Наталья Савицкая «Хочешь взглянуть на Астану сегодня? Приезжай на праздники! Не пожалеешь!» – пригласила меня по телефону моя казахская подруга – бывшая однокурсница. В Казахстане я была последний раз лет 10 назад. Сразу вспомнилось гостеприимство казахов. И город┘ Впрочем, как раз город из тумана памяти отчетливо так и не выполз. «Прилетишь утренним рейсом, тебя встретит мой водитель, а я появлюсь вечером... Так ты едешь? – вернул меня из путешествия по памяти голос подруги. «Еду!» – сказала я без энтузиазма, скорее следуя журналистской привычке: «Не говори сразу «нет» открывающимся возможностям». Доживем до вечера.
«Ведь что такое Астана, если разобраться, – подумала я ночью, засыпая на борту самолета «Боинг», взявшего курс на Астану, – это воля группы людей и высокий баррель нефти┘ А все-таки интересно, чего же они там в итоге наваяли? А что, собственно, особенного можно наваять в эпоху пластика и бетона?»
«Кажется, начинаю вспоминать, – первая мысль в аэропорту Астаны, – этот холод! Даже в мае!» Степной ветер налетел, как стервятник. Скорее в тепло машины! Поехали. На несколько километров вперед одна степная пустошь, города не видно. «Сейчас бы в Алма-Ату! – подумалось вдруг. – Горы, природа, Медео, красота. И зачем я сюда потащилась?» Словно поймав меня на мысли, сопровождающий улыбнулся:
– А в Алматы сейчас хорошо┘
– Жалеете? – посочувствовала я бывшему алмаатинцу.
– Некогда! – рассмеялся он, – работы много.
– О причинах переноса столицы в Астану уже столько всего говорили. И все-таки какое объяснение этому решению у вас, простого водителя?
– По причине безопасности переехали, ведь там рядом Китай┘ – пожал он плечами.
О, господи, забыла позвонить маме, что долетела. Она ведь ждет┘ Набрала телефонный номер, связь брала отлично. Моя мама помнит еще Акмолинск. Она часто бывала здесь до замужества. «Обычный захолустный городишко, – сказала она по телефону. – А что ты меня расспрашиваешь? Мы же были с тобой в Целинограде, разве не помнишь?» Моя детская память тоже не оказалась слишком цепкой. Вспомнилась только пыль, шлейфом стелющаяся от дедушкиной «Волги». Ребятишки с бронзового оттенка кожей, возящиеся в пыли проселочных дорог. Веселые, белозубые, с обветренными щеками. Целиноград почти весь деревянный, с кучкой каких-то скучных серых пятиэтажек. Странное по вкусу молоко. И мясо┘ «Это коровка?» – спрашиваю я маму. «Нет, это лошадка, – говорит мне «добрая» тетя Саша, и я плачу потом тихо всю ночь напролет. Лошадь – это же почти единорог из сказки. А я его съела.
Город появился неожиданно.
– Что это? – махнула я рукой на сверкающее золотом в лучах восходящего солнца металлическое высотное здание.
– Это Министерство транспорта, в народе его назвали зажигалкой.
В действительности же образец современного зодчества напоминал издалека сигару. Почти футуристический пейзаж XXI века.
– У вас все министерства такие? В золоте и багрянце? – живо осведомилась я.
– Все! – рассмеялся водитель, – вы еще Министерство сельского хозяйства не видели!
Последовала целая череда современных высотных зданий. Богатые архитектурные комплексы, жилые дома, коттеджи. Пришлось потребовать маленькую экскурсию, а то вдруг позже будут пробки. Да, согласился водитель, они уже есть в Астане┘ Резиденция президента, министерства, коттеджи дипломатов. Добротно, красиво. Это почти Смольный. А это – почти высотка на Котельнической набережной. Это Тадж-Махал. Небоскребы. «Стекло, бетон┘» – вздохнула я. Водитель только улыбнулся. «Современные здания строят в расчете на трудоголиков – вспомнила я слова известного московского дизайнера, – работающий житель мегаполиса практически не видит мира. Большие окна помогают ему преодолеть чувство полной изоляции от внешней среды».
