Виктор Аксючиц В 1989 ГОДУ политические партии создавались на московских кухнях. Инициатива создания Российского христианского демократического движения (РХДД) принадлежит нам с Глебом Анищенко - издателем журнала русской христианской культуры "Выбор". Православная общественность, которая консолидировалась вокруг журнала, и стала основой движения. Первая публичная декларация программы РХДД состоялась весной 1990 года на первом Съезде народных депутатов РСФСР в моем выступлении в качестве кандидата в председатели Верховного совета.
Впервые за историю СССР в Кремле многое было названо своими именами: "Основная вина в бедственном положении нашей страны лежит на руководящей силе нашего общества - КПСС... Коммунизм является леворадикальной экстремистской идеологией... самой радикальной во всей мировой истории антихристианской доктриной и силой... Идеологический догматизм власти является тормозом преобразований... Отказ от коммунистической идеологии откроет путь к реформам... Во всех странах, которые пережили коммунистическую идеологию, происходит возврат к традиционным ценностям... Коли вы хотите избежать взрыва агрессии, если стремитесь завтра достигнуть национального согласия, то сегодня проявите добрую волю и откажитесь добровольно от монополии на власть... Если мы не хотим экстремизма на улицах, то здесь, в этом зале, мы должны пойти на радикальные решения и реформы..."
Что-то звучит актуально и сегодня: "Общество способно совершить сверхусилие только в том случае, если его возжигает некий сверхидеал... Это означает peлuгuoзнo-нациoнaльнoe возрождение... Просвещенный патриотизм - в основе всех преобразований... Любовь к своему народу, его истории, культуре, как всякая истинная любовь, исключает националистическую гордыню, вражду и шовинистическую ненависть... Для огромной многонациональной страны наиболее оптимальной формой государственного устройства является сочетание принципов сильной центральной власти с полным местным и общественным самоуправлением... Децентрализация экономики, равноправие всех видов собственности... Частная собственность является гарантом гражданских, экономических, политических свобод человека... Необходимо, чтобы принимаемые законы были ориентированы на творческое раскрепощение человека и общества. Только предоставление обществу свободы инициативы позволит пережить трудный переходный период реформ..." Естественно, коммунистическое большинство съезда подвергло такое выступление остракизму (топали ногами, кричали: "Долой!"), но эти идеи нашли отклик в обществе, и во многих регионах стали создаваться организации РХДД.
Начинали мы законотворческую деятельность с того, что среди народных депутатов РСФСР нас было двое. Но вскоре депутатская группа РХДД выросла до 18 человек. Выполняя программу РХДД, нам удалось инициировать создание в Верховном совете Комитета по свободе совести и возглавить его; подготовить и добиться принятия Закона "О свободе совести"; постановлений Верховного совета об отмене репрессивных ленинско-сталинских декретов о религии и Церкви, об учреждении Рождества Христова общероссийским праздником. Этим была демонтирована система государственного атеизма, в частности, распущен Совет по делам религий. Понятно, что мы создавали закон для республики в составе СССР, и когда союзное государство было разрушено, наш закон не мог защитить общество и граждан от псевдорелигиозной экспансии из-за рубежа. Поэтому мы инициировали летом 1993 года принятие Верховным советом нового Закона о свободе вероисповеданий, который упорядочивал деятельность зарубежных религиозных организаций в стране и пресекал преступную деятельность разнообразных псевдорелигиозных сект. Но под давлением Запада и доморощенных радикал-демократов президент дважды накладывал на закон вето. Третий раз отменить президентское вето не позволил октябрьский переворот. Можно себе представить, насколько меньше принесли бы бед обществу секты "Аум Синрике", Белое братство, муниты, хабардисты и прочие, если бы закон был принят в 1993-м, а не в 1997 году.
Сфера политической деятельности оказалась для РХДД менее плодотворной, чем законотворческая. Наша здравая позиция оказывалась гласом вопиющего в пустыне: политическая элита вся была коммунистической формации и сохраняла большевистский менталитет и радикализм. Нам пришлось оппонировать и слева - коммунистам, и справа - либерал-большевикам. Конечно же, в августе 1991 года мы были среди защитников Дома Советов, ибо понимали, что коммунистический реванш погубит страну. Но в октябре 1991 года нам вновь пришлось защищать Дом Советов, Конституцию теперь уже от ельцинского переворота. В самом Верховном совете мы были в оппозиции по отношению к его руководству. Так, например, на первом же заседании съезда 20 августа я предложил принять решение о досрочных и одновременных выборах народных депутатов. Но все были одурманены противостоянием и догмами: "С узурпаторами нужно разговаривать только языком силы..." Решение о досрочных одновременных выборах было все же принято, но тогда о нем из-за колючей проволоки и информационной блокады мир уже не узнал.
