Цвет стены для состояния души

Алексей Бегак в интерьере своего дома. Фото автора

В новом проекте канала «Культура» под названием «Правила жизни» ведущий Алексей Бегак, художник, архитектор и дизайнер, дискутирует с социологами, антропологами, культурологами, историками. Цель проекта – разобраться и понять, как возникли безусловные для современного человека привычки и традиции. Обозреватель «НГ» Вера ЦВЕТКОВА встретилась и поговорила с Алексеем БЕГАКОМ.

– Алексей, бывает, что начинают с дизайна и «вырастают» до живописи, а у вас вышло наоборот. Плюс внезапная телекарьера в весьма зрелом возрасте, что совсем нехарактерно для нашего ТВ. Как вы попали в «ящик»?

 – Это отдельная история – как я оказался на телевидении. У меня такое впечатление, что все, что происходит с нами, где-то уже записано. Я вполне себе прагматичный и трезвомыслящий человек, но чувствую – сценарий существует. Не жесткий, а как в комедии дель арте: есть роль-маска, и ты волен в ней импровизировать. (Кому-то, возможно, предписана и смена маски.) Так вот: мой сын работал в компании МБ-Групп, производящей продукцию для ТВ, какая-то у них там случилась накладка с ведущим, и он позвонил мне. Речь шла об адаптации американского проекта «С новым домом!» – об устройстве, удобстве, декорировании и проч. для канала «Россия». Первая моя реакция – бред. Но раз предложение поступило, оно неожиданно, но не отвратительно... Если жизнь предлагает – как я могу сказать «нет», мне же интересно? И я согласился. К тому же работа эта загрузила меня так, что свободного времени не стало вообще, и спасибо ей за это – то был период в моей жизни, когда отсутствие свободного времени мне было необходимо. Судя по тому, что сейчас я согласился на новую работу – «Правила жизни» на канале «Культура» – драйв есть, это интересная игра, и она мне понравилась.

 – К телевидению, как к последней вашей реперной точке на сегодня, вернемся, а пока расскажите хронологию – как все начиналось.

– Рисовал с раннего детства. Я рос в советские времена, но отец привозил мне книги и альбомы со всего мира, за что я ему очень благодарен. Художественная школа, Суриковский институт, правда, не отделение живописи, а отделение театральной декорации (моим лучшим другом был Саша Боровский, сын знаменитого художника-сценографа Давида Боровского). Ничему особому в Суриковке не учили – студенческие годы оказались жутко унылым временем для меня, да и по окончании была потерянность – что дальше? С одной стороны, у меня получалось и нравилось, с другой – не чувствовал, что театр – это мое. По записке будущего тестя попал в издательства «Советский писатель» и «Политиздат», там и там дали проиллюстрировать по книжке, неплохо заплатили; так и покатилось. А в 91-м картины жены оказались в одной лондонской галерее, нас позвали туда, и мы поехали. Не понимая, едем на неделю или навсегда, а когда поняли, что живем в Лондоне уже месяцев 10, решили поменять статус, наняли юриста. Наконец пришло письмо-извещение – нам дают временный вид на жительство, через год могут дать постоянный, еще через четыре года – паспорта подданных Ее Величества королевы. Далее шли условия пребывания: позволительно отсутствовать в Великобритании не более трех месяцев в году. Момент этот мы почему-то восприняли как ужасное ущемление наших прав, и на следующий же день рванули за билетами «Аэрофлота» в Москву. А в Москве владелец первой частной галереи «Арт-модерн» Жора Крутинский мне сказал: знаешь, хватит черно-белого периода, бери-ка ты краски и... Я нашел свой засохший этюдник, заброшенный после института, и стал писать картины. Доставал из воспоминаний об Англии любовь, которая была очень сильна, писал какие-то придуманные пейзажи. Первую же написанную картину купили за безумные для начала 90-х деньги – за пять тысяч долларов. Чем и занимаюсь по сегодняшний день (или по вчерашний: сегодня еще не писал).

– Когда вы стали еще и архитектором?

