Пропил я Вашу пятерку

Борис Пильняк, 1923 год.

Борис Пильняк. Письма: В 2 т. Том 1: 1906–1922. Том 2: 1923–1937/ Сост., подготовка текста, предисловие и примечания К.Б.Андроникашвили-Пильняк и Д.Кассек.
– М.: ИМЛИ РАН, 2010. – 568 + 672 с.

Фрагмент аннотации: «Данное издание является первым наиболее полным собранием писем русского писателя Б.А.Пильняка (1894–1937) в двух томах и подготовлено на основе семейных собраний (...) Двухтомник охватывает период с 1906 по 1937 гг. и включает 758 писем, половина из которых публикуется впервые».

Половина публикуется впервые.

Письма Пильняк писал много и регулярно. Как, впрочем, почти все тогда. Так что они интересны не только сами по себе, но и как свидетельства времени. Вот, скажем, октябрь 17-го. Как-то незамеченным прошел. 2 июля Пильняк пишет: «Выборы прошли. Большинство от социалистов-революционеров, затем ка-де. Большевиков – всего два человечка. Эсеры – народ хороший у нас в Коломне...»

25 августа: «Я – женился, окончательно, серьезно, при помощи церковного участка, на некой врачице (земской!) Марии Алексеевне Соколовой (которая в данный момент – на обходе в своей больнице), женщине рассудительной (литературу – никакую – не признает)...» Вот так вот, товарищи, у всех Великая Октябрьская Социалистическая революция, а он – женился. Хорошо хоть женщина рассудительная и литературу никакую не признает. Молодец. Читаем дальше.

2 декабря: «Мною послан вам рассказ...»

Письмо Ремизова Пильняку.

19 декабря: «Вы решили мне заплатить 100 р...»

Лишь в письме от 6 января 1918 года читаем: «Я местными большевиками зачислен в «контрреволюцию» и новый год встречал – в тюрьме, был арестован, и по поводу меня поднимался даже вопрос – не расстрелять ли?..»

Веселая такая постановка вопроса, в примечаниях, впрочем, находим более интересное. «В декабре контрреволюционеры подняли в Коломне мятеж. Я.Я.Грунт узнал, что в числе намеченных жертв у мятежников значится и молодой писатель. Чтобы спасти его, комиссар арестовал Пильняка, а когда мятеж был подавлен, выпустил». Хотя расстрелять могли и те и другие, конечно. В конце концов последнее его письмо датировано 11 июля 1937 года. Последняя же иллюстрация в двухтомнике – «Письмо из Военной Коллегии Верховного Суда СССР о реабилитации Б.Пильняка»: «...осужден 21 апреля 1938 года Военной коллегией Верховного Суда СССР по ложному обвинению в совершении государственных преступлений и приговорен к расстрелу. По уточненным данным приговор приведен в исполнение 21 апреля 1938 года».

На самом деле, конечно, расстреляли его в 37-м.

* * *

Не менее половины двухтомника составляют подробные примечания. Они порой просто удивительны. «В.В.Князев до революции сотрудничал в различных бульварных сатирических изданиях и неоднократно менял свои политические взгляды». Несказанная, согласитесь, красота.

Письмо Федину. Абсурд почти хармсовский: «...я был уверен, что ты в Детском, мне сказали, что ты в Армении, – твоя книга датирована Ленинградом. Затем меня уверили, что ты в Давосе. Я не знал, куда тебе написать, чтобы отблагодарить. Сейчас Анна Андреевна меня уверила, что ты в Ленинграде...» Все-таки не Хармс, все-таки скорее Высоцкий. Ведь она сегодня здесь, а завтра будет в Осло...

Дом в Богородске (ныне Ногинск), где жил Пильняк. Иллюстрации из книги

А вот письмо Джо Фримену (1934 год): «Революции не делаются в бальных перчатках. Революция класса пролетариев – никак не вегетарианское занятие». И далее: «...Единственная советская страна – СССР, вождь СССР Иосиф Виссарионович Сталин. Факты».

Кто бы спорил.

Но как-то приятнее читать про те проблемы Пильняка, что не слишком смертельны. Про женщин, про литературу. Про то, как его крестьянка избила. Письмо Коломенскому мировому судье: «К нам подошла крестьянка деревни Кривякино, Мария Максимовна Орлова, и стала вызывающе ругаться; смысл ее слов был таков, что, «мол, что вы, бабы, тут за студентом бегаете! Я, мол, не такая! Попробуй, подойди он ко мне!» Я подошел к ней, чтобы спросить, за что она на меня так сердита. Но не успел я подойти и сказать слова, как она ударила меня по лицу и сшибла очки...» (1915 год, война). Про такое: «Простите Христа ради меня за то, что пропил я Вашу пятерку. Очень мне стыдно...» Или про такое: «...учитель гимназии Матвеич, будучи в веселом и алкогольном состоянии духа, поспорил, что он праведник и, как Христос, может пойти по Москве-реке пешком во всем одеянии. Люди при сем присутствующие были настоль гениальны, что довели его спиртозное состояние до экстазу: он освирепел, вытаращил глаза и со всего размаху бросился в реку. Его предположения о «хождении по водам» ко всеобщему удивлению не оправдались...» (год 1914-й). Или вот (1912-й, в Саратове): «Третьего дня вечером я встретил пьяного журналиста. Увидел он меня на другой стороне улицы. Кричит (...) Подходит проститутка. – Проститутка, иди водку пить!..»

Сто лет прошло, ничего не изменилось.

Лишь бы 17-й не ударил. Особенно, если вслед ему придет 37-й.

* * *

Письма писателей, как видите, еще и тем хороши, что они почти всегда – проза, причем преотменная. Или – поэзия. «Небо упруго, как Бунин, а дни прозрачны, как Пушкин».