Дмитрий Никитин Среди городов Южной Кореи вторым по величине после Сеула является город Пусан – самый большой порт Республики Корея. Именно отсюда, из Страны утренней свежести, уходят белоснежные лайнеры в Страну восходящего солнца.
Если время пребывания в Пусане ограничено вашей туристической программой, то прежде всего нужно побывать в буддийском монастыре Помоса, что на самом севере города. Обитель основана в 678 г. знаменитым монахом Висаном при короле Мунму – одном из просвещеннейших правителей династии Силла. Монастырь процветал до 1592 г., пока его не сожгли японские захватчики, и лишь в 1614 г. монастырь восстановили вновь.
Обитель расположена в горах, и от станции метро нужно проехать еще несколько километров на автобусе. Монастырь знаменит по всей стране, а уж тем более в Пусане, где всякий подскажет к нему путь.
Выхожу на остановке вместе с буддистами-паломниками. Их легко узнать по серым облачениям, которые они надевают, отправляясь на поклонение святыням. Монастырь является активным центром школы дзен-медитации. Он расположен среди бамбуковых зарослей и дикорастущих глициний. При входе паломников встречает целый «взвод» каменных черепах с гранитными столбами на спинах. Каждая грань столба испещрена китайскими иероглифами. Вскоре взору пилигримов открывается один из монастырских шедевров – ворота Ильчульмун с четырьмя рядами очень низких колонн. Постепенно заросли бамбука по обеим сторонам дороги становятся все гуще и, наконец, пред нами следующий шедевр деревянного зодчества – «Ворота хранителей небес» Чхонванмун.
Внутри под резным навесом с обеих сторон по два грозных стража (раскрашенные деревянные скульптуры в два человеческих роста). Их свирепый вид как-то не вяжется с основными положениями буддизма – религии ненасилия. Оно и понятно: эти фольклорные персонажи были когда-то позаимствованы из индуизма. Поднимаемся по лестнице и через Пуль-Имун («Ворота целостности») попадаем во двор монастыря.
Из храма Поджеру доносятся монотонное пение и частые постукивания. Перед алтарем молодой монах в сером облачении. В правой руке он держит «деревянный колокол», напоминающий гирю для атлетических упражнений. В левой руке палка. Служитель поет, ритмически ударяя колотушкой. Женщины, заполнившие храм, совершают земные поклоны, расположившись на ковриках-подушках.
Справа высится двухэтажная колокольня. Огромный барабан и большой колокол подвешены наверху; на первом этаже расположилась лавка, где продают буддийские сувениры. Двор украшает древняя трехъярусная ступа, а неподалеку новодел: большое здание с традиционной вогнутой крышей, раскрашенное яркой росписью. Внутри множество циновок, небольшой алтарь и кафедра проповедника. Здесь читают проповеди, поучения, а также проводят занятия. Школьная доска испещрена схемами, пояснениями, написанными мелом. Но что совершенно невпопад, так это рояль с тремя ножками. Ведь здесь и так множество старинных корейских инструментов: каягым (напоминает арфу), ихири (небольшая флейта), большой барабан, а также барабан в форме песочных часов, ножной и ручной гонги.
Снова возвращаемся к древностям. Во дворе обители наверху возвышается главный храм Тэунджон, посвященный Будде и возведенный в 1614 г. Он украшен красивыми росписями; великолепный интерьер отделан деревом. Особенно хорош балдахин, украшенный драконами. Здание храма отличается простотой, и его старое неокрашенное дерево лишь подчеркивает древность сооружения.
К Тэунджону примыкает еще несколько храмов, и в каждом из них возносятся молитвы под деревянные постукивания. Но вот дежурный монах несколько раз бьет в гонг, установленный у Тэунджона, и служба заканчивается. Время обедать, и монахи тянутся в трапезную.
На фоне храмового великолепия как-то затерялась неприметная «часовня», расписанная в том же стиле, что и храмы. Внутри виден простоватый старичок с лицом, обращенным к небу. Похоже, что он и не думает прерывать медитацию. Подхожу ближе, чтобы взглянуть на объект его почитания. Думаю увидеть, как обычно, статуи Будды, бодхисатв, архатов, но вопреки ожиданиям на стене мерцают экраны шести телемониторов. Оказывается, старик держит под наблюдением главные храмы обители и отслеживает все действия паломников в режиме реального времени. Видеокамеры, снабженные таймерами, зафиксируют любое посягательство на святыни, которые кто-то из самых «благочестивых» пилигримов или туристов может стянуть на «молитвенную память».
Туристы бывают здесь редко, но что совсем удивительно, так это отсутствие больших толп местных школьников. За полугодие их 3–4 раза возят по историческим местам, связанным со славными страницами корейской истории. А с буддизмом все сложнее. Дело в том, что в 1910 г. Корея стала полуколонией Японии – страны, где позиции буддизма в те времена были куда сильнее. Колониальные власти пытались насадить в Корее японские варианты буддизма, но они не очень прижились в стране.
Заметная часть буддийских иерархов сотрудничала с колонизаторами, и во время войны буддийские монастыри даже жертвовали немалые суммы на строительство истребителей и танков для японской армии. Это и понятно: поскольку японские колониальные власти стремились представить себя защитниками буддизма, то и буддийское духовенство относилось к оккупационному режиму достаточно благосклонно.
Тем самым буддизм в массовом сознании оказался связан с японским режимом, что в итоге нанесло ему немалый вред. Поэтому, как это ни странно, но с 1930-х гг. роль «национальной религии» в Корее во все большей степени стало играть христианство, в первую очередь протестантизм американского образца. Хотя большинство населения вплоть до войны и исполняло буддийские религиозные обряды, мало кто воспринимал их всерьез. Именно за счет бывших буддистов, охотно принимавших христианство, и происходило в тот период быстрое расширение протестантских и католических рядов.
┘Выхожу из монастыря, чтобы подняться вверх по горной тропе. И, к своему удивлению, замечаю толпы школьников, идущих навстречу. Неужели амнистия, и буддизм реабилитирован? Но вот учитель-наставник что-то кричит, и десятки ребят по команде останавливаются и вынимают из своих ранцев кисти, краски и альбомы. Их привезли сюда не на богомолье, а «на этюды».
Тропа круто уходит в горы. Судя по указателю, через 9 км она приведет к старой крепости, а там фуникулер поднимет странника еще выше – на перевал. Передо мной гряда валунов и небольшое озеро, образовавшееся на пути горного ручья. Журчащий ручей, жужжащие пчелы и шорох листьев. Идеальное место для размышлений и медитации. Вниз по тропе спускается буддийский монах. Не замечая меня, он проходит мимо и что-то бормочет на ходу. Что это? Озарение? Просветление? Ни то, ни другое: в руке у него мобильник┘
Дарья Гармоненко 