– Вернувшись из Англии, мы сами сделали ремонт своего дома в дачном поселке – притащили оттуда шпингалеты, жалюзи, всякую славную мелочовку. Друзья увидели, им понравилось: «Ух ты, мы тоже так хотим!» Переделали дом и им. После чего купили шесть соток и построили на них дом, чтобы сдавать в аренду. Потом еще дюжину таким же образом. Потом построили клубный поселок в семи километрах от Москвы... В общей сложности я построил домов 25, три из них – в Финляндии, а сколько квартир – не помню. Это ж кайф – видеть, как в день вырастает шесть-десять рядов кирпичей; ничего не было, пустырь, и вдруг там возникла жизнь! Не все, конечно, так шоколадно, как я рассказываю, это большая эмоциональная нагрузка, поскольку ты отвечаешь за все, а заказчики – твои друзья. Архитектурного образования у меня – ноль, но то, что я вижу построенное профессионалами с образованием (даже не с художественной точки зрения, а как недвижимость), – это нонсенс.

– Вот теперь можно и к телевидению вернуться. «Правила жизни» – это оригинальная идея Сергея Шумакова?

– Да. В эфире с нового года, придумывать стали с лета. Как будут компоноваться гости, одной ли теме посвящать выпуск (нет, давайте будем соединять разные кубики), как все это представить визуально... Формат получился необычный – зрители, которые первый раз видят передачу, удивляются – известные и неизвестные эксперты, закавыченные цитаты великих на экране, мастер цигуна... На самом деле это ежедневная программа о том, что прервалась связь времен в нашей стране, и очень многие правила нам стали неизвестны. Как представиться, как общаться, как влюбляться и проч. и проч.

– Кому – нам?

– Россиянам.

– Россияне – понятие, вмещающее в себя множество различных страт. У меня ощущение, что ваши правила жизни – для своих, для аудитории «Культуры».

 – Я не социолог и не психолог и не знаю, делится общество - слоями, горизонтально или вертикально, но я знаю, что мы способны и склонны учиться. На предыдущей программе («Тысяча мелочей», преобразованная «С новым домом!») я общался с народом, и меня это не смущало. На подготовку выпуска полагалась неделя, я сидел, придумывал дизайн, лампы, табуретки, плакаты, панно, потом в кадре пилил, строгал, красил... Отчаяние захлестывало из-за количества брака, который я производил, из-за нехватки эфирного времени и накладок. Когда случались удачи – радость испытывал не меньшую, чем от «высокого» искусства. И еще держало на плаву то, что мог сказать с экрана: люди, мы скверно и некрасиво живем, давайте попробуем себя полюбить! Писали мы по три программы в день с утра до ночи, и так неделю, потом монтаж. Проект требовал громадного количества решений в короткий срок (чего в остальной моей деятельности не бывает – если я пишу картину, пишу ее столько, сколько надо, если я строю дом – строю его год-полтора), и, конечно, я уставал, но по эмоциональному накалу... Казалось бы, в «Правилах жизни» физически совсем не та нагрузка, сижу, беседую с экспертами (а чаще их слушаю), но почему-то настолько изматываюсь к концу пятого дня съемок... Измочаленность просто до тошноты. Странная история, у меня такого просто в жизни не было! Видимо, настройка на большое количество собеседников, разных энергетически... Не знаю.

Картина Андрея Бегака «Чилийские яблоки». Фото автора

– Эксперты в программе – постоянные?

– Мы стремимся к постоянным экспертам, но чем человек круче в своем деле, тем меньше ему хочется заниматься мелочовкой. Есть постоянные, есть ротация и привлечение новых. Некоторые гости склонны к диалогу, и мне удается что-то вставить, некоторые склонны к монологу и фигачат нон-стоп. Мне намного чаще хочется что-то спросить и уточнить, чем это бывает возможно. Каждый эксперт – специалист в своем узком деле, я рядом с ними – просто дуб дубом и чайник со свистком. Я в этой программе ученик, я действительно многого не знаю – как правильно произносить слова, как правильно общаться с людьми других национальностей и вероисповеданий... Поначалу у меня не было объяснения своего присутствия в передаче – в отличие от предыдущей, где я честно делал свое дело: показывал людям, что можно красиво жить даже с небольшими деньгами и что для состояния души важно, какого цвета будет стена в комнате. Почему позвали в «Правила жизни» – понятно: два слова могу связать, есть жизненный опыт и все такое прочее. Я не об этом – я не понимал, зачем именно мне это делать, ведь есть отличные тележурналисты и ведущие, которые могут делать это профессионально. Сейчас, когда стали появляться какие-то симпатичные отзывы о передаче, стал успокаиваться, но непонимание осталось. 

