Евгений Лесин
Поэт Родионов читает поэта Емелина. Фото Екатерины Богдановой
Поэзия: Учебник. – М.: ОГИ, 2016. – 886 с.
Все, с кем я говорил про «учебник для старших классов школы (гуманитарных классов или гимназий и лицеев)», а также для «студентов первых курсов гуманитарных факультетов филологических и нефилологических специальностей и зарубежных студентов, изучающих славистику», который скромно называется «Поэзия», отзываются о нем, с одной стороны, одинаково, а с другой – прямо противоположно.
Хороший учебник, говорят одни, я там есть.
Плохой учебник, возражают другие, меня там нет.
Ребята, перед вами не хрестоматия, не антология, а именно учебник. Во всяком случае, авторы считают его учебником. И печатается он «по решению Ученого совета Института языкознания РАН».
Так что, как ни крути, учебник. Кстати, о презентации его см. на стр. 3 сегодняшнего номера «НГ-EL».
Главный недостаток: объем. В метро такую книжищу читать трудно.
Примерно половина книги – все-таки хрестоматия. После каждой подглавки идет рубрика «Читаем и размышляем», и в ней – собственно, стихи: «В учебнике соединены разделы и обширная хрестоматия, где представлены тексты около 300 русских поэтов XVIII–XXI веков: половина приводимых стихов написана до 1960 года, а половина – после. Доля современной поэзии была сознательно увеличена, чтобы показать применимость фундаментальных принципов устройства поэтических текстов не только к «классической» поэзии, но и к поэзии последних десятилетий…»
Отчего бы и не показать применимость? Но зачем же так увеличивать долю современной поэзии? «Классической»-то поэзии можно было помещать не так много, а уж современной актуальной, как ее любят иногда называть, и подавно. Вот если бы было два тома, первый – «Поэзия», а второй – «Современная актуальная поэзия»... Точнее бы тогда было.
Авторы учебника, впрочем, предпочитают говорить о поэзии «профессиональной». В отличие от любительской или, допустим, прикладной: «Другой непредвиденный эффект новых сетевых возможностей – появление «параллельных» сообществ: у широкого круга малоквалифицированных авторов впервые за всю историю поэзии появилась практическая возможность объединяться в союзы, учреждать собственные издания, фестивали, премии и другими способами участвовать в литературной жизни. И читателей, и начинающих авторов эти структуры, довольно-таки похожие на «настоящие», могут вводить в заблуждение…»
 |
| Идеальный поэт?..
Александр Трифонов. Мандельштам. 2015 |
Что тут сказать? Союзов, фестивалей и изданий действительно много. Часть из них вполне профессиональны, наследники СССР. Другие – ну да, самые разные. От очень интересных до и впрямь любительских. Но ведь ВСЕ они считают себя, и чаще всего только себя – профессиональными и «настоящими».
Проведу тут пусть и немного энигматическую, но все же аналогию из мира прекрасного. Допустим, Гумилев и несколько его ученых коллег решили написать учебник поэзии. Подошли к делу серьезно (Николай Степанович вообще был серьезным человеком). Написали. А в качестве примеров взяли бесспорную классику прошлого, несколько столь же бесспорных авторитетов своего времени и недавнего прошлого плюс студию «Звучащая раковина» в полном составе. И вышло бы у них примерно так: «О весне и небе в русской поэзии писали Державин, Пушкин, Фет, Ахматова, Горфинкель, Никаноров, Рагинский-Корейва и Наппельбаум». Ну, и в рубрике «Читаем и размышляем» стихи располагались бы схожим образом. Тоже, в общем, стиль и подход.
Впрочем, может, я зря? Ну, ладно, если примеры стихотворений были бы совсем неподходящими. Нет же, нормальные примеры. Действительно иллюстрируют то, что хотят сказать авторы. Но все-таки можно было бы и поменьше.
А вот примеры, так сказать, перечислительные: «Некоторые критики стараются вписать того или иного автора в широкий контекст научной мысли и мировой литературы (как Кирилл Корчагин или Денис Ларионов)». Корчагин – один из авторов, кстати. Мне «перечислительные» примеры кажутся если не излишними, то не вполне нужными. Или не всегда нужными. Здесь-то, к примеру, все к месту: «…у Анны Ахматовой – лайм-лайт (тип сценического освещения), у Владимира Маяковского – шаири (стихотворный размер в грузинской поэзии), у Андрея Таврова – мальштрем (норвежское название водоворота)» (о редких словах в стихах). Но здесь и пример не исключительно «перечислительный».
Я упомянул Кирилла Корчагина. Кроме него авторами учебника выступают также Наталия Азарова, Светлана Бочавер, Дмитрий Кузьмин, Борис Орехов, Владимир Плунгян и Евгения Суслова. Кандидаты и доктора наук. Все.
Несколько мелких замечаний.
В главке про моностих. Примечание: «Стихом Брюсов называет стихотворную строчку». Только ли Брюсов? А может, как раз только так и надо? Еще оттуда же: «И кожей одной и то ты единственна – этот известный моностих Самуила Вермеля…» Притом что, допустим, Владимир Вишневский (действительно известный и действительно именно моностихами – даже не упомянут). Ну а зачем вообще употреблять здесь слово «известный»? Если известный – так он и без того известен.
В предисловии: «Сайт учебника (poesia.ru) содержит большое количество дополнительных материалов, которым не нашлось места в бумажной версии». Зашел я на сайт, там картинка, оглавление и надпись «Сайт в разработке». Ну, может, еще и сделают.
О премиях: «Есть премии «пантеона», задача которых – отметить имена и явления, уже выглядящие бесспорными. В России сегодня на этот статус претендует премия «Поэт», формирующая, по словам ее председателя Сергея Чупринина, «высшую лигу поэзии»… Среди наиболее заслуженных российских премий – Премия Андрея Белого». Замечаете разницу? Премия «Поэт» только «претендует», а Премия Андрея Белого – «среди наиболее заслуженных». Я к обеим премиям отношусь с уважением. А вот авторы учебника, пусть и тонко, но – подчеркивают. Тенденция-с.
Об эпиграмме: «Давид Самойлов пытался задеть тех поэтов, которые считали, что свободный стих – это будущее русской поэзии в эпиграмме, в которой узнаются их имена (Крутоямов – это Вячеслав Куприянов, а Вздорич – Владимир Бурич):
Поздно учиться играть
на скрипке,
Надо учиться писать
без рифмы.
С рифмой номер как будто
отыгран.
Надо учиться писать
верлибром…»
Мне нравятся и Бурич, и Куприянов, но эпиграмма-то хорошая. Почему «пытался»? Задел.
О Саше Черном: «…если в начале ХХ века употреблять имена вроде Саша или Света в печати считалось не вполне допустимым, то сейчас это почти норма, и поэтому Света Литвак вовсе не обязана писать только сатирические стихи, как Саша Черный». Не обязана, да, но разве Саша Черный писал только сатирические стихи?
О Бродском: «Некоторые поэты начинают развивать в себе идентичность пожилого (или стареющего) человека уже в относительно раннем возрасте. Например, Иосиф Бродский на 32-м году жизни пишет:
Птица уже не влетает
в форточку.
Девица, как зверь, защищает
кофточку...
И далее, уже в следующей строфе:
Старение! Здравствуй,
мое старение!..»
Ну да. Старение. Но вообще-то речь у 32-летнего Бродского о том, что девица защищает кофточку. Видимо, от лирического героя. Идентичность молодого мужчины, все нормально.
А теперь в целом. Хороший учебник. Действительно учебник, действительно в каком-то смысле даже название верное.
А как еще назвать? Поэзия же.
