Юрий Караш По некоторым данным, Федеральное космическое агентство (ФКА) и Центральный научно-исследовательский институт машиностроения (ЦНИИМАШ) должны уже в начале весны этого года представить в правительство вариант новой программы развития российской космонавтики. Таким образом, в кратчайшие, по бюрократическим меркам, сроки выполняется поручение президента России, которое он дал в самом конце 2006 года.
Напомню, тогда Владимир Путин поручил премьеру Михаилу Фрадкову лично проконтролировать разработку обобщенного плана космической деятельности страны на 30–40 лет. Правда, при этом глава государства, подчеркнув неудовлетворенность нынешней «Федеральной космической программой России на 2006–2015 годы», отметил: «Нужно иметь ясное понимание, что наша страна будет делать в ближайшее десятилетие в этой важнейшей сфере».
Действительно, утрата инновационного характера российской ракетно-космической отрасли привела к тому, что за последние несколько лет она практически полностью потеряла свою важнейшую функцию: быть главным «локомотивом» развития отечественного высокотехнологичного потенциала. «Федеральная космическая программа России на 2006–2015 годы» лишь способствует консервации научно-технического застоя в космонавтике.
Дьявол, однако, скрывается в деталях. В словах Путина прозвучали два хронологических ориентира для составления новой космической программы: 10 лет и 30–40 лет. Ясно, что первый – для разработки конкретного плана действий, а второй – скорее для определения долгосрочных тенденций развития отрасли. И это должны понимать разработчики данной программы.
Как показывает мировая практика освоения космического пространства, лишь та программа имеет шансы на успех, которая (пусть даже частично) будет реализована при тех же руководителях страны и космической отрасли, при которых она была выдвинута и принята. Это значит, что она должна быть рассчитана на срок не более 10–12 лет. Примеры, подтверждающие это наблюдение: первый спутник, корабль «Восток», американская программа «Аполлон», первые советские орбитальные станции, многоразовая система «Энергия-Буран», «Спэйс Шаттл», Международная космическая станция (МКС).
Относительно короткий срок осуществления данных программ сохранял в высшей государственной власти ощущение их подконтрольности, а следовательно, реализуемости. В результате они были обеспечены соответствующим финансированием и в конечном итоге принесли практический результат. В рамках советской программы освоения космоса на период 1960–1967 годов были запущены автоматические аппараты на Марс и Венеру, даже от неудачной лунной программы СССР остался до сих пор верно служащий России корабль «Союз», а МКС летает и худо-бедно, но продолжает достраиваться.
В то же время есть и классически неудачный пример долгосрочного планирования космической деятельности. В 1989 году президент Джордж Буш-старший выдвинул «Инициативу по освоению космического пространства» сроком на 35 лет. Она, в частности, предусматривала в период 1991–2025 годов создание на Луне и Марсе обитаемых баз и, как известно, не сдвинулась с мертвой точки.
Главный вывод из этих исторических уроков следующий: космическая программа может быть успешной лишь в том случае, если она выдвинута руководителями космической отрасли государства, которые несут персональную ответственность перед правительством страны за ее осуществление. Принятие планов развития космонавтики до 2040 года и выделение под них финансирования в конкретных российских условиях может означать реализацию сценария, опробованного Хаджой Насреддином. Напомню: он пообещал эмиру за два мешка золота научить за 20 лет его ишака читать, рассчитывая на то, что ко времени истечения данного срока кого-нибудь не станет: либо эмира, либо ишака, либо его самого.
