больше покупать – в общем, мы увидим кейнсианский мультипликатор в действии. На самом деле произошло совсем другое – стимулирование спроса на жилье привело к росту цен, а рост самого строительства увеличился не так заметно.
С другой стороны, преемнику Рузвельта – президенту Трумэну приписывают высказывание о том, что экономические советники должны быть однорукими – иначе на каждый вопрос они смотрят то с одной, то с другой стороны (по-английски on one hand, on the other hand). Однако двурукие экономисты продолжают процветать – в частности, потому, что, если с одной стороны проблему решить не удается, на нее можно – и даже нужно – взглянуть с другой. В нашем случае – если решения, связанные со стороной спроса (demand-side), бесполезны, следует задуматься о стороне предложения (supply-side).
В российской экономике основные проблемы – и, следовательно, их решения – следует искать не на стороне спроса, а как раз на стороне предложения. Термин supply-side economics пользуется неоднозначной репутацией. Он был взят на вооружение советниками Рейгана, экономическая доктрина которого, с одной стороны, резко облегчила жизнь бизнеса, а с другой – привела к огромному росту госдолга. Рейганомика заключалась в существенном снижении налогов, однако более широкое толкование экономики предложения – это возврат к классическим и неоклассическим принципам экономической мысли, которые постулируют важность стимулов и экономической свободы и опасность госвмешательства в экономику. В этом смысле положительную роль сыграли и процесс дерегулирования (начатый еще Картером), и инициированная правительством Тэтчер волна приватизации. Дерегулирование и приватизация перекинулись на другие страны и континенты и резко сократили госприсутствие в мировой экономике. Десятки тысяч крупных предприятий перешли в частную собственность; совокупные доходы бюджетов от приватизации составили более 1,5 триллиона долларов. Важную роль приватизация сыграла не только в переходных экономиках, но и в странах Азии и Латинской Америки, в отдельных странах Африки и даже в развитых странах (где доля государственных предприятий в ВВП снизилась почти вдвое – до 4%). Десятки исследований показали повышение эффективности предприятий в результате приватизации во всех странах мира.
Экономический закон есть экономический закон
Дерегулирование и приватизация работают и в России. Исследования результатов действия законов о дебюрократизации (сокращение количества лицензий, упрощение сертификации и регистрации предприятий, ограничение числа проверок) показывают рост малого бизнеса в тех регионах, где эти законы выполняются. Сравнение роста производства в приватизированных (нефтяной, металлургической, пищевой, телекоммуникационной) и государственных (например, газовой) отраслях российской промышленности доказывает, что частная собственность гораздо эффективнее государственной с точки зрения повышения производительности и инвестиций в развитие. Конкуренция и частная собственность в нефтяной отрасли привели к масштабным инвестициям и росту добычи в полтора раза всего за несколько лет и вывели Россию на первое место в мире по добыче. Государственная монополия в газовой отрасли увеличила выпуск на считанные проценты, недоинвестирование делает перспективу спада добычи вполне реальной; это привело к отчаянной нехватке газа, за которую так или иначе россияне расплатятся резким ростом тарифов уже в ближайшие годы.
Однако у (нео)классической экономики есть и существенные недостатки. Улучшение инвестиционного и делового климата приводит к увеличению производительности и экономическому росту, но эти выгоды не обязательно достаются всем гражданам. Как добиться справедливого распределения выгод с тем, чтобы все граждане (или хотя бы большинство) поддерживали политику экономического роста?
С одной стороны, масштабное уравнительное перераспределение через бюджет противоречит базовым принципам экономики предложения и подрывает стимулы к производству. С другой – очень многого можно добиться при помощи конкурентной политики и развития финансовых рынков. Если в экономике нет конкуренции, то выигрыш от эффективной supply-side economics получают в первую очередь владельцы корпораций. В конкурентной же экономике от роста эффективности производства выигрывает потребитель – каждый из нас. В свою очередь, развитие финансовых рынков позволяет, во-первых, открыть дорогу к возможностям роста не только крупным, но и средним и малым предприятиям, а во-вторых, приобщить средний класс к доходам тех самых корпораций. Даже если представители среднего класса и не открывают свой бизнес, сама возможность это сделать повышает их переговорную силу в отношениях с работодателем. Это повышает зарплаты квалифицированных сотрудников, приводит к более равномерному распределению доходов и создает стимулы к инвестициям в человеческий капитал.
Государственная собственность не помогает решить проблему защиты конкуренции. Если государство неспособно эффективно регулировать частные монополии и национализирует их, тем самым оно создает монополии государственные. Регулировать их легче, но уже не хочется – политики и чиновники хорошо понимают, что чем больше рыночной власти у госпредприятий, тем выше их доходы, которые можно использовать для достижения политических целей. Государство оказывается в ситуации классического конфликта интересов – оно теперь не только арбитр, но и крупнейший игрок на рынке. Поэтому национализация не решает, а усугубляет проблему отсутствия конкурентной среды.
Пример США – как и многих успешно развивающихся стран – показывает, что курс, основанный на экономике предложения, политически возможен, даже если он не сопровождается существенным бюджетным перераспределением. Но он должен включать в себя все принципы классической и неоклассической экономики – и в первую очередь защиту прав собственности и конкуренции и развитие финансовых рынков. Тогда каждый россиянин увидит результаты политики стимулирования предложения не только в отчете Росстата, но и в своем кошельке.
