Написали массу дряни

Это я – ваш покоритель.  Иллюстрация из книги

Василий Васильевич Каменский (1884–1961) – поэт-футурист и один из первых русских авиаторов. Знаменит тем, что везде, где можно и где нельзя, кричал: «Сарынь на кичку» («возглас «Сарынь на кичку», восходящий, по наиболее распространенной версии, к боевому кличу волжских разбойников, стал своеобразным элементом личной жизнетворческой мифологии Каменского. Одноименное стихотворение включено в роман «Стенька Разин» (1915), затем вошло в виде главки в его поэму «Стенька Разин – сердце народное» (1918), а также публиковалось отдельно (с посвящением В. Хлебникову); позднее Каменский выпустил поэтический сборник «Сарынь на кичку» (М., 1932)», – написано в одном из комментариев в книге). А еще он автор знаменитого «Живого памятника»:

Комитрагический моей души 

вой

Разливен будто на Каме 

пикник

Долго ли буду стоять 

я – Живой

Из ядреного мяса Памятник.

Пожалуйста –

Громче смотрите

Во все колокола и глаза –

Это я – ваш покоритель

(Пожал в уста)

Воспевающий жизни против 

и за.

А вы – эй публика – только

Капут

Пригвождали на чугунные 

памятники.

Сегодня иное – Живой гляжу

на толпу –

Я нарочно приехал с Каменки.

…

Пора возносить песнебойцев

При жизни на пьедестал –

Пускай таланты еще 

утроятся

Чтобы каждый чудом стал.

Я верю – когда будем 

покойниками

Вы удивитесь

Святой нашей скромности –

А теперь обзываете футуроразбойниками –

Гениальных Детей 

Современности.

Чтить и славить привыкли 

вы мертвых

Оскорбляя академьями 

памятниками –

С галками.

А живых нас –

Истинных, Вольных и Гордых

Готовы измолотить 

скалками.

Езжу по частным квартирам в качестве именитого гостя...  Иллюстрация из книги

По-моему, замечательные стихи. И если, допустим, песня Высоцкого «Два судна» («…Что с ними? Может быть, взбесились/ Оба судна?/ А может, попросту влюбились –/ Обоюдно»), очевидно, выросла из «Военно-морской любви» Маяковского («По морям, играя, носится/ с миноносцем миноносица./ Льнет, как будто к меду осочка,/ к миноносцу миноносочка...»), то «Памятник» Владимира Семеновича («...А потом, по прошествии года, –/ Как венец моего исправленья –/ Крепко сбитый литой монумент/ При огромном скопленье народа/ Открывали под бодрое пенье, –/ Под мое – с намагниченных лент…»), мне кажется, восходит к Каменскому.

Прямым противопоставлением стихотворению «Живой памятник» (1916; кстати, – юбилей!) можно считать поэму 1919–1921 годов «Хрестоматия для поэтов-пистолетов». 

В 1916 году – вопль, манифест, ода. В 20-м – сатира, инвектива, брань. Андрей Россомахин (он же и автор комментариев) в предисловии к книжке пишет, что поэма «публикуется впервые, спустя почти 100 лет после создания». Россомахин, между прочим, анонсирует сборник «Василий Каменский: Поэт. Авиатор. Циркач. Гений футуризма (Неопубликованные тексты. Факсимиле. Комментарии и исследования)», который готовится к выходу в Питере. Очень хорошо, что готовится, дай бог, выйдет.

Экзамен на гения. Иллюстрации из книги

Однако вернемся к поэме про поэтов-пистолетов. После революции Россия (пусть и ненадолго) стала едва ли не самым свободным государством планеты. Проявлений было много, одно из них – вдруг бешено расплодились поэты. Да еще и повыпускали невероятное множество книжек (ага, помните перестройку и начало 90-х). Еще цитата из предисловия: «В 1920-е годы о всплеске поэтической графомании писали многие, однако, кажется, только Каменский создал целую поэму на эту тему… О девальвации поэтического творческого почти одновременно с Каменским писал Осип Мандельштам – в статье «Армия поэтов»…» Но то статья, а тут – как у Бродского в «Представлении» (да, есть определенное сходство в приеме) – удар не только в лицо, но еще и зарифмованный, «с примерами»: «Во главе с балбесами/ Все почуяли себя поэтессами./ Написали массу дряни:/ «Зряни/ Бряни/ Мряни/ Фряни» (…) Все стишки – как пирожки./ Нате ешьте женишки». Да, «пирожки» – один из очень сейчас популярных жанров «народно-интернетной» поэзии. 

