Феномен русской жены

Снятие стресса в отсутствие моря и леса... Фото Reuters

Недавно имя известного немецкого психотерапевта Хеллингера попало в российские таблоиды. Попало, правда, по весьма трагической причине. Молодой человек убил свою мать, когда они приехали на семинар в Казань к богослову и философу Берту Хеллингеру (как называют его в самой Германии).

Совершенно не ставлю здесь целью затронуть каким-то образом эту историю. Или оспорить метод Хеллингера, который в мире известен как «семейные расстановки». Просто расскажу, как он меняет судьбы людей.

А все началось с моей дочери. Она искала интересных героинь для своего документального фильма. Нашла. И в течение нескольких месяцев снимала фильм о женском одиночестве в России. Со всей скрупулезностью юного пытливого ума искала и анализировала истоки, причины, прогнозы. Однажды она принесла домой съемку с семинара по Хеллингеру, на который попала благодаря своей героине.

Героиня – назовем ее Аней – успешная жена богатого молодого экономиста. В ее доме – полный достаток, в ее душе царит… разброс. Муж, занятый на работе с утра до вечера, ничем не ограничивает свободу своей жены. Никаких особых обязательств: нет ужина на столе – ерунда, внизу на улице полно ресторанов. Не ночевала дома – не беда, главное – сообщить мужу с кем была. Была у одинокого холостяка? Даешь слово чести, что вы только говорили о прекрасном, и не более. В общем, вот такая полнейшая свобода. Впрочем, одно ограничение, вернее, требование к Ане есть: она должна постоянно развиваться. Вечерами (если они у них бывают – эти совместные вечера), в праздники и выходные супруги отправляются в какое-нибудь путешествие. Позволить они себе могут многое: и путешествие к гуру аргентинского танго в Буэнос-Айресе, и полет на выставку современного искусства на Манхэттене в Нью-Йорк. Либо путешествие в паре с чудаковатыми свингерами в подмосковную усадьбу. Не подумайте про Аню ничего такого. На самом деле свингеры ей просто интересны как личности без внутренних барьеров. Она их считает современными «хиппи».

У самой Ани внутренних барьеров пока еще много. Ее пугает семилетняя спокойная жизнь с обеспеченным мужем (за что такое счастье!), потенциальная работа (а вдруг когда-нибудь придется работать), неизвестность, связанная с «американским экспансионизмом», и многое другое. Детей Аня не то чтобы не любит совсем, она к ним равнодушна.

Надо отдать должное, моя дочь снимала об Анне с большой долей человеколюбия. Поэтому Анна и для меня не стала скучающим, бестолковым домашним монстром в милом девичьем обличье. Ну, вот просто Аня! Ну, вот просто такая. Даже в чем-то милая.

Недавно Аня призналась под камеру моей дочери, что она жутко одинока. Одинока, несмотря на присутствие в ее жизни сказочно прекрасного мужа. Поэтому вместо психолога, которому она искренне рыдает в жилетку за немалые деньги чуть ли не каждый день в течение уже года, она решила поучаствовать в групповом сеансе психотерапии по методу Хеллингера. Ведет его известный в узких кругах отечественный психолог Н.

И эти кадры у меня перед глазами. Дочь комментирует, а я пытаюсь понять, что это такое – семейные расстановки. Массовый гипноз, самообман, религиозный экстаз? Не знаю. Но то, что этот далекий немецкий психотерапевт меняет судьбы русских людей, – чистая правда.

На семинаре вместе с Аней оказалась ее подруга Оля со своей мелодраматической историей. Оля дружила с мальчиком еще со школы. Дружила, разумеется, в современном понимании этого слова. Хоть и без особых романтических страстей, зато с физической близостью. И растянулась эта дружба-брак на восемь лет. Однажды Оля поняла, что ей хочется создать со своим другом полноценную семью. Молодой человек, как полагается, оказался не готов. Ему нравится Оля, но еще нравится Таня, хотя чисто платонически. Но он даже иногда подумывает о ней как о будущей жене. И вообще, 25 лет – это сегодня еще не возраст принятия решений. Тем более для московского юноши. Вот лет в 40 он, может быть, еще и созреет.

Услышав подобные откровения, Оля решается на довольно отчаянный и нетипичный поступок. Она уезжает работать в Китай. Там знакомится с французом – единственным европейцем в их коллективе. С ним она коротает свой досуг и решает проблемы бытового устройства. У них, разумеется, только дружба и вряд ли когда-нибудь будет что-то еще больше дружбы, уверена Оля. Потому что они – ну, очень разные люди.

