Сергей Варшавчик
Евгений Кириченко: 'Я считаю, что телевидение в нынешнем виде разрушительно действует на нацию'.
Фото из архива Евгения Кириченко
– Я знаю, ты недавно вернулся из поисковой экспедиции. Где она проходила?
═
– Это место так называемой второй Ржевско-Сычевской наступательной операции. У нее есть еще одно условное наименование – операция «Марс». С 25 ноября по 20 декабря 1942 года там шли ожесточенные бои. По оценкам независимых историков, советским командованием туда было стянуто почти 2 миллиона солдат, фактически столько же, сколько под Сталинградом. Главный удар в полосе Западного фронта наносила 20-я армия, имевшая в составе 8 танковых бригад и два танковых корпуса – это больше 300 танков. У немцев танков было вполовину меньше. Официальная цифра наших потерь – 200 тысяч. Если в процентном соотношении брать от двух миллионов, то получается 10%. Любой военный историк скажет, что для наступательной операции это нереально. По нашим данным, потери были гораздо серьезнее, не случайно в советской историографии об этой операции принято не вспоминать.
В тактическом плане замысел советского командования заключался в том, чтобы ликвидировать ржевско-вяземский выступ, угрожающе нависавший над Москвой. В ходе контрнаступления зимой 1941/42 года наши войска вгрызлись в немецкую оборону, но вскоре вынуждены были остановиться. Линия фронта была неподвижной до марта 1943 года, немцы создали глубокоэшелонированную оборону, использовав складки местности. Поскольку спустя 60 лет местность сильно изменилась, мы с ребятами из военно-исторического клуба «Танкист», который возглавляет Алексей Кобяков, сотрудник танкового института в Кубинке, проводили рекогносцировку. Деревни, которые есть на старой карте, давно уже не существуют. Как их немцы сожгли, так они до сих пор и не восстановлены. Заходишь в лес и видишь гору ржавых гранат РГД. Местные жители живут только за счет того, что на местах боев собирают металлолом и сдают во вторсырье. По рублю килограмм. Меня больше всего поразило колхозное поле, на котором десятки воронок, в каждой из которых похоронено по 150–200 человек. Похоронены – это все достаточно условно. Ни списков, ни надгробий. Во время наступления, естественно, никто погибших не собирал. Это потом уже саперные команды подрывали фугасы, расширяя воронки, куда местные жители сносили останки с окрестных полей. Сложность заключается в том, что останки можно идентифицировать только по смертному медальону (впервые появился в Финскую войну, когда наше командование столкнулось с проблемой массовой гибели военнослужащих), который кто хотел – заполнял, кто не хотел – не заполнял. Удача, если на сто с чем-то человек удается найти у одного-двух медальоны и тем самым установить судьбу подразделения. Осенью 1942 года было принято решение заменить медальоны на красноармейские книжки. Поэтому на каждую воронку поисковики находят здесь всего несколько медальонов.
═
– А как обстояло дело у немцев?
═
– Сейчас тебе покажу. Вот наш медальон, он эбонитовый. Из такого материала делали телефонные корпуса. В трубочку свертывалась записка. Если пенал закручен хорошо, туда ни вода, ничего не попадает. У немцев, если находишь останки, металлический жетон. Если найдешь половину жетона, значит, его похоронили, место гибели известно, потому что вторая половина жетона отправлялась в штаб. Во время этой экспедиции мы нашли медальоны с именами трех человек: 1) Филиппов Виталий Иванович, старшина, 1909 г.р., уроженец Смоленской области, Вяземский р-н, Андрейский сельсовет, пос. Чириково (Чириковский). Адрес семьи – г. Москва, ул. М.Басманная, д.16–10, призван Бауманским РВК. 2) Чирков Николай Семенович, красноармеец, уроженец Челябинской обл., Катавского р-на, Борисовский сельсовет, д. Борисова, Чиркову Егору Семеновичу. Адрес семьи: Чиркова Анна Ивановна, г. Свердловск, Московский район – Торфяник, зем. 138. Или – г. Свердловск, ул. Хасанова 44/49, Козловских Варваре Семеновне. 3) Грузинская ССР, Махарадский р-н, сельсовет Джумати, Бено Георгиевич.
═
– Почему, на твой взгляд, мы понесли такие потери?
═
– У немцев на тот момент была лучшая армия, если не в мире, то в Европе точно. На московском направлении гитлеровцы сосредоточили отборные части, против которых зачастую выставляли ополченцев. Так получилось под Ельней, где в стык между двумя армиями бросили 8-ю Краснопресненскую и 9-ю Кировскую дивизии народного ополчения. Они смогли драться с немцами только двое суток. Гаремир Гаремирович Черный, который был студентом мехмата МГУ, рассказывал мне, как их курс собрали в аудитории и предложили записаться добровольцами. Курс разделился на две части – кто-то пошел на фронт, а кто-то остался. Он, как студент-механик, попал в артполк, в котором еще не было ни одной пушки.
