Евгений Петров Приближающееся Рождество, а еще более следующий за ним 2002 год жители Гибралтара встречают в смятении чувств. Когда главы дипломатических ведомств Лондона и Мадрида, возобновив прерванные четыре года назад переговоры о судьбе этого крохотного владения британской короны, предложили сесть с ними за стол премьер-министру Гибралтара, Петер Гаруана категорически отказался от такой чести. Он счел ее сомнительной: "Нас приглашают на заклание, словно рождественского гуся".
Все опросы общественного мнения среди людского населения "Скалы обезьян", как еще называют этот кусочек суши размером всего в 6,5 кв. километра, подтверждают стойкое нежелание подавляющего большинства возвращаться в лоно испанской матери-родины. "Мы никогда не сдадимся" - гласят плакаты, встречающиеся на улицах крепости Гибралтар, предупреждая "осаждающих" ее испанцев и готовых потрафить им британцев.
Нельзя утверждать, что проблема Гибралтара стара как мир, поскольку Великобритания владеет им по Утрехтскому договору "только" с 1713 года. Однако и 284 года, сколько существует она между Англией и Испанией, достаточно солидная история. Мадрид всегда жаждал вернуть этот скалистый кусочек своей земли. Однако более двух столетий разговор с Лондоном на эту тему был заведомо бесперспективен.
Гибралтар был символом могущества Британии, которая "правила морями". Причем наиболее реально Средиземным, через которое пролегали важнейшие морские пути. В западной его оконечности Гибралтар стоял на страже одноименного пролива, обеспечивал Англии контроль ворот в Атлантику. На востоке же владение Суэцом гарантировало контроль за каналом в океан Индийский, а заодно получение солидного дохода.
Но все это уже в прошлом. Суэц принадлежит Египту. Гибралтар в последние десятилетия, особенно после окончания холодной войны, подобно Гонконгу или недавно российской базе на Кубе, объективно утратил стратегическое и военное значение. Политически он превратился для Лондона даже в некую обузу. Владение "единственной колонией в Европе" - не просто анахронизм перечеркнутых историей эпох. Это настоящий парадокс современной цивилизации. Он противоречит ясным антиколониальным резолюциям ООН. И является постоянным камнем преткновения в британских отношениях с испанским союзником по НАТО и партнером по ЕС.
Сейчас в конце этого вечного туннеля вроде бы забрезжил огонек англо-испанского компромисса. Незадолго до нового года обе стороны объявили о твердом намерении решить проблему "в течение следующего лета" и уж по крайней мере до следующего Рождества. Собственно, эта новость и вызвала протесты колониального населения в Гибралтаре. За столетия британского владычества оно превратилось в своеобразный народец, в котором перемешались испанцы, португальцы, англичане, мальтийцы, итальянцы, евреи, марокканцы. Обитатели, зная английский, свободно говорят и на испанском. Сохраняя близость к испанской культуре, они в то же время, как утверждают, охотнее заглядывают в английский паб, чем в испанскую таверну.
Тем не менее о самобытности населения "Скалы обезьян" можно говорить весьма условно. И уж отнюдь не в нем заключается главный мотив нежелания гибралтарцев стать частью и гражданами испанского государства. Причины куда прозаичнее. Она сугубо материального свойства и связана с теневой экономикой Гибралтара. Ее заметным элементом всегда была и остается контрабанда. Однако ныне ей уже далеко до структур по отмыванию денег, угнездившихся в колонии со второй половины минувшего века.
Подобно Лихтенштейну и некоторым другим небезызвестным местам, Гибралтар превратился в налоговый рай и оазис. На крохотном пятачке с населением, не превышающим 30 000 человек, зарегистрировано 50 000 фирм. Среди них, насколько известно, есть и некоторые российские. Эти "почтовые ящики" для гибралтарцев, что манна небесная. В сочетании с более низким налогообложением средний доход обитателя Гибралтара в два раза выше, чем в соседней Андалузии.
Но ни Лондону, ни Мадриду отступать некуда, "процесс пошел". Судя по "утечкам" из соответствующих дипканцелярий, договоренность, вероятнее всего, будет предусматривать установление на 50 лет совместного суверенитета двух держав над Гибралтаром с последующей постепенной передачей его под полную юрисдикцию испанской короны.
Закавыка, однако, в том, что по Конституции, дарованной Лондоном населению Гибралтара в 1969 году, любое решение о его судьбе должно предварительно получить одобрение на референдуме. В ближайшем обозримом времени рассчитывать на это весьма проблематично. Получается заколдованный круг, выход из которого наверняка займет еще многие годы.
Дарья Гармоненко 