КАРТ-БЛАНШ. Тегеран-2015 рисует контуры нового Среднего Востока с участием Москвы

На фото встреча Владимира Путина с президентом Туркменистана Гурбангулы Бердымухамедовым. Фото пресс-службы Президента РФ

При всей значимости газовой темы, следующей из самого названия мероприятия – Форум стран – экспортеров газа, – в центре внимания на тегеранских много- и двусторонних встречах была все-таки не энергетика. По крайней мере для большой группы участников и, в первую очередь, для России и Ирана.

Впрочем, судя по всему, и для Туркменистана. «Наши казахские коллеги очень обеспокоены вопросами, которые происходят над уровнем Каспийского моря, это связано и с военными вопросами», – сказал туркменский президент Гурбангулы Бердымухамедов на встрече с Владимиром Путиным на полях форума. Апелляция к «казахским коллегам» выглядела как минимум натянутой: об использовании Каспийской флотилии ВМФ России в военной операции в Сирии в свое время были предупреждены как Астана и Баку, так и, естественно, Тегеран, поскольку в атаках было прямо задействовано иранское воздушное пространство. Бердымухамедов оказался единственным из президентов каспийских стран, не удостоившимся доверия Кремля, что еще 7 октября вызвало панику и сопутствующую истерику в Ашхабаде, а теперь, похоже, порождает комплексы обиженного.

Вообще уровень отношений Ашхабада с соседями претерпевает серьезные трансформации. Экспорт газа является важнейшим источником доходов Туркменистана, а в условиях снижения мировых цен внутри страны заметно нарастает социальное напряжение. Российские компании к туркменскому газу интерес давно потеряли, Иран наращивать объемы закупок не стремится. Достаточно низкие цены, диктуемые главным импортером, Китаем, вкупе с давлением, оказываемым на Ашхабад со стороны Запада ради переориентации его экспортных маршрутов на юг (проект ТАПИ) либо на запад (Транскаспийский газопроводный проект), ставят Бердымухамедова в критическое положение.

Проект Транскаспийского газопровода по-прежнему выглядит мифологическим хотя бы потому, что для туркменского газа нет инфраструктуры на западном берегу Каспия и любые его поставки туда становятся конкурентными для азербайджанского газа. Любые западные проекты для Туркменистана тесно сопряжены с военно-политической составляющей, что неприемлемо для Москвы и Тегерана. После недавних переговоров первого вице-премьера Туркменистана Рашида Мередова в Вашингтоне казалось, что вопрос почти решен – гарантии безопасного строительства ТАПИ в обмен на военное присутствие в Туркменистане и гарантии безопасности на афганской границе. Но вскоре последовал визит Бердымухамедова в Пекин, и вопрос военного сотрудничества Ашхабада с Вашингтоном оказался в подвешенном состоянии. Ведь как бы ни стремился Ашхабад диверсифицировать свой экспорт, китайские деньги – это практически единственное, что еще поступает в туркменский бюджет. Это та самая синица в руках, которая важнее журавля в небе. А Пекину, в свою очередь, невыгодна конфронтация с Ашхабадом: газ нужен, и в Поднебесной понимают, что антикитайский по своей сути ТАПИ – совсем не состоявшийся факт.

Более продуктивной, нежели с остающимся в сомнениях туркменским президентом, была встреча президента России с верховным лидером Ирана Аятоллой Али Хаменеи, который, в частности, высказал мнение, что политика США на Ближнем Востоке представляет угрозу: «У американцев есть долгосрочный план. Они стремятся к доминированию в Сирии, а после этого – во всем регионе… Это реальная угроза для всех стран, особенно для России и Ирана».

Наличие общего врага всегда в истории было мощным объединяющим началом. Российско-иранские отношения при объективно существующем колоссальном позитивном потенциале до самого последнего времени были чрезвычайно сложны. Экспортный кредит в 5 млрд долл., предоставляемый Ирану Россией под реализацию «промышленной кооперации», в рамках которой 35 приоритетных проектов в сфере энергетики, строительства, морских терминалов, электрификации и т.п., подвижки в вопросе о поставках С-300, ряд других соглашений – все это способно серьезно изменить картину двусторонних отношений и заодно всего Среднего Востока.

Очень интересным выглядит, например, вопрос о своп-поставках российского газа в Иран через Кавказ. Хотя простые поставки с выходом к Заливу могут оказаться малоинтересными с точки зрения сугубо рыночной. Интересен был бы проект по выводу российского газа на иранско-пакистанский газопровод «Мир» с выходом на пакистанские Карачи и Гвадар и на магистраль на север Пакистана, которую уже строит российский «Газпром». Ее прямое продолжение – по линии Каракорумского шоссе в Китай. Случись реализация такого проекта, можно было бы серьезно говорить о заявке Москвы и Тегерана на переформатирование всего азиатского газового рынка.

Пока это все проекты, которые, несомненно, будут иметь и противодействие по самым разным направлениям. Ведь и война в Сирии начиналась с известного проекта катарского газопровода, от которого отказался Башар Асад. Ну а в случае позитивного развития событий в российско-иранском газовом хабе нашлось бы место и для туркменского экспорта.