Но вот перед вами феномен русской женщины – мне кажется, этому когда-нибудь посвятят большое исследование, чтобы раз и навсегда устыдить женщин и пресечь это позорное явление, – однажды она срывается и «жалеет» этого несчастного Пьера. То ли вспомнила себя, как мучилась от неразделенной любви к московскому холоднокровному принцу, то ли подумала, что таким вот радикальным способом она сможет избавиться от любовной своей тоски, которая там захватила ее еще больше… Уже утром следующего дня она очень пожалела об этом. Настолько, что немедленно разорвала контракт и вернулась на родину.

Дома Оля с удивлением узнала, что ее московский друг очень скучал по ней, все понял и хоть завтра готов на ней жениться. С радости они быстро рванули в загс. А еще через несколько дней китайская путешественница узнала, что каждый встретившийся на ее пути мужчина не есть что-то бесследное и случайное в ее жизни. К чести Оли, она ни на секунду не задумалась об аборте. Хотя весь ее близкий мир вдруг ополчился против этого еще не родившегося ребенка. Все, как и полагается, желали ей при этом счастья.

Оля выстояла в борьбе, хотя и не без боевых потерь. Она осталась, разумеется, одна. Воспитывать кроху ей помогают теперь родители. И на семинар по Хеллингеру она приехала исключительно за компанию со своей лучшей подругой Анной. Аня же и оплатила ей семинар в подарок.

Мы смотрим с дочерью эту съемку. Вот в кадре появляется, как и всегда, непроницаемое лицо Ани. Вот скучающее лицо Оли. Ее малышка мирно посапывает в корзинке-переноске. Теперь они ходят везде вместе: на выставки, танцы, семинары, в кафешки на женские посиделки и т.д. Это такой нынче стиль жизни у молодых. Называется он: «Дети – это прикольно». Смысл в том, что дети не мешают повседневному течению жизни своих родителей, а скорее обогащают ее.

Начало семинара – установочная часть, где психолог погружает присутствующих в свой метод, затем все пришедшие на семинар рассказывают о себе и своих проблемах, как видят это они. Участники слушают, ведущий задает уточняющие вопросы. В практической части семинара начинаются те самые расстановки. В буквальном смысле этого слова. Сначала герой истории расставляет всех своих близких, как он это видит. Потом их расставляют участники семинара, как это видят они. Свою лепту вносит ведущий семинара.

Пересказывать суть происходящего на расстановках так же трудно, как содержание интересного фильма, – ускользают настроение, взгляды, эмоции, жизнь. А без этого, как вы понимаете, невозможно объяснить, почему зарыдала вдруг Аня. Почему Оле стало вдруг плохо. И почему они обе совершили то, о чем, возможно, будут и сожалеть. Хотя, как сказать.

Опять вернемся чуть назад. Забеременев, Оля твердо решила ничего не говорить отцу ребенка. Во-первых, всякий раз, когда перед ней вставало лицо Пьера, она недоумевала, как она могла вообще оказаться в его объятьях. В ее понимании Пьер был совершенно нетипичным французом: некрасив, всего-то 175 см ростом (притом что сама Оля 178), и суетлив до неприличия. У нас таких дерганых парней Оля видала только однажды, попав случайно в один депрессивный район Москвы. Пьер, конечно же, не был сыном потомственных алкоголиков, но и на французского аристократа тоже совсем не походил. В общем, Оля с совершенно спокойным сердцем поставила в графе «отец ребенка» один большой и жирный прочерк. Во-вторых, Олю пугало, что отец ее ребенка из Европы, где, по ее представлениям, неистовствуют социальные службы опеки над детьми.

Так бы и остался ее ребенок с прочерком на всю жизнь, если бы не Хеллингер. Оля увидела, как рыдает на семинаре ее подруга Аня, не знавшая своего отца. Как признается случайной толпе, что в детстве она каждый день ждала своего родителя. Как мечтала, что однажды в дверях игровой комнаты детского сада, затем около ее класса, наконец, в вестибюле ее университета однажды появится он и скажет: «А вот и я! Я пришел к тебе, дочка!» Приговором прозвучали для Оли и слова психолога, который сказал Ане, что избавиться от всех мучивших ее страхов и комплексов она сможет только после встречи со своим прошлым.

Итог истории. Оля все-таки сообщила отцу ребенка новость о рождении малыша. Новоявленный папаша два дня приходил в себя. А вот его родители уже через несколько часов были в Москве. И оказалось, что с французом легче, чем с русским папой, договориться о совместном воспитании ребенка. Теперь большая часть жизни малышки проходит в скайпе: французы очень щепетильны в воспитании детей и хотят видеть каждый шаг своей ненаглядной крошки.

А вот Аня ищет отца. Уже второй месяц. Пожилые люди не сидят в соцсетях, не ведут переписки, не оставляют следов и зачастую не хотят вспоминать об оставленном прошлом. Но Аня все равно его ищет.