Их повели на запад по Можайскому шоссе, на 20-м километре остановили на привал, завели в лес, выдали форму серого сукна с зелеными петлицами. Потом, в середине августа 1941-го, их направили в Москву, чтобы получить на складе эти пушки и освоить матчасть. Пушки чешского производства «Шкода» оказались времен Первой мировой войны, а занятия проводили на пушках времен еще Русско-японской войны. И вот, представь, эту плохо обученную армию, не сделавшую ни одного выстрела из пушек, бросили против армии, которая прошла всю Европу. Он рассказывал, что их дивизию бросили к месту прорыва немецких танков. «Развернулись мы под косогором, а оттуда стрельба, ближе, ближе. Первое, кого мы лишились, – это командования. Командир дивизии и комиссар пошли за косогор узнать, что там происходит, а потом оттуда прибежали солдаты, сказали, что обоих убило. А потом оттуда начала валить наша пехота. Спрашиваем у бегущих солдат, что происходит, они матом – идите сами посмотреть, если не боитесь положить нескольких человек. Тем временем мы развернули батарею, и командир кричит: «Беглым, огонь!» Нам стало ясно, что это заградительный огонь, чтобы хоть как-то остановить немцев».
═
– Что же остановило их?
═
– Немцы говорят, что русские измотали их отступлением. Мол, устали их догонять.
═
– Старая русская тактика, которая привела к победе над Наполеоном.
═
– Если сравнить масштабы потерь, то мы их забросали «пушечным мясом». Буденный говорил, что «чего солдат жалеть, бабы новых нарожают. А вот лошадей где взять?». Немцев остановило самопожертвование нашего народа. Я разговаривал с бывшим летчиком-штурмовиком, лейтенантом Веселковым. Он рассказал такую историю. «Мы никак не могли разбомбить плотину. Один заход впустую, другой. А каждый летчик знал, что 100-килограммовая бомба стоит огромных денег. Мы не представляли, как это вернуться и доложить, что не получилось. Делаем третий заход, и я для себя принял решение направить свой самолет на эту чертову плотину. Не думая, что сзади у меня сидит стрелок, который, может быть, не согласен с моим решением. И тут вижу, что плотина стала взрываться и гореть – оказалось, что в нее попал молодой летчик Петров, у которого это был первый боевой вылет. У него оставалась только одна бомба, и он этой единственной бомбой сумел попасть. Ему я и обязан жизнью». Петрова, говорит, сразу наградили, а сам он на штурмовике еще два раза ходил на таран, но немцы в лобовой атаке не выдерживали и отворачивали.
═
– Немцы называли наши штурмовики «железными густавами».
═
– Веселков, как и все летчики Ил-2, чувствовал себя внутри самолета, как в танке. Он никогда не пользовался парашютом, потому что выпрыгнешь – все равно не долетишь. Собьют-то над территорией противника. А когда сидишь на парашюте, вылезаешь из-за бронеспинки. Больше осколков. Один раз ему пришлось вспомнить про парашют, когда решил пойти на таран. У немца кончились боеприпасы и у него. Он взял ручку на себя, глаза зажмурил и в лобовую атаку на него. Ждет удара – удара нет. Глаза открывает, струсил немец, отвернул.
═
– Да, немцы на таран не шли.
═
– Западный менталитет исключает возможность пожертвовать собой ради товарища. Там идеология индивидуализма, а у нас идеология артели, братства. В Евангелии сказано: «Нет выше той любви, чем положить живот свой за други своя». Сколько у нас ложилось на амбразуры до Матросова, подвиг которого советская пропаганда растиражировала, чтобы все знали, что есть такой способ борьбы с пулеметами. И никто даже не пытался анализировать, а почему нельзя было подавить тот пулемет, например, артиллерией? Жизнь человеческая в советской системе не стоила ничего. Ею было легко жертвовать. Дешевле было отправить на пулеметную точку штрафную роту, чем подавить ее из сорокапятки.
═
– Интересно, что Жуков (тогда командовавший Западным фронтом) в своих мемуарах практически не уделяет внимания Ржевско-Вяземской операции. Много пишет о боях под Сталинградом, о нашем контрнаступлении, окружении 6-й армии Паулюса, хотя там, на юге, всем руководили Василевский и Рокоссовский с Еременко. О победах вспоминать всегда приятно.