Чувство, что находишься среди одержимых, не покидало меня во время моего пребывания в большой политике. На заседании Верховного совета в декабре 1991 года при ратификации Беловежских соглашений только несколько человек сохраняли здравомыслие и предупреждали о катастрофических последствиях переворота. Но и демократы, и коммунисты - все требовали прекращения прений и немедленного голосования. В тот день на встрече президента с лидерами политических партий нам с Глебом Анищенко пришлось назвать происходящее конституционным переворотом и предупредить о последствиях: развал Союза будет стимулировать борьбу за сепаратизм автономных республик; разрушение единой экономики подрывает основы для реформ; развал союзной армии приведет к расхищению вооружений и кровавым конфликтам, распространению оружия массового поражения... Президент четыре раза стукнул по столу кулаком со словами, что не допустит никакого сепаратизма, особенно в Чечне... Однако нас Ельцин не прерывал - оскорбляли нас и пытались заставить молчать наши "демократы". С этого момента РХДД стали клеймить "красно-коричневыми". Это резко усилилось после нашей критики гайдаровской псевдолиберализации и чубайсовской антинародной приватизации с позиций социальной рыночной экономики. Мы были последователями германского реформатора Людвига Эрхарда и понимали, что Гайдар - это "анти-Эрхард".
В 1992 году РХДД пыталось создать широкую некоммунистическую оппозицию. В феврале в Москве был созван Конгресс гражданских и патриотических сил - около трех тысяч человек со всей страны. Провокаторы из "Памяти" Васильева пытались силой согнать президиум заседания, но вечерние новости сообщили, что Аксючиц и Васильев созвали конгресс коммунофашистов... РХДД никогда не вступало в блоки с коммунистами. Другое дело, что нашим депутатам в Верховном совете приходилось участвовать в широкой оппозиционной коалиции: если коммунисты называли черное черным, наш антикоммунизм не давал нам оснований называть черное белым.
По существу, с самого начала именно патриотическая демократическая альтернатива была реально опасна режиму номенклатурного компрадорского капитализма, и поэтому нас громили во всех средствах массовой дезинформации. После расстрела Верховного совета в 1993 году было сделано все, чтобы некоммунистические патриотические организации не прошли выборы в Думу. На наше место властью был выведен господин Жириновский - известно, с какими целями и заданием. Отныне нас приговорили к политической маргинализации.
Несколько слов о сотрудничестве с христианскими демократами Запада, которое начиналось почти феерично. Поездки по Европе и Америке, сотрудничество с Интернационалом христианской демократии, участие в съездах ХДС, ХСС, консерваторов в Великобритании, встречи с Колем, Андреоти, президентом Америки... Но 18 августа 1991 года - за день до путча - в зале Совета национальностей Дома Советов прошла конференция РХДД, в которой принимала участие солидная делегация из Европы: генеральный секретарь Интернационала христианской демократии Андре Луи, генеральный секретарь Бельгийской христианской демократической партии Делакруа (ныне министр обороны Бельгии) и др. Они воочию убедились, что российские христианские демократы - государственники, как, впрочем, и все солидные политики в своих странах.
Но оказалось, что наших коллег на Западе интересовала не столько борьба с коммунизмом, сколько свержение России. В конце августа я получил письмо от Андре Луи, в котором было сказано, что в Европе нас будут считать демократами и окажут всяческую помощь только при следующих условиях: РХДД поддерживает борьбу за государственный суверенитет всех народов "Советской империи", даже самых маленьких; РХДД поддерживает религиозных миссионеров с Запада. Понятно, что мы - патриоты и государственники-демократы - не были способны участвовать в развале страны и поддерживать прозелитизм - вытеснение православия из исторического ареала. Поэтому очень скоро и на Западе нас зачислили в коммунофашисты. Летом 1993 года в Ватикане состоялось совещание представителей христианско-демократических партий Европы, где обсуждалось будущее христианской демократии в России. Выяснилось, что все ХДС и их лидеры в России маловлиятельны. Единственно действенная организация РХДД скатилась к "имперским позициям". Поэтому на ватиканском совете было принято решение: поддержать действующие демократические партии, с тем чтобы затем приблизить их к христианской демократии и в конце концов перепрофилировать и переименовать. В последние годы партийный фонд ХДС Германии оказывал помощь "НДР" и "Яблоку", а ХСС - организациям генерала Лебедя. Поживем - увидим.
Объективные причины неудач таких партий, как наша, в том, что в России нет социальной базы для многопартийности широкого среднего класса. Христианская демократия в России не состоялась и потому, что православная общественность политически совершенно поляризована - от поддержки коммунистов до голосования за Гайдара. Субъективные причины наших поражений нам тоже известны: в каждый решительный момент истории мы вели себя неполитично. Для вхождения во власть либо в ручную "системную оппозицию" надо было, отложив принципы, служить сильному и пихать вместе с большинством слабого; говорить не по убеждениям, а по конъюнктуре; припадать к кормушке и закрывать глаза на всеобщее воровство.
У нас было достаточно талантов, чтобы и на этом поприще добиться многого. Но это был не наш путь. Да, нам удалось сделать гораздо меньше, чем мы рассчитывали, но сделали мы несравненно больше других партий того времени: в законотворчестве, в благотворительной деятельности и особенно в просветительстве мы первыми заговорили о том, что со временем становилось очевидным для всех. И если в России сейчас возрождается религиозная жизнь, пробуждается национальный дух и кристаллизуется государственническое сознание, элита осознает необходимость социальной рыночной экономики, то в этом есть и наша лепта.