И – все-таки продолжу – далее: «Стали вы совсем поэтик./ Не поэт – а пистолетик:/ Чик да чок –/ Чик да чок –/ Вот и вышел чижичок (…) Стиль рококо/ Видать далеко/ И что есть мочи/ Напечатано:/ «Голубые очи»./ Ура. Ура. Букет. Конфет./ Вот как родились вы Поэт./ И главная интрижка/ Что книжулька или книжка/ Или просто фига-мига/ В 7 страничек/ Говорится:/ «Моя книга»./ Без кавычек».

Василий Каменский. Хрестоматия для поэтов-пистолетов/ Вступ. статья и коммент. А. Россомахина. – СПб.: Красный матрос, 2016. – 88 с.

Все. Дальше не могу цитировать. Поэты! Даже те, кого включили в учебник «Поэзия», одумайтесь. Прислушайтесь. Все уже давно украдено до нас. И давным-давно разоблачено. Конечно, поэма Каменского не исключительно сатира. «Своих»-то он хвалит: «заблистали письмена/ Засверкали имена/ Давид Давидович/ Владимир Владимирович/ Василий Васильевич…» Вот так уж вышло у них, что Бурлюк – Давид Давидович, Маяковский – Владимир Владимирович, а Каменский – Василий Васильевич.

Вообще футуристам повезло больше других. Расстреляли, конечно, Бенедикта Лившица в 1938-м, но, например, Маяковский застрелился сам, а Елена Гуро вообще умерла еще до революции, в 1913 году. Давид Бурлюк сбежал, умер в 1967 году в США. А вот Каменский и Крученых (умер в 1968-м) относительно спокойно жили в СССР. Не вижу здесь ничего энигматичного: раз Маяковский футурист, значит, надо было сберечь и других футуристов, хотя бы часть. А Каменский действительно футурист. Будущий авиатор (один из первых русских авиаторов), он даже родился, как футурист, – на борту парохода (на реке Каме где-то между Пермью и Сарапулом). Считается, что именно с его легкой руки в русский язык вошло слово «самолет», до того их называли аэропланами. Но он, разумеется, советский футурист: кавалер ордена Трудового Красного Знамени и ордена «Знак Почета». Марксист, агроном, актер, поэт, художник и журналист, до революции, разумеется, сидел в царской тюрьме. Ездил в Стамбул и Тегеран, Берлин и Вену, Париж и Лондон. Его автобиографический роман называется «Путь энтузиаста». Думаю, шоссе Энтузиастов (бывший Владимирский тракт) и станцию метро «Шоссе Энтузиастов» вполне можно считать названной в том числе и его именем. Тем более что в Москве, насколько я знаю, ничего другого с ним связанного и нет (в  Перми есть улица Василия Каменского).

И еще одно. Есть в поэме Каменского жуткое предсказание: «Мой проект вас бы всех доконал:/ Собрать Поэтов до последнего вздорного –/ Вы прорыли бы дивный канал/ От Белого моря до Черного (…) Мне – американцу духом –/ Жаль бездействия мускулов…»

Так и вышло. Рыли. И поэты, и не только поэты. И каналы, и не только каналы. И Мандельштам, и Шаламов. И даже Бродского сослали. И поэт Валентин ЗК почти всю жизнь просидел. Э, да что там говорить… Вы лучше обратите внимание на строчку: «Мне – американцу духом…» Революционеры считали Америку символом будущего, символом прогресса. «Американец духа»… Футурист Каменский был уверен: американское – значит революционное, значит, движение вперед. Не буду много рассуждать, 100 лет все-таки прошло, но ведь, повторю, в 20-е Россия и впрямь стала едва ли не самым свободным государством планеты. Жаль, что американцев духа быстро заменили опричники и держиморды.