Из краткой экскурсии по городу стало ясно: футуристическое будущее Астаны совсем реально. Центр делового города накроют шатром. Можно будет ходить по улицам раздетым в любую погоду. Строительство Шатра потомков Чингисхана почти завершено. Уже отстроенные Дворец мира и согласия – 62-метровая стеклянная пирамида и символ переезда – Байтерек оставили меня равнодушной. «Подождите до ночи!» – пообещал водитель. Забегая вперед, скажу, что ночью я действительно поняла – о вечном думается намного лучше, когда смотришь на эти светящиеся хрустальные фостеровские сооружения.
«Вам здесь! – водитель указал на помпезное здание в граните. – Это здание называется «Звезда Астаны»┘ Богатые казахи выбирают себе жилье вдоль реки Ишим.
Пройдясь по квартире, в несколько раз превышающей габариты моей московской, вспомнила рассказы однокурсницы об этом переезде. Ее муж был ведущим инженером, и вопрос, ехать или остаться в Алма-Ате, для людей его уровня даже не стоял. За три дня он собрался и уехал. Через три месяца перебралась сюда и она с детьми. Это был смелый шаг┘ Потому что все прагматичные жены переехали в Астану гораздо позже, года через два-, три┘ «Словно испытывая нас на прочность, на Астану в тот январь налетел десятидневный буран, – рассказывала она, ежась от холода воспоминаний – Подсластить горькую пилюлю разочарования не могла даже большая квартира почти в 200 квадратных метров. Она показалась мне похожей на стадион, неуютной и холодной. Я слонялась из угла в угол и не могла найти себе места». Дети надели кожаные куртки, на них – дубленки и пошли в школу. Потешалась вся школа. Очень «порадовал» мою однокурсницу тогда уровень городского сервиса. Продавцы в магазинах пытались обслужить ее┘ сидя. «Сколько стоит?» – «Посмотрите на ценник!» – «Покажите товар!» – «Глядите на него со своего места». – «Подайте!». – «А сами достаньте с полки!» Но более всего огорчило отсутствие культурной жизни. Ведь многие известные артисты не переехали в Астану даже сегодня. Но, слава богу, все сложилось хорошо. Дети выросли, теперь учатся за рубежом. Муж не вылезает из зарубежных командировок. Она – тоже.
Я вышла из дома на набережную. Несмотря на ранний час, около реки кипела жизнь. «Сегодня же Первомай!» – вдруг вспомнила я, осматривая Ишим, одетый в плитку и камень. «Первая очередь в 1800 метров была сдана за 2,5 летних месяца (при официальных сроках в 22 месяца), – рассказал мне один известный казахский инженер. Строили в три смены, днем и ночью. Ночью под прожекторами». Подошла поближе к воде. На белых столбах ажурных ротонд нашла из «вечного»: «Здесь был Карим». Многому научил Карима наш пацан Вася.
«В Целиноград ехали со всей страны», – нашла в тему цитату мэра Астаны Имангали Тасмагамбетова. Это только кажется, что на целину ехали в те годы лучшие. На целину ехали больше те, кто не мог найти достойную работу у себя на родине. Ехали на поденщину. Ехали урвать┘ Половина населения Целинограда – были люди с психологией временщика. А сознание временщика – это когда не остается времени на то, чтобы любить город, в котором живешь. Если не дух денег, то дух жажды личных рекордов витал над целиной. То поколение людей родило новое. Тяжелое время слома прежних парадигм и становления нового государства еще более размыло представления молодежи о нравственности и культуре. Сегодня идет процесс осознания национальной идентичности. Большая кропотливая работа. Молодым еще предстоит полюбить этот город. А любить его есть за что.
