Евгений Пудовкин
Фото Reuters
Новый премьер Тереза Мэй обещает светлое будущее Соединенному Королевству за бортом европейского проекта. Однако переговоры с Брюсселем потребуют от правительства много времени, ресурсов и компромиссов. Ожидается, что Мэй запустит статью 50 протоколов ЕС, которая положит формальное начало выхода Альбиона, в конце года. В общей сложности оформление новых соглашений с Брюсселем может занять шесть лет, дал понять Филип Хаммонд в новой для себя должности министра финансов. Мэй обновила состав кабинета, назначив на ключевые посты активных евроскептиков.
Самым громким стало назначение на должность министра иностранных дел экс-мэра Лондона и ярого сторонника брекзита Бориса Джонсона. Он считался наиболее вероятным кандидатом в премьеры, однако неожиданно снял свою кандидатуру. Скорее всего Джонсон вышел из игры не просто так: в стане тори произошел торг. Теперь Джонсон, будучи главой Форин-офиса, может полностью отдаться выходу Британии из ЕС. Кресло министра финансов занял непотопляемый Филип Хаммонд. До этого он возглавлял МИД, а ранее руководил Министерствами обороны и транспорта. Примечательно, что Хаммонд выступал за сохранение членства королевства в ЕС, но еще прошлой осенью британские СМИ причисляли его к евроскептикам.
Появилось в правительстве и новое министерство – специально по делам брекзита. Заниматься вопросами «евродезинтеграции» поручили 67-летнему Дэвиду Дэвису, активному противнику Брюсселя. Помогать ему в этом, помимо Джонсона, будет другой евроскептик, Лиам Фокс, возглавивший воссозданное Министерство внешней торговли. Именно на плечи этой троицы ляжет основное бремя подписания «постбрачного контракта» с ЕС.
Обращаясь к данным опросов Ashcroftpolls, можно назвать две основные причины, которыми руководствовались британцы, проголосовавшие за брекзит, – желание, чтобы главные решения принимались внутри страны, и стремление вернуть контроль над иммиграционной политикой. Получится ли у правительства оправдать ожидания недовольных Брюсселем граждан, не навредив при этом торговле?
Британцам не стоит быть слишком оптимистичными. Существующие договоры о членстве в едином европейском рынке (EEA) – беспошлинной зоне, предусматривающей беспрепятственное перемещение товаров, услуг, капитала и рабочей силы, – обязывает участвующие в проекте государства не препятствовать внутренней миграции европейцев, соблюдать принятые Брюсселем меры регулирования бизнеса и вносить средства в казну ЕС. Пример Норвегии – страны, не входящей в ЕС, но имеющей полный доступ к единому рынку, показателен: на душу населения она вносит в бюджет Евросоюза примерно такую же сумму, как и Британия, имеет более высокий уровень миграции, чем Соединенное Королевство, и подвержена согласованным без ее участия правилам ЕС по регулированию бизнеса.
С одной стороны, «норвежский» вариант имеет преимущества: протоколы соглашений не нужно будет писать «с нуля», а ущерб бизнесу окажется минимальным. Но проблема в том, что многих британцев едва ли устроит «постверсия» членства в ЕС – без контроля как над миграцией, так и над регулированием внутреннего рынка.
Другой вариант доступа к EEA, которого добилась от ЕС Швейцария, позволяет последней платить в брюссельскую казну меньше средств, чем Норвегия, а также избежать множества невыгодных мер регулирования. Но на такой «контракт» у швейцарцев ушло около девяти лет, причем они так и не смогли добиться отмены права Брюсселя контролировать миграцию. Вдобавок Швейцария не имеет доступа к единому рынку услуг, тогда как индустрия сервиса составляет почти 80% от ВВП Британии, а лондонский Сити – одна из самых успешных финансовых площадок в мире.
Существуют, конечно, и варианты свободной торговли, не предусматривающие членство в EEA. Канада, к примеру, добилась соглашения с ЕС (CETA), по которому она имеет право на беспошлинный товарооборот в большинстве секторов. Под исключение подпадают некоторые виды аграрной продукции, а также аспекты торговли услугами. При этом Оттава потратила на подготовку сделки с ЕС почти семь лет.
Велика вероятность варианта, известного как «Европейская зона минус» (EEA minus), о котором пишет в Financial Times Руперт Харрисон, бывший советник казначейства ее величества. Он разрешил бы британцам получить развернутый (хотя и не совсем полный) доступ к единому рынку и обязал бы правительство сохранять преимущества для европейцев перед другими мигрантами. Правда, здесь предусмотрены исключения: Британия имела бы возможность временно восстановить контроль над границами, если число прибывающих мигрантов из стран превышает установленный потолок.
К какому варианту склоняется Тереза Мэй? Она заявила, что ее приоритет в переговорах – добиться «большего контроля» над миграцией из стран ЕС. В некоторой степени это исключает возможность применения «швейцарской» или «норвежской» моделей. Но «больший контроль» – не значит абсолютный контроль. Следовательно, сделка в духе «Европейской зоны минус» вполне может состояться.
На серьезные же компромиссы со стороны европейцев рассчитывать не стоит: лидеры ЕС не готовы предложить Британии условия, привлекательнее тех, на которых взаимодействуют участники союза. В противном случае создается нездоровая мотивация последовать по пути брекзита. Даже канцлер ФРГ Ангела Меркель, которая в отличие от главы Еврокомиссии Жан-Клода Юнкера и президента Франции Франсуа Олланда благодушнее расположена к британцам, дала понять, что не позволит выбирать нужные им аспекты членства в ЕЕА и отвергать любые обязательства.
Лондон
