Осторожнее с запоями

Еще совсем молодой.
Фото Интерпресс/PhotoXPress.ru

Когда-то фраза Довлатова (цитирую по памяти) «Он пьет каждый день, а еще у него бывают запои» казалась мне смешной. Теперь я, разумеется, тоже улыбаюсь. Ситуация все равно комична. Хотя и губительна. Хотя и совсем не выдуманная.

Довлатов вообще не выдумщик. Он писал про себя и знакомых, про то, что с ним или с ними было. И он ничего не выдумывал, он именно что привирал. В угоду художественной правде, которая посильнее правды факта.

Именно поэтому на него обижались и обижаются до сих пор. Слишком уж близко к правде все им написанное. Но, разумеется, не правда. Потому что каждый помнит только то, что хочет помнить. Только то, что показывает его самого Д’Артаньяном, а остальных – ну, сами знаете кем.

Но в литературе, истории и истории литературы они все – персонажи Довлатова. И как он написал, так и есть, так было, так и останется. Писатель имеет право отомстить обидчикам.

Наверное, за то их и уважают, и не любят, и помнят. Как в анекдоте. Сидят два актера, которых не позвали на юбилей театра. Не позвали, забыли, гады, говорит один, тоскуя. Не позвали, сволочи, помнят, гады, говорит другой.

Довлатова – помнят.

Потому и не хотят звать.

* * *

Чуть-чуть биографии. Сергей Донатович Довлатов родился 3 сентября 1941 года в Уфе. С 1944 года – в Ленинграде. Учился в ЛГУ, выгнали, пошел в армию. Служил во внутренних войсках, охранял заключенных. Ага, Бродский – зэк, Довлатов – вертухай. А ведь друзья.

Отслужил. Вернулся. Работал литсекретарем Веры Пановой. С 1972 по 1975 год – в Таллине. Тогда Таллин еще был Таллином, а не Таллинном. Вот и компьютер уже считает написание с одним «н» ошибкою. Так вот, Довлатов в Таллине, работает советским газетчиком. Мечтает напечатать свою прозу. Чуть было не выпустил книгу «Пять углов». Все-таки Эстония – почти заграница. Не судьба. Книжка почти вышла в издательстве «Ээсти Раамат», набор был уничтожен.

Потом Довлатов работал экскурсоводом в Пушкинском заповеднике под Псковом. Отсюда его лучшая, как считают многие, вещь – «Заповедник». Мне, конечно, больше всех нравится «Зона». Потому что – ну куда там «ГУЛАГу» Солженицына. Обычная антисоветчина, почти никакой литературы. Я высказываю свое, личное, сугубо пристрастное мнение. Понятно, Шаламов – лучший лагерный писатель. Как Достоевский. Но есть ведь еще Чехов и Влас Дорошевич. Есть Олег Волков. Есть поэты Валентин Зэка и Евгений Карасев.

Короче, мне кажется, что «Зона» Довлатова – лучшая его вещь и одна из лучших вообще на лагерную тему. Впрочем, я отвлекся от биографии. В 1978 году Довлатова вынуждают эмигрировать из СССР. Он живет в Нью-Йорке, работает – ну да, опять газетчиком. Редактирует еженедельник «Новый американец». Регулярно выходят его книги. Он даже успевает застать перестройку, его читают на Родине. Умирает в 1990 году.

Начинается недолгая, но бурная посмертная слава.

Теперь Сергей Донатович Довлатов не самый известный, но достаточно любимый читателями русский прозаик. Занимает не первое, но вполне достойное место. О нем пишут, его переиздают, в прошлом году вышла замечательная биография Валерия Попова в серии «ЖЗЛ».

* * *

Есть два вида писателей. От одних остаются их книги, всякие филологические штудии, прочие чепуха и мракобесие. От других помимо упомянутого – еще и сборники воспоминаний о них. Скажу честно, я люблю только таких.

Довлатов и Ерофеев чем-то похожи на Северного и Высоцкого. Почти ровесники, хотя один чуть моложе. И умерли в один год. Духовно невероятно близки, а вместе ни разу, если не ошибаюсь, не выпили. И погубил их, конечно же, алкоголь.

Улица Рубинштейна, 23, мемориальная доска. Вдова писателя – Елена Довлатова. Фото Интерпресс/PhotoXPress.ru

Вот только Высоцкому и Ерофееву памятники в Москве стоят, Северному – тоже, в городе Иванове. А у Довлатова лишь памятные доски. Под памятной доской, даже если она на улице Рубинштейна, не выпьешь по-нормальному. У Ерофеева очень хороший памятник, в уютном сквере. У Высоцкого тоже ничего, да и бульвар располагает. У Северного памятник не в самом удачном месте расположен, как-то слишком уж он открыт всем ветрам. Лучше всего, как ни странно, получилось с памятником Мандельштаму. Сам по себе памятник, конечно, пугает зверски. Люто. Но расположен он невероятно уютно и удобно. И лавочки стоят. И кафетерий «Аист» недалеко.

Но я отвлекся. Памятник Довлатову поставят. Разумеется, в Питере, он, хоть и родился в Уфе, хоть и умер в Америке, все-таки он самый настоящий ленинградец.

* * *

Он пьет каждый день, а еще у него бывают запои. Как бы сказать-то... Вы уж поосторожней, что ли, граждане, с запоями.