 – В последние годы на каналах возникают абсолютно неинтересные новые лица, эдакие молодые яппи без признаков индивидуальности. А у вас, помимо смеющихся глаз и обаятельной улыбки, есть харизма, не говоря уже о печати интеллекта.

 – Спасибо, конечно, но моего непонимания это не меняет. Я – не эрудированный, не интеллектуальный и очень мало знаю по сравнению с гостями. Мне немножко неловко, что я взялся за это дело.

 – Коль уж вы вздумали посыпать пеплом голову, хочу «настучать» на эксперта Дубаса с его рубрикой «Счастье». Ощущается некая фальшь, когда взрослый дядька с видом «а вот сейчас будет истина» запускает записи каких-то примитивных историй и уж так умиляется, слушая их! Переназвать бы рубрику в «Маленькие радости» – дело другое.

 – У меня тоже возникал вопрос: почему «Счастье»? Люди рассказывают о своем ярком переживании, всплеске эмоций, радостном событии... Это не есть счастье. Хотя если бы истории были более яркими, написанными более талантливо...

– Вы с «ухом» работаете?

– Получаю по нему чисто технические команды. Темы порой получаю во время съемки в «ухо». Все подводки-тексты мои, истории стараюсь приводить из своей жизни. Смысл моего пребывания в кадре в чем – я думаю так, как я думаю, и я говорю так, как я говорю. 

 – А почему у вас там какие-то полулежаче-шезлонговые кресла? Вряд ли удобно в таких вести диалог.

 – Задача была поставлена, чтобы в студии при минимализме обстановки было несколько разных зон по стилю. С одними экспертами мы сидим на нормальных стульях, с другими – на диване или в этих креслах, а с двумя так даже и стоим.

 – Ну и довольно о передаче. Вы меня пуганули признанием – не интеллектуал, мол. Вы что, не читатель?

 - Не сумасшедший читатель. Поэзия круче, чем проза, – прозу мне читать в последнее время совсем не интересно. Не так давно прочитал наконец «Войну и мир» – никак не кончалось чтение, ощущение было, что мне все время дописывают. Каким смелым человеком надо быть, предложив другим так много тобой заниматься! Уверенность с оттенком безапелляционности, что несешь великую идею. Мне вообще ближе не читать и не слушать, а смотреть, я человек визуального восприятия. Люблю кино, но зритель придирчивый, мне трудно угодить – сразу чувствую фальшь. Мне неинтересно, когда автор хочет мне что-то сообщить, вот когда выражает свою любовь к чему-то – тогда мне интересно. Иоселиани могу пересматривать, Blow up Антониони, Bagdad Cafe Адлона. Недавно впервые в жизни целиком посмотрел сериал на DVD – «Оттепель» – и получил большое удовольствие: отличный кастинг и сделано высококлассно.

– Еще бы, «Оттепель» – это воплощенная любовь Тодоровского к людям 60-х! Алексей, жизнь состоялась?

– Формулировка вопроса в настоящем законченном времени меня не очень устраивает. Мне в моем нынешнем возрасте намного интереснее жить, чем в детстве и юности, когда была сплошная неволя, туда-сюда не ходи, того-этого не делай, а также комплексы и борьба с ними. Вчера, завтра не имеют никакого значения: существует это мгновение. Я работаю над тем, чтобы важность этой нашей с вами минуты разговора была для меня выше вчерашней катастрофы или завтрашней Нобелевской премии. В это самое мгновение самое важное всегда – любовь и красота.