Анастасия Иванова
Мурзич Анастасия. Театр Романа Виктюка. Из точки в вечность. – СПб.: 2008. – 688 с., ил.
«До меня легко достучаться. Тем, кто любит! Но тем, в ком есть расчет, корысть, практицизм, стучаться бесполезно. (┘) Зрители – это потенциально близкие люди. Это эмоциональное меньшинство, это люди, которые сердцем любят, а глазами – слышат! Они у меня такие┘ Да, зрители поклоняются, но в этом ничего страшного нет, потому что это есть соучастие в ритуале, в молитве. И люди выбирают это действие, то есть священнодействие, общее служение. Это действительно служение! (┘)
Я говорю: «Услышьте меня! Оставайтесь незамутненными, потому что если ваш организм будет зашлакован ненавистью и завистью, тогда любовь и нежность исчезнут, тогда исчезнет потребность в главном шифре, в той энергии, которую несет в себе Театр Романа Виктюка».
Услышьте меня» (Роман Виктюк).
Книга «Театр Романа Виктюка. Из точки в вечность» как раз и написана человеком услышавшим. Для зрителей-читателей, выбравших «общее служение». Написана она для «своих» и, судя по всему, «своими» будет принята с той же восторженно-влюбленной экзальтацией, с которой Юленька – это «романтичное и восторженное единое альтер-эго Автора и Редактора Книги» – делилась своими впечатлениями и воспоминаниями.
 Мужчины и женщины Театра Романа Виктюка. Фото Натальи Фроловой |
С другой стороны, что остается тем зрителям и читателям, которые, не будучи «воплощением всех сумасшедших, сошедших с ума девочек, потерявших сознание – от Театра Виктюка», захотят через новую книгу просто прикоснуться или вернуться к феномену Романа Григорьевича Виктюка? Ведь по замыслу автора большая часть страниц написана именно для них – для тех, кто стремится «постигнуть Гения».
Насколько это удается? Трудно сказать. Возможно, все дело в «неумении читать, и видеть, и чувствовать», но лавиной обрушивающиеся на читателя со всех сторон мнения, восторги, упреки, объяснения в любви, обиды, все возможные голоса, цитаты великих, – все это приводит не столько к «счастливой возможности заглянуть по ту сторону волшебного зеркала, имя которому «Театр Романа Виктюка», сколько к анестезирующей усталости. Усталости уже на пятидесятой странице многостраничного тома.
Конечно, перед нами летопись. Летопись театра, моток за мотком разматывающая клубки спектаклей, поставленных начиная с легендарных «Служанок». Только постепенно создается впечатление, что слишком много рук (зрителей, актеров, художников, музыкантов) одновременно пытаются распутать эти клубки, в конечном итоге еще более запутывая читателя даже не столько подробностями творческих лабораторий, сколько, увы, театральными дрязгами и выяснениями отношений.
Из аннотации можно узнать, что на момент публикации «книга уже прочитана и одобрена Мастером, и все его уточнения и пожелания чутко учтены автором»; написал Роман Григорьевич и своеобразное обращение-послесловие, кусочек которого процитирован в самом начале, – значит, по его мнению, книга эта нужна. Значит, многое она угадала, раскрыла. Но в таком случае горько становится от угаданного. Хотя на протяжении всех семисот страниц бесконечно говорится о гениальности, но к последним строкам приходишь с грустью. Слишком настойчиво ярким лейтмотивом из всех интервью, из всех цитат, из всех размышлений и восторгов (Он – Гений, ведь сделал же он «Служанок»! Он – Гений, ведь поставил же он «М.Баттерфляй»! Неудачи сейчас? Но ведь невозможны шедевры каждый день!) постоянно пробивается на поверхность одна мысль: всё гениальное осталось в прошлом.
И, возможно, именно отсюда на одной из последних страниц книги возник такой диалог – «самый главный диалог», как назвала его автор:
– Роман Григорьевич! Мы любим Вас!
– Может быть┘