═
– Рокоссовский побеждал, но старался беречь солдат. Кстати, я нашел его приказ, в котором он отметил подвиг взвода химиков, которые осенью 1941 года под Истрой остановили 40 танков (в отличие от мифических 28 панфиловцев, «подвиг» которых придумало политуправление РККА вместе с ответственным секретарем газеты «Красная звезда»). Это был взвод лейтенанта Культицкого, и их имена мы установили. Они сожгли 20 танков, а остальные повернули. А вот у разъезда Дубосеково удалось остановить только первую атаку немцев, а со второй они вклинились в нашу оборону.
═
– Любопытно, что ни для Сталина, ни для Хрущева 9 мая не было Днем Победы. Отмечать начали только при Брежневе.
═
– Я ребенком помню, что праздник этот был скорее семейным, дворовым. Торжественно, с государственным размахом его стали отмечать в конце шестидесятых. Помню, в 1969 году за 20 километров от своего села поехали с пацанами на велосипедах в деревню Васильково. Есть такая в Крыму. Меня поразило поле боя, распаханное трактором, на котором стоит целая сорокапятка, рядом фугасные снаряды и человеческие кости. Из земли торчат искореженные стволы винтовок, много сломанных штыков. Я нашел тогда солдатский медальон. Развернул, вытащил записку, прочитал и выбросил. До сих пор не могу себе простить, что выбросил чью-то судьбу. Мои первые детские впечатления о войне – это инвалиды на деревянных протезах. Я маленький тогда был, не понимал, почему их так много. Отец привел меня в баню, и я увидел, как мужики прыгают на одной ноге за шайками. Я тогда не знал, что их такими сделала война, думал, что они такими рождаются.
═
– Твоя программа «Забытый полк» первый раз вышла в эфир 22 июня 2000 года на НТВ, а последний раз должна была выйти 22 июня 2003 года на ТВС, но канал закрыли. А почему ты вообще взялся за эту тему?
═
– Все началось с того, что я стал выяснять, при каких обстоятельствах погиб мой дед, старшина Василий Сельницын. И я узнал всю трагедию 24-й армии под командованием генерала Рокутина, попавшей в окружение под Вязьмой┘ Обидно, что сейчас память осталась только в семьях. У кого-то в коробочке лежат дедовы награды. А государство внимание на ветеранов обращает лишь накануне Дня Победы, причем никто из чиновников не поинтересуется, на что живет фронтовик. Вот я приезжаю в гости к ветерану войны, а ему не на что купить лекарства, потому что нищенская пенсия. Почему победители живут хуже, чем побежденные? Это же люди, которым мы обязаны тем, что они сделали для нас. Многие погибли в молодом возрасте, как мой дед. Он имел бронь от мобилизации, но, оставив троих детей, добровольно пошел защищать свою землю, свой народ. Его никто палками не гнал. Меня поражает, что прошло более 60 лет, а непогребенных солдат, которых в принципе не так уж много, никто не ищет и не хоронит, кроме горсточки энтузиастов. Так же дело обстоит и с наградами. Больше миллиона орденов до сих пор так и лежат неврученными. Миллион неизвестных героев. Генеральный штаб принял такое решение в 1956 году – дескать, пусть фронтовики сами ищут свои неврученные награды. Многих нет в живых, и их родственникам вместо орденов передают на хранение картонные книжечки. Такое решение было принято еще в советское время. Кто-то в правительстве тогда решил, что мертвым ордена не нужны.
═
– Что было потом с «Забытым полком»? Ты предлагал каналам свою программу?
═
– Произошла странная история. Сначала на НТВ хотели делать «Забытый полк», а потом передумали и предложили вести программу «Арсенал», в которой мне отвели роль конферансье. Я отказался, потому что меня не устраивала концепция программы, где выхолощена роль человека в погонах, а сюжеты напоминают комиксы. «Забытый полк», как формат военно-патриотической передачи, был предложен второму каналу, но мою фамилию должен был утвердить председатель ВГТРК. Однако легче попасть в рай, чем записаться на прием к господину Добродееву.
═
– Может быть, это потому, что ты со своей программой не вписываешься в нынешнее телевидение?
