Равиль Мустафин
После прихода к власти Каддафи население поменяло «огненную воду» на обычную. Фото Reuters
Придя к власти в результате государственного переворота 1 сентября 1969 года, получившего в Ливии название «саурат уль-фатих» или просто «аль-фатих», Муаммар Каддафи чуть ли не на следующий день объявил в стране «сухой закон». Магазины и лавки, торговавшие спиртным, моментально опустели. Все остававшееся зелье было частью уничтожено, частью заперто на военных складах.
ФЕМИДА ПРОТИВ БАХУСА
Ливийские власти зорко следили за соблюдением вето на «огненную воду». Попавшихся с запахом перегара, с предательски осоловевшими глазами и несвязной речью нарушителей строго карали, бросая в жесткие объятия местной пенитенциарной системы. Хуже всех пришлось тем ливийцам, кто успел крепко подружиться с Бахусом еще в дореволюционные годы или был искушен «зеленым змием», находясь за границей на учебе, на отдыхе или лечении.
Иностранцев тоже наказывали. Но были нюансы. Одно дело, замутив брагу и получив из нее прозрачную, как слеза, жидкость со специфическим запахом и характерным вкусом, тут же ее и употребить единолично или в тесном кругу надежных друзей. И совершенно другое – попытаться совершить с кем-нибудь из местных некий гешефт. В первом случае власти могли ограничиться чем-то вроде воспитательной беседы, в крайнем случае денежным штрафом. И то, если вы, пренебрегая элементарными правилами конспирации и соображениями здравого смысла, не затаитесь «под одеялом» до полного выветривания того, что у нас на языке ГАИ–ГИБДД называется «остаточными явлениями», а бросая дерзкий вызов общественному мнению, собственной персоной появитесь в людных местах «под шафе». Во втором – грешок перед ливийской Фемидой обрастал отягчающими обстоятельствами вроде диверсии против финансового и экономического могущества страны, подрыва морального кодекса строителя Джамахирии, незаконного обогащения и, возможно, чего-нибудь еще, что тянуло уже на несколько лет реального тюремного или каторжного срока.
Советские граждане местные законы чтили, на рожон без особой нужды не лезли, и потому с ними у ливийцев никаких проблем не было. Как ни хотелось кому-то заработать побольше денег, что вполне понятно, но, выстраивая свое благополучие, большинство «совзагранработников» предпочитали спать спокойно и никаким «левым» бизнесом не занимались. Однако полностью перековать наших людей в убежденных трезвенников было абсолютно нереально. Ливийцы, прежде всего высокопоставленные военные, это прекрасно понимали. Более того, они, отдавая дань уважения, (пусть и не сразу) многовековым российским традициям украшать праздничный стол напитками чуть крепче воды, проявляли известную толерантность к тем, кто следовал библейскому совету «ищите, да обрящете» и проявлял чудеса находчивости. Сложившееся статус-кво устраивало всех и всячески поддерживалось. Праздник – он и в Африке оставался праздником.
ЕСЛИ СРЕДИ ДРУЗЕЙ НЕТ ДИПЛОМАТОВ
Проще всего было тем, у кого в друзьях ходили работники посольства или торгпредства, пользовавшиеся дипломатической выпиской. Она давала возможность получать любое спиртное от водки и коньяка до рома, виски и джина, не говоря уже о пиве и винах. Но где взять на всех страждущих и жаждущих такое количество дипломатов-альтруистов, готовых в условиях «сухого закона» поделиться с ближним драгоценной влагой?
Не было проблем и для тех, кто довольствовался самодельным вином. Изготовить его в домашних условиях было проще пареной репы. При минимуме трудозатрат и отсутствии риска. В обычном магазине приобреталась литровая бутылка импортного виноградного сока. Туда добавляли несколько крупинок отличных французских дрожжей и сахарного песка по вкусу. Пара столовых ложек гарантировала получение забористого «брюта». Чем больше сахара, тем слаще получались дары Вакха. Потом надевали на горлышко самый обычный детский воздушный шарик и обматывали его суровой ниткой. Под действием брожения шарик раздувался, а через несколько дней, когда ферментация заканчивалась, шарик опадал, сигнализируя о том, что продукт почти готов. Оставалось лишь процедить жидкость через несколько слоев марли, чтобы избавиться от образовавшегося осадка, и подавать на стол.