Присела на скамью, продолжила читать местную газету, которую предусмотрительно захватила с собой. Своровал, посадили, убил, расследования┘ Жизнь кипит. Открыла другую. Постановили, решили, увеличили, секвестрировали┘ Жизнь проходит мимо.
Рядом расположилась с кучей пакетов и сумок молодая женщина. Разговорились. Женщина – предпринимательница, работает сама на себя. Имеет свой магазин. Первоначальный капитал собрала, когда «челночила при развале Союза». Возила вещи из Алма-Аты и Китая. А муж? Муж таджик помогает в магазине. К женщине подбежал ее малыш. Она заботливо вытерла ему хлюпающий нос влажной китайской салфеткой. Вкус салфетки пришелся ребенку явно не по вкусу. Он что-то сказал на казахском и┘ ругнулся на чистом русском.
– Вчера новое слово выучил, – извинилась мама, – где только услышал его!
Я вспомнила, как часом ранее мимо пробежали парнишки лет 12, мирно беседуя на чистом мате.
– На русском говорит без акцента, – сделала я комплимент маме. – Скажите, а национальный вопрос у вас присутствует?
Она задумалась.
– Он, может, и присутствует. Но... не так, как в Украине.
– То есть об оккупации русских у вас еще не говорят?
– Среди простых казахов комплекса угнетенного народа пока не наблюдаю. Может, потому что «не провели работу» старшие американские братья. А может, потому что еще не ушло с политической арены поколение советских руководителей... – задумчиво произнесла бывшая выпускница Казахского университета и бывшая челночница.
Женщину позвал муж, и они пошли на площадь смотреть праздник. Там развернутся основные празднества сегодня, сказала она мне на прощание. Я тоже пошла к площади. Шла и ловила на себе любопытные взгляды местных старушек. Через некоторое время пришла к мысли, что вообще не различаю национальностей местных бабушек. Одинаковые седые волосы и похожие глаза, утонувшие в морщинах, с любопытством глядящие на весь этот суетный неоландшафт. Бабушки всех народов бывшего СССР похожи друг на друга: платочки, плюшевые пиджаки, ситцевые юбки. У них общее советское прошлое.
На площади уже звучала музыка. Наверное, праздничная площадь сверху смотрелась одним большим черным пятном... Молодые люди – сплошь в черной коже и темных джинсах. В абсолютной дисгармонии с оптимистичными национальными цветами страны. Популярная психология уверяет, черный цвет одежды – это желание на подсознательном уровне стать менее заметным в толпе. «Таково настроение народа сегодня?» – подумала и вспомнила яркий миланский день, толпы гуляющих туристов... Из холла гостиницы вываливается на улицу мрачно-черная толпа – люди Мира Большой Моды спешат на показ Международной недели моды. Черный цвет – диктат мировой моды.
А вот диктата чужой музыки в Астане на официальном уровне нет. Песни звучат из динамиков в основном на казахском. Зажигает вечно юная Роза Рымбаева. Голос все также звонкий, как в дни моей юности. Площадь колышется в такт, но как-то скромно. Даже молодежь... Честно сказать, ни одно поколение так и не смогло до конца определиться: хорошо это или плохо – любить чужую музыку. Плясать под чужие ритмы – это же в конце концов не под чужую дудку?
«У нас все смотрят «Воду» и «Кроличью нору», – сказала мне в самолете соседка-казашка, менеджер финансовой компании. – Если вы не видели, посмотрите обязательно!» Посмотрела. Попытки научно-философского осмысления феномена воды и человеческой клетки: «Смотрите сюда, это молекула воды, которой играли Моцарта. А это – воды, над которой произнесли проклятие». Это тоже сегодня модно... Наверное, XXI век станет веком экспериментов над почти девственным в своей чистоте сознанием бывших советских народов.
Астана-Москва
Дарья Гармоненко 