═
– В России давно уже нет телевидения, это скорее телевизионная пропаганда. Алчности, насилия и пошлого вкуса. Моим детям телевизор смотреть запрещено. Кроме, пожалуй, канала «Культура». Все остальное не выдерживает никакой критики. Я считаю, что телевидение в нынешнем виде разрушительно действует на нацию. Когда я смотрю на «Фабрику звезд» – кривляющиеся дети с микрофонами, – мне страшно за страну, за Родину. За это наши деды положили свой живот? Это очень похоже на телегипноз, чтобы никто не замечал, как умирает Россия. Надо отъехать за 100 километров от Москвы, чтобы в этом убедиться. Сельское хозяйство парализовано, работы нет. В деревнях, где мы были, старики говорят, что у них последний раз сеяли перед войной. Ни магазинов, ни медпунктов, ни школ. Остались люди, которым некуда ехать, бабушки. У кого есть силы, сеют картошку, где-то достают муку, выпекают хлеб. Те, кто помоложе, давно уехали искать лучшей доли. Но по телевизору вы этого никогда не увидите.
═
– Меня в твоем рассказе поразила другая страшная деталь. То, что местные жители выбрасывают кости солдат.
═
– Не все. Те, кто там вырос, они понимают, что этого делать нельзя. Хотя, когда я спросил у одной бабушки, которая девочкой помогала стаскивать убитых в братскую могилу, почему же вы за эти годы не поставили на этом месте крест или хотя бы какой-то могильный камень, она ответила: «Это же солдаты». То есть отношение к солдатам, как к скотине, которую не жалко. Стал солдатом – все. В Первую мировую войну отношение к солдату было другое.
═
– Кстати, Первая мировая – совершенно забытая тема, которую заслонила собой Гражданская война. А у меня дед получил Георгия за то, что первым поднялся в атаку. До сих пор его награда хранится в семье.
═
– Еще одна «полузабытая» война – в Чечне, которая сначала называлась «операция по восстановлению конституционного порядка», а теперь – «контртеррористическая операция». У меня есть кадры, где сидит боец и давит вшей в своей рубашке. Или пехота, которая заняла школу в Комсомольском. Голодные пацаны поймали индюка, общипали и варят себе. Кругом пули свистят, а они включили магнитофон. Для них это передышка, им хочется жрать. Вот сейчас они трофейного индюка съедят, выспятся и снова пойдут воевать. Ясно, что ни одному телеканалу это не нужно. Никто из нынешних теленачальников не хочет повторить судьбы Евгения Киселева.
═
– Что тебя еще поразило, когда ты занимался поисками погибших солдат?
═
– В прошлом году мы ездили под деревню Сычевку хоронить останки 500 с лишним московских ополченцев. Установить удалось имя только одного – летчика Коли Савина, сестер которого ребятам удалось найти. От местного военкомата пришло дежурное подразделение, но без оружия. Я поинтересовался: «Как же так, есть Устав гарнизонной и караульной службы, где расписана траурная церемония. Три залпа – отдание воинских почестей, а затем прохождение торжественным маршем». А они говорят, что у них и оружия теперь нет.
═
– Куда же оно делось? Продали?
═
– Нет. Просто разоружили. Оказывается, от западной границы до Москвы не осталось ни одной боеспособной части. Бывший командир дивизии, в списки которой навечно зачислен Александр Матросов (сейчас она дислоцируется под Ельней), признался мне, что они были единственной частью, которая могла встретить агрессора на западном направлении. Я был в этом городке, отстроенном на немецкие деньги. Вот результат «военной реформы» – легендарная часть расформирована, а сотни офицеров и прапорщиков остались без работы.
═
– А вот Путин говорит, что армия возрождается.
═
– Путин говорит то, что ему докладывают. А вот армия будет возрождаться, когда молодежь перестанет бегать от призыва. Если армию пятнадцать лет шельмовали и оплевывали, от нее еще долго будут шарахаться. Как мне признался один убежденный «отказник», за родину, проданную олигархам, умирать не хочется.
═
– О чем твой фильм «На безымянной высоте», который канал НТВ покажет 22 июня?
═
– Фильм о патриотизме, о памяти, о беспамятстве. О деревне Сотниково Можайского района, которую в 1942 году девять дней брали наши бойцы, положив целый полк, затем подогнали «катюшу», которая распахала все. О ребятах из московской спецшколы № 110, что возле Никитских ворот, где учились дети наркомов, дипломатов. Мальчики ушли оттуда на войну вместе со своим учителем истории Иваном Кузьминым. Всю войну они писали письма девочке Ирине Галяминой в эвакуацию, в Саратов. Сначала приходило много писем, а потом все меньше и меньше. Последнее пришло в 1945 году из-под Берлина. С войны никто не вернулся┘ Она прочитала мне письмо-завещание Юры Дивильковского, который в девятом классе пошел на фронт, что «если бы мир, залитый морем крови, узнал, какие люди погибли, – он бы содрогнулся от ужаса, увидев, как убил свое грядущее». Он знал, что они не вернутся.
Дарья Гармоненко 
