Вершины, к которым можно только приблизиться

Владимир Летучий в окружении двух Елен – Калашниковой и Зейферт.
Фото Андрея Киселева

Состоялось очередное заседание литературного клуба международного союза немецкой культуры «Мир внутри слова», который ведет поэт, филолог Елена Зейферт. В зале «Берлин» прошла встреча с переводчиком, лауреатом премии Австрийской Республики за перевод книги Райнера Марии Рильке «Новые стихотворения» Владимиром Летучим и филологом Еленой Калашниковой.

Летучий около двух часов читал переводы произведений, написанных на протяжении пяти веков немецкоязычными поэтами – «от Лютера до Рильке». Чтение сопровождалось комментариями и ответами на вопросы публики и двух Елен, сидевших по бокам от переводчика.

На вопрос о том, что ему помогает при погружении в иноязычные тексты, переводчик сказал, что кроме знания немецкого языка, музыки и истории тех стран, произведения которых он переводит, необходимо владение и родным языком. «Если старший товарищ скажет в шутку: «Прочитай-ка словарь Даля от корки до корки», последуйте его совету. Это одна из самых интересных книг». Елена Зейферт прочитала стихотворения Стефана Георге из книг «Год души» и «Седьмое кольцо» в переводе Летучего, а Елена Штайнметц (Берлин), редактор портала rusdeutsch.eu, – их же в оригинале.

Обратившись к теме переводов Рильке в России, Летучий заметил, что даже известные переводчики советского времени считали его непереводимым. «Рильке вглядывается в каждую деталь, для него любая вещь прекрасна. У него есть стихотворение о чашке, ветке сирени, взгляде прошедшей мимо женщины. В этом он близок Чехову: «Вот на столе стоит чернильница, а ведь о ней можно написать рассказ». Когда я понял, что мир прекрасен, то нашел в Рильке единомышленника. Стихотворения его начинаются и заканчиваются весьма неожиданно». После этих слов Елена Калашникова прочитала «Бог в Средние века» Рильке в переводе героя вечера.

Летучий отказался читать собственные стихи: «Они этого не заслуживают, поэтому я их никогда и не печатал». На вопрос о детстве ответил так: «Родился я во время Сталинградской битвы под бомбежкой. В школе учил английский, потом немецкий, который терпеть не мог. В детстве мы ведь видели множество раненых, никто в классе не хотел учить этот язык. А много лет спустя, купив дом в деревне, я узнал, что его построили пленные немцы. Вот как судьба распорядилась. Отчий-то дом у меня разбомбили».

В завершение вечера переводчик прочитал «Детский полдник», «Колыбельную» и «Проблемную песню» Андреаса Окопенко – стихи, написанные в стилистике «черного юмора» и напоминающие русские народные строфы «Мальчик в канаве нашел пулемет┘». «Поэт для меня тот, – резюмировал он прочитанное, – кто морочит себе голову дурацкими вопросами».

Продолжая тему богатства немецкоязычной литературы, Калашникова познакомила публику с тремя интервью из своей книги «По-русски с любовью. Беседы с переводчиками». Первый фрагмент был посвящен памяти скончавшегося в мае Соломона Апта. Публика узнала, что с четырех-пяти лет он уже занимался с учительницей немецкого языка: «Она читала вслух и заставляла меня делать то же самое. Позже я стал ходить в группу, где была такая же система занятий. В детстве я быстро овладел немецким». Калашникова прочитала афористичное «Желание стать индейцем» Франца Кафки в переводе Апта. Потом она процитировала слова Эллы Венгеровой о Петере Хаксе, с текстами которого переводчица много лет работает. «Никогда не позволю себе сказать, что дружила с Хаксом, но с гордостью могу сказать: «Я была с ним лично знакома». Общение с ним вызывало у меня трепет. Я целый час дрожала перед тем, как позвонить в его дверь. А потом год или два, переводя его тексты, жила с ощущением правомерности своего существования, потому что есть на свете такая грандиозная личность, как Хакс». В переводе Венгеровой был прочитан фрагмент романа «Парфюмер» Патрика Зюскинда. Отрывок беседы с Марком Белорусцем был посвящен его концепции перевода: «Нет, у меня не выработалось особых подходов к переводимому тексту. Чтобы перевести стихи или прозу, необязательно до конца понимать текст. Да и возможно ли такое понимание? Так ведь и с поэзией на родном языке. Мы читаем, слышим стихотворение русского поэта и, проникая в него, приближаемся к чему-то, нас задевающему, приближаемся к вершине, но взойти на нее не можем, она скрыта в тумане. Для меня поэтому очень важно, когда при переводе приближение к образам, их постижение – в чем-то и мнимое – происходит параллельно с возникновением русской версии стихотворения, пусть далеко не первой. Или следует за ней. Это – момент со-впадения. Тогда и средства для выражения оригинала являются вроде сами собой. Тогда на миг ощущение полета, и частичка этой свободы вдруг попадает в перевод. Случается это нечасто». Из переводов Белорусца прозвучало стихотворение Пауля Целана «Карельская береза давно заждалась┘»