Отдельные любители слабоалкогольных напитков овладевали мастерством пивоваров. Часть необходимых ингредиентов, таких как сусло, или проще «зеленка», доставалась по большому блату на каком-нибудь пивоваренном заводе в Союзе, часть покупалась на местном рынке. Процесс начинался с того, что растопленный на сковородке сахарный песок заливался водой, и при этом во все стороны летели раскаленные брызги. Затем разводилась «зеленка», добавлялся тягучий ячменный сироп. Все заливалось в большую бутыль литров на 20–30, закрывалось пробкой, через которую в наполненный водой тазик выводился тонкий шланг. Бутыль ставили в темное место для «созревания», сроки которого зависели от времени года. Дозревший продукт потом фильтровали и разливали по бутылкам. У одного моего знакомого была даже специальная машинка для закрывания самых настоящих металлических пробок. Иные пивовары добавляли в каждую бутылку по несколько зернышек грубо очищенного риса – чтобы пена была гуще. Хорошо, конечно, хлебнуть в жару холодного пивка, но его приготовление – дело довольно трудоемкое, хлопотное, да и пиво заканчивается слишком быстро.
Добывание к праздничному столу «более серьезных» напитков требовало как минимум наличия специального оборудования. Оно легко изготавливалось из того, что в армии называется подручными средствами. В дело шли жестяные пятилитровые банки из-под сухого молока, хлебный мякиш, трубки, которые сворачивали в змеевик. В Таджуре, одном из пригородов Триполи, на строительстве ядерного центра работали наши специалисты-стеклодувы. Это были настоящие виртуозы, умудрявшиеся полностью выдувать некие аппараты из стекла, что давало возможность собственными глазами наблюдать за процессами возгонки «полуфабриката» и конденсации, которые заканчивались сначала капанием, а потом и тонкой струйкой уже готовой, в буквальном смысле «огненной воды». При поджигании она горела синим пламенем, что свидетельствовало о ее высоком качестве. Сивушные масла осаживались с помощью марганцовки или активированного угля. В уже готовый продукт добавляли дубовые опилки или ванилин, апельсиновую кожуру или кофейные зерна и еще бог знает что. Вот так и появлялись на свет помимо не блещущих оригинальностью названий «Лимонной», «Столичной» или «Перцовой» – «Эвкалиптовая», «Триполитанская», «Букет Киренаики», «У трех ступенек», «Радость туарега», «Сахарская знойная», «Миражи» и многие другие.
БАРОМЕТР ДВУСТОРОННИХ ОТНОШЕНИЙ
Отдельные наши граждане, точнее гражданки, полагаясь на русский авось, пытались, правда, очень редко, провезти через границу что-нибудь совсем уж пустячное вроде бутылки кагора для лечения простуды. Наивные, они полагали, что никаких последствий за такие мелочи не будет, а то им и вовсе разрешат контрабанду в мелких размерах. Как жестоко они ошибались!
Во-первых, таможня на такие проделки никогда никому не давала добро. Во-вторых, успех или неуспех предприятия, а также суровость наказания в случае фиаско напрямую зависели от таможенника. Дело в том, что если Лев Давидович Бронштейн, больше известный как товарищ Троцкий, считал молодежь барометром революции, то ливийская таможня часто выполняла роль барометра советско-ливийских отношений. В те периоды, когда наши (да и не только наши) двусторонние отношения не были ничем омрачены, местные таможенники пребывали в блаженно-умиротворенном настроении. Но стоило пробежать черной кошке, например, «обидеть» кого-нибудь из ливийцев в Шереметьеве или жестче, чем обычно, потребовать оплатить, наконец, уже поставленное оборудование, и посланники Страны Советов сразу же подвергались самым придирчивым досмотрам, с них при выезде из Ливии начинали требовать неимоверное количество непонятных бумаг, подтверждающих законность покупки той или иной дорогостоящей бытовой техники, а то и вовсе отбирали ее.
Как раз в такое лихое время, когда таможенный барометр показывал «бурю», в Триполи из Москвы после долгой разлуки прилетела к мужу-специалисту супруга. И все было бы хорошо, но в последний момент даму попросили открыть чемодан. Таможенник долго не мог справиться с душевным волнением и продолжал стоять с отвалившейся книзу челюстью. Под крышкой плотно уложенного чемодана лежало несколько десятков стограммовых «мерзавчиков» с коньяком.
Расправа последовала незамедлительно. Несчастную решили отправить первым же улетавшим из Триполи самолетом, куда бы он ни направлялся. В последнюю минуту все же удалось уговорить местное начальство дождаться аэрофлотовский самолет и на нем отправить женщину на родину. А так бы путешествовать ей по белу свету, как лягушке из сказки. Сыграло свою роль то, что наивная дама не собиралась прятать коньяк. Было видно, что она не изощрялась, придумывая, как бы похитрее провести таможню вокруг пальца. Супруги встретились через много месяцев, и, конечно, не в Ливии.
Спиртным могли наградить, как награждают медалями или орденами. А их, как известно, вешают на грудь не за красивые глазки.
БУТЫЛКА ВИСКИ ЗА СБИТЫЙ САМОЛЕТ
Это произошло летом 1977 года, когда вспыхнул пограничный конфликт между Египтом и Ливией. Первый авианалет ливийские зенитчики из ракетной бригады ПВО, прикрывавшей базу ВВС, прозевали. Как ни жди войны, она все равно обрушивается внезапно. Сыграла свою роль и любимая национальная забава ливийцев – шпиономания с ее подозрительностью и недоверием к иностранцам, в том числе и нашим советским специалистам. В тот день подопечные наших пэвэошников даже не смогли включить дизель-генераторы. Волновались, наверное, очень, вот и остались без электричества.
Египетские летчики, не встретив никакого сопротивления со стороны ливийской ПВО, легко пробомбили взлетно-посадочную полосу на базе ВВС, чтобы ливийцы не могли взлетать, посекли осколками транспортно-заряжающую машину, проломили забор в техническом дивизионе и сбросили бомбу на городок, где жили семьи советских специалистов. К счастью, никто не пострадал, возможно и потому, что многие египтяне совсем недавно здесь же учили ливийских летчиков. Каддафи жутко ругался в Триполи, обвиняя советского посла в том, что Москва поставила «плохое оружие» и прислала «неграмотных специалистов».
На следующее утро окрыленные успехом накануне египтяне летели почти уверенные в том, что теперь им ничто не грозит и они легко разделают ливийцев «под орех». Так оно скорее всего и получилось бы. Но на этот раз за экраны радаров и пульты стартовых комплексов сели наши специалисты. Вскоре после полудня война закончилась. Обломки сбитых египетских самолетов числом от 20 до 25 свезли к штабу бригады ПВО и устроили из них кучу малу. Тотчас нарисовались зарубежные корреспонденты, запечатлевшие на фотопленку сокрушительную победу ливийского оружия и подвиг солдата-джамахирийца. Наших же специалистов срочно переместили с глаз долой в какой-то дальний капонир и велели сидеть тихо, «аки мышь».
Ливийский лидер сменил гнев на милость и начал раздавать награды. Своим военным. Поверив в сладкую небылицу о победе ливийского оружия, Каддафи о наших специалистах, настоящих героях, конечно же, «забыл». Зато о них вспомнили командир ракетно-зенитной бригады и командующий Восточным сектором ПВО. Те-то уж наверняка знали, кому были обязаны викторией и заодно спасением собственных голов. Именно они, а не Каддафи, как утверждают иные авторы, и распорядились выдать каждому нашему специалисту в Тобруке по пять бутылок виски. Примерно через год ребята из той бригады ПВО мне рассказывали, что им выдали по четыре. Пятая ушла в командирский «представительский фонд». Но все равно все были довольны. А вскоре вспомнила и многих наших офицеров наградила орденами и медалями Родина.
Дарья Гармоненко