Северная мозаика / Стиль жизни / Независимая газета

туризм, монахи, монастырь Нынешние отшельники идут и плывут в ногу со временем.
Фото Александра Анашкина

Как там было в интермедии когда-то популярного эстрадного дуэта Марии Мироновой и Александра Менакера (родителей актера Андрея Миронова): «Почему другие мужья возят своих жен лечиться, а меня – шлюзоваться?» Вот и мы – не как все добрые люди: вместо южного пляжно-песочного блаженного ничегонеделания – в противоположную сторону, на север. Наша цель – город Апатиты у подножия Хибин, заполярных гор. «За Полярным кругом – снег белый-белый./ И над тундрою метель мечется./ Воздух пахнет стылым морем/ И серьезным рыбным делом/ И на верфях ледоколы лечатся┘» Правда, песня барда Олега Митяева не про Апатиты, а про Мурманск, и метель над тундрой и над нами не металась – лето все-таки.

Впрочем, наш Север начался не с Хибин – перед этим мы плавали или, как говорят просоленные морские волки, ходили. Нет, мы не бороздили на ледоколе суровые воды Арктики, а всего лишь побывали в несколькодневном круизе по наезженному туристическому маршруту Санкт-Петербург–Валаам–Кижи–Петрозаводск–Санкт-Петербург.

Наш Север начался с острова Валаам – первой стоянки теплохода. Предварительно запугав ядовитыми змеями, из-за которых нельзя сходить с протоптанных дорожек, экскурсовод повел смотреть монашеские скиты. Внутрь мы, естественно, не попали, поэтому наблюдать монашескую жизнь в подробностях не довелось. Да и есть ли она в скитах – еще вопрос: на первый взгляд они производят впечатление нежилых декораций. Наверное, обитатели очень тщательно прячутся от посторонних глаз и выходят на свет божий только по ночам. Да и как иначе, если экскурсанты валят толпами – одна группа за другой, как на Красной площади или Дворцовой? Хотя на Валааме есть леса, похожие на те, что снимали в советских фильмах-сказках про Бабу-ягу. В лесах проложены дороги, по которым ходят не только пешие, но и ездят конные и «машинные». И автомобилистов, должно быть, не так уж мало: во время прогулки мы дважды встретили машину валаамской ГИБДД. Местные священнослужители раскатывают на джипах с надписями, обозначающими дарителей-спонсоров, а также на моторных лодках с моторами весьма недешевыми. А если добавить к этому ларьки с сувенирами (деревянными расческами и раскрашенными футболками «Остров Валаам», мочалками, ложками, матрешками etc.), то впечатления уединенного острова, обители схимников и аскетов, Валаам не производит. В соборе нас повели слушать монашеское пение – мини-концерт минут на 15. «Билетов не продают, но пожертвование обычно составляет восемьдесят рублей, – предупредил экскурсовод. – У кого нет денег, можно дать меньше или ничего не давать». Однако монах на входе с непреклонным лицом билетера сурово повторял: «Восемьдесят рублей! Восемьдесят рублей!» – так, что стало понятно: речь идет не о пожертвовании (оно ведь должно быть добровольным и определяться самим жертвователем, не правда ли?), а о фиксированной цене. Уж лучше бы билеты продавали – так по крайней мере честнее.

В горах лучше всего понимаешь смысл названия французского фильма "Бог большой, а я маленькая".

Искателям благости советую другой пункт нашего маршрута – Свято-Троицкий Александра Свирского мужской монастырь, где хранятся чудом обретенные после польских набегов Смутного времени и большевистского разора мощи преподобного Александра Свирского (от реки Свирь), жившего в 1448–1533 годах. Там нет суровых секьюрити, рьяно блюдущих длину юбок посетительниц и столь же рьяно следящих, чтобы, не дай бог, никто не нажал на кнопку фотоаппарата в пределах монастырских стен. Несмотря на то что никто не бросается с грозным рыком на туристок в брюках и на то, что снимать можно практически везде, в монастыре Александра Свирского и его окрестностях царит какой-то воистину «святой дух». Может быть, и хорошо, что туристов там на порядок меньше и монашеская жизнь не превратилась в бизнес на святости┘

А мы уехали (уже не уплыли, а уехали на поезде) еще севернее, в Хибины, где нас ждала встреча с диким медведем. Медведей там развелось в этом году больше обычного, и апатитский житель Ерлан, к которому мы направлялись в гости, накануне написал по электронке о своем рандеву с косолапым: «Шура, привет! В субботу на Куэльпорре (название горы и ее окрестностей. – О.Р.) видел медведя, слушай, купи фальшфейеров (пиротехническое сигнальное устройство в виде картонной гильзы с горючим составом. – О.Р.) на всякий случай. Жене (то есть мне. – О.Р.) лучше не говори, дабы не пугать раньше времени.

Хорошо, что мы встретились не в горах, а в зоопарке.

Только не фейерверк, а настоящий геологический фальшфейер, и не дымовой, а огневой, на 10 минут огня. Или, может, из шумового средства медведепугания что-то есть... У меня есть фальшфейер, но старый, просроченный, и корпус треснул, непонятно, сработает ли. Экология улучшилась – они пришли...» Ерлан по обыкновению поехал в выходные в горы на велосипеде и, самозабвенно крутя педали, больше смотрел под ноги, чем по сторонам. Однако повезло, что голову поднял вовремя: метрах в пятидесяти прямо по дороге на него двигался большой медведь. Человеческий (скорее нечеловеческий) крик остановил Топтыгина, но как только Ерлан переставал орать, мишка вновь приближался. Развернуться и дать деру бессмысленно и опасно: медведи могут бегать со скоростью скаковой лошади. Наш друг спасся тем, что бочком зашел за придорожные кусты, и медведь потерял с человеком визуальный контакт. Ерлан тихонько оседлал велик и со всех ног и колес помчался назад – уже не по дороге, а кустами. Так что наши горные прогулки (для меня по крайней мере) были наполнены непрерывным ожиданием, а рука в кармане судорожно сжимала фальшфейер как главное и единственное средство медведепугания.

К счастью, со всеми опасными хибинскими жителями (говорят, есть там и росомахи, которые могут прыгнуть прямо на голову туристу!) мы разминулись. А вернувшись в Москву, сходили в зоопарк, дабы оценить масштаб своего везения – см. фото. Зато теперь с гордостью полярника, прозимовавшего на льдине, я имею право говорить: «Мы были на